не светиться.
— Ай, Хватов! Ай, молодец! Где столько добра промыслил? — похвалил Хватова Говорков.
— Дык, я вчерашнюю флягу, какой на ночь хотели бойцов опоить, реквизировал. Вот и обменял на складе…
***
К Волхову отряд добрался по оврагу. Бойцы повзводно вышли на исходные позиции, легли в снег.
Говорков лежал в цепи бойцов. Противоположный обрывистый берег, едва видимый в предрассветной мгле, становился всё чётче. А до берега идти и идти по снежному полю. И глубина снега, укрывающего лёд у берега, от метра до полутора. Убьют кого — останется торчать, утонув по грудь в снегу. На середине реки снег, предположительно, на уровне колен и чуть выше.
Немцы, сидевшие в деревне, изредка постреливали из пулемётов. То ли для острастки противника, то ли, чтобы развеять утреннюю дрёму. А, скорее всего, чтобы согреть стрельбой пулемёты: «бензопилы Гитлера» на морозе клинило.
За спинами разведчиков из леса вышла ещё рота. Немцы заметили передвижение пехоты, открыли огонь из орудий. Снаряды рвались вблизи подошедшей роты. Бойцы рассыпались, залегли.
Немцы перенесли обстрел на замёрзшую реку. Били фугасами. Видимо, предполагали наступление и решили разбить лёд.
Говорков наблюдал, как вздымаются вверх фонтаны воды и ледяного крошева, как дыбятся над поверхностью реки льдины, как поднятые к небу столбы воды рушатся вниз и расползаются по снегу и льду.
Почему не дают команды атаковать? Если немец разобьёт лёд, придётся наводить переправу. А наводить её нечем.
В сопровождении ординарца Говорков побежал в тыл, в овраг, где располагался штаб, узнать, когда дадут команду на атаку.
Подбежал к штабной землянке, рывком открыл дверь. Навстречу вывалился комбат в незастёгнутой шинели, зло посмотрел на Говоркова:
— Ты чего здесь?
— Когда будет сигнал о наступлении? Немцы весь лёд порушат — вплавь пойдём? Того гляди, ледоход в январе начнётся.
— Как будет команда из полка, мы красную ракету пустим. Вали на место!
Говорков зло сплюнул, засунул руки в карманы, подчёркнуто неторопливо пошёл к реке.
***
Немец добивал лёд.
«Что нас ждёт? — зло думал Говорков. — Смерть при переходе реки. Лёгкая, если сразу убьют. А ведь кто-то утонет в кошмарных мучениях. Мало кто добежит до того берега. А кто добежит — тому лезть на обрыв. И в глаза лезущему будет плевать свинцом смерть. Может, проще сразу, на льду? Чтобы не мучиться на обрыве. Нет, лучше помучиться. Авось пронесёт. Русский Иван всегда надеется на авось. В безвыходной ситуации иногда этот ненадёжный помощник спасает».
Послышался рокот мотора. Из-за леса показался истребитель «И-16», в простонародье — «ишак», в количестве одной штуки. Что же они штурмовик не прислали?
Пролетев над рекой, истребитель пострекотал из пулемёта, улетел. Говорков усмехнулся: поддержка авиацией прошла успешно.
Из-за острой нехватки снарядов артподготовка из нескольких орудий была очень короткой, больше походила на предупреждение немцев о готовящейся атаке.
Прибежал связной, передал команду подниматься в атаку. Красной ракеты не будет. Ракетницу не нашли.
— Вперё-о-од, братья славяне-е! — протяжно крикнул Говорков и взмахнул рукой.
Когда в пехоте ротный подаёт команду «Вперёд!», с первого слова боец не шевелится. Оглядывается по сторонам, скребёт зудящие от вшей подмышки и сомневается: для него команда, или ротный от скуки кричит. Увидев, что бойцы в задумчивости сидят в окопах, нормальный ротный дополняет команду понятными бойцам словами, с упоминанием матерей этого света и потустороннего, подтверждая, что команда для бойцов, а не чтобы немца испугать. После дополнительного разъяснения стрелкачи оживают и тихонько выползают из окопов.
Но бойцы особого отряда верили своему ротному. Отряд поднялся без дополнительных разъяснений. Совсем не грозно держа винтовки и автоматы, бойцы потрусили к реке. Лёд у берега изрыт-изломан воронками, а там, где цел, покрыт хоть и осевшим, но всё ещё глубоким снегом, пропитанным водой. Солдаты засуетились, подыскивая, куда ступить, чтобы выйти на целый лёд.
Там и сям, погудев и посвистев, рвались снаряды. Громко шурша, рушилась в полыньи поднятая шалашами вода и ледяная каша.
Топтаться на месте нельзя. Скопления людей немцы накрывают из миномётов. А куда ступать? Везде вода!
— Вперёд! — крикнул Говорков. — Стоящих накроет!
Три снаряда, провыв в унисон, в разнобой рванули рядом, вздыбив стену воды и глыбы льда. Бойцы застыли на краю водной пропасти.
Пулемётного огня со стороны немцев не слышно. Лишь грохот взрывов, фонтаны воды и всё густеющая дымовая завеса. Куда бежать, не видно. Но дымовая завеса — это хорошо, немцам не видно наступающих.
— Вперёд! — словно принуждая угрозой, крикнул Говорков и нырнул под разрывы.
Справа и слева вскипали стены воды, летали глыбы разорванного льда.
— Вперёд!
Говорков боковым зрением видел, как бойцы неуклюже трусят по мокрому скользкому льду, по глубокому, пропитанному водой снегу. Вот боец вскинул руки, уронил винтовку, поскользнулся и упал в полынью. С криком, выпучив глаза, исчез под водой, скользнув руками по краю льдины. Никто не кинулся его спасать — самим бы уцелеть!
Взрывы следовали один за другим неровными залпами. Бурлила и пенилась ледяная вода. Снаряды с воем, свистом и грохотом взламывали остатки льда. Где лёд, по которому можно бежать, а где плавающие льдины, подстерегающие бойца и готовые опрокинуться, чтобы отправить его во владения водяного? Там и сям мокрый снег пестрит красным.
Вздыбилась стеной льдина справа, рухнула стена из воды слева. Дым, яркие вспышки, бесконечные удары, под ногами подвижка льда, перед глазами лоскуты шинелей, падающие в воду бойцы, крики людей, вой и утробное жужжание снарядов, шипящее порыкивание «геверов», «чавканье» немецких автоматов — всё смешалось и превратилось в неистовый рёв и общий ужас. Не понять, в какой стороне немецкий берег, и где хоть какой берег.
Фугасный снаряд пробил лёд, поднял льдины снизу. Столб воды взметнулся к небу. Ледяное месиво жёстоко ударило в грудь и лицо.
Бежать! Бежать, куда все бегут, только в движении спасение…
Бежали, сомкнув руки впереди и спрятав деревенеющие от жуткого мороза мокрые ладони в рукава. Винтовки болтались на ремнях — у кого за спиной, у кого на плече, у кого ярмом на шее. Стрелять невозможно: мокрые пальцы примерзают к железу, не чувствуют курка, затворы покрылись ледяными корками — не передёрнуть.
— Вперёд!
Снег исчерчен диагонально перекрёстным огнём пулеметов. Плотный огонь не оставлял надежды на выживание. Немцы расстреливали красноармейцев, как на стрелковом полигоне… Лёд густо усеяли трупы.
Артобстрелом немцы накрывали только восточную половину реки. Выскочив на западную половину, насквозь мокрые бойцы вырвались из смерча металла, льда и воды. Огромные полыньи, окровавленные глыбы, ревущие снаряды остались сзади. Утопая то выше колен, то по пояс в снегу, преодолели реку, добежали, доползли, укрылись под обрывом. На мокрых маскхалатах намёрзли толстые снежные панцири. Может, они как раз и помогли бойцам Говоркова добежать до берега незамеченными, прижаться к склону в мёртвой зоне.
Промокшие бойцы покрывались инеем. Долго лежать нельзя — в промокших валенках, в мокрых полушубках и шинелях замёрзнут насмерть.
Идти в лоб на укреплённый берег бессмысленно. Хитрые фрицы облили склон водой, превратили его в скользкую ледянку. К тому же, наверху у немцев пулемётное гнездо. И пулемётчик явно не бережёт патроны: «бензопила Гитлера» поливает наступающих короткими, но частыми очередями — так злая баба на базаре ругается…
— Титов! — крикнул Говорков. — Справа расщелина. Я с двумя ребятами к пулемёту. А вы, как пулемёт замолчит, подтянетесь.
Говорков решил идти на пулемёт сам. Потому как, если пулемёт не уничтожить, командовать будет некем.
С двумя бойцами двинулся по расщелине. Тяжелые ребристые «феньки» оттягивали ремень и карманы. Взрыватели Говорков ввинтил ещё на том берегу.
Послышались голоса. Немцы! В перерывах между очередями немцы разговаривали о сигаретах. То ли делили, то ли меняли. Вот сволочи, не воюют, а развлекаются.
Говорков поднял голову. Гранату бросать рано. Впереди заросли ивы. Граната может зацепиться за ветки, не долетит до пулеметного гнезда. Только бы не наступить на мину!
Говорков увидел натоптанную тропу, ведущую вниз, немцы по ней ходили к реке за водой. Вряд ли она заминирована. По тропе ползти легче.
Наверху пологий холмик то ли блиндажа, то ли окопа с высоким бруствером. Время от времени холмик огрызался пулемётными очередями.
Если над пулемётом накатник, то гранатами его не возьмешь. И все его усилия будут напрасными, с ужасом подумал Говорков.
Он снял с ремня две «феньки», подышал на пальцы. Пока полз вверх, руки закоченели до самых локтей. Привстал на колено, готовый метнуть гранаты, но некстати открыли огонь из винтовок бойцы, ползущие за ним. Говорков выругался сквозь зубы. Пользы от стрельбы никакой, а немцы их заметили.
Говорков с максимальной скоростью пополз напрямую к пулемёту. Окоченевшие руки слушались плохо. Выполз на «прямой бросок». Выдернув чеки, одну за другой бросил гранаты в сверкающий дульным пламенем пулемёт. Грохнуло два взрыва. Кто-то сдавленно вскрикнул. «Пила Гитлера» замолчала… Неужели накрыл? Накрыл... Господи, как повезло! Теперь — вперёд.
Взвод Семёнова, крича дикое «А-а-а!», выскочил на берег, побежал к деревне.
Увидев наступающих русских солдат, обледеневших, прошедших через ад взрывов, немцы беспорядочно отступили.
Особый отряд взял деревню.
Построив отряд, Говорков приказал доложить о потерях. Удивительно, но отряд недосчитался всего семь человек. Легкораненых перевязали здесь же. На лёд возвращаться не стали: тех, кто не ушёл под воду, найдут тыловые службы.
Согласно приказу командования, особый отряд должен преследовать противника до следующей деревни.
Говорков скомандовал:
— Шагом марш!
За деревней расчищенная немцами дорога рассекала снежное поле.
Отряд шагал по дороге, а далеко впереди отступали немцы. Они иногда останавливались, но не стреляли. Оглянувшись на красноармейцев, по-бабски подхватывали полы шинелей и торопились дальше.
Скоро показались трубы и засыпанные снегом крыши деревни на опушке леса.
Отделение отступающих немцев вбежало в деревню, закричало: «Alarm!» (нем.: «Тревога!»).
За лесом, в тылу, послышалась канонада, начался обстрел деревни. В небе зашелестело, засвистело, заревело, шквал взрывов почти накрыл отряд Говоркова. Разведчики попадали в снег, стараясь укрыться от осколков.
Говорков упал в малозаметную ложбинку, на него плюхнулся ещё кто-то.
Из домов выбежали немецкие солдаты, гурьбой кинулись в сторону леса.
Взрывы стихли. Над опушкой висел сизый едкий дым. Бойцы, проклиная «огневиков» (прим.: артиллеристов), поднимались на ноги.
— Командиры взводов! Доложить обстановку по личному составу! — крикнул Говорков.
Одним залпом в отряде выбило пять человек.
По дороге со стороны тыла бежали два связиста, разматывая провод с визжащей катушки. Подбежали к Говоркову, остановились, отдуваясь, прикрывая варежками рты от морозного воздуха и выдыхая клубы белого пара. Отдышавшись, забили в мёрзлую землю
