обувки не бегают мурашки по спине и не застывает мозг в переохлажденном позвоночнике, когда не жмёшься от взрывов мин и снарядов к обледенелой земле, когда не дёргают вызовы в штаб и не матерят по телефону командиры. Да в таком окопчике дом отдыха для окопника! Спи, сколько влезет, из крика — только крик повара:
— Эй, старлей! Завтрак не проспи!
Говоркову такие слова и слышать было неприлично.
А про завтрак друзьям-разведчикам случись рассказать — за вруна сочтут. Завтрак, считай, из трех блюд!
Для затравки аппетита селёдочка с лучком на постном масле. Для утоления голода — тушеная картошечка с мясцом. А для ублажения желудка и души — сладкий чай внакладку. Притом, что сахару — сколько хочешь. Хлеб не мёрзлый, как на передовой, а мягкий и даже тёплый, прямым ходом с армейской пекарни, не хлеб, а пряники, разве что без глазури.
После завтрака блаженная расслабуха на мягком сене с тонким запахом летней травки и пряным духом льняной мешковины.
Говорков закрывал глаза и видел над собой безмятежно-голубое, как в детстве, небо, наслаждался духом полевых цветов и дурманящим запахом трёпаного льна. И приятно ныла душа Говоркова от сладостных детских воспоминаний, грезились заботливая, ласковая мать, сильный и справедливый отец... И Катя, мокрым носом жмущаяся к его лицу, нежной щёчкой ласкающаяся к его щеке… Он вспомнил её счастливый сквозь слёзы голосок: «Твой Говорков…». Ах, как сладко щемило у него в груди от этого «твой»…
Вечером, когда все штабные поужинали, Говорков пришёл на кухню. Повар достал два стакана, протёр полотенцем, висевшим через плечо, налил из бутылки по половине.
«Столичная», под белой головкой, одобрил Говорков. Водочка для праздников-юбилеев.
На секунду задумавшись, повар всплеснул руками, принёс высокую, квадратную банку американского бекона.
— Лапшу мы с тобой завтра похлебаем, — сказал повар. — Сегодня закусим американским деликатесом. Штабные заелись, остаётся. На ножик цепляй и тащи в рот. Или ложкой.
Повар пододвинул ложку и, подмигнув, продекламировал:
— Жалко, ложка узка, таскат по два куска. Надо б развести, чтоб таскала по шести… Ну, давай… За победу!
Выпили.
— Тебя сюда на повышение или… по другому вопросу? — как бы между делом спросил повар.
— Чёрт его знает! Дали пакет, велели отвезти… Для повышения вроде званием мал. По другому вопросу… вроде грешил не много…
Молодой старший лейтенант и пожилой солдат-повар сидели за столом, понемногу выпивали, закусывали беконом. Ничего вкуснее Говорков в жизни не пробовал. Райская еда.
— Первый раз вижу живого человека, как он может спокойно спать в мерзлой земле. Вот думаю с фронта человек, не чета нашим штабным чистоплюям, — уважительно похвалил Говоркова повар. — Слышал я в первый день, подполковник рассказывал, что ты добровольно попросился жить в пулеметном гнезде. Все думали, ты за одну ночь дуба дашь.
Говорков рассказывал повару про окопную жизнь, про то, как живут, воюют и умирают простые красноармейцы.
Повар сочувственно качал головой.
Через пять дней прибыл генерал-майор. Повар предупредил Говоркова:
— Ты теперь вместе со всеми харчеваться ходи, «сам» приехал! Он «отдельнопривечаемых» не любит.
Говорков ждал вызова каждую минуту. Хлопнет дверь на КП — Говоркову кажется, идут за ним... Если что, в особый отдел бы пригласили. А так, может, обойдётся.
Время как бы остановилось.
Прошла ночь, наступило утро.
Говорков попросил у повара тёплой водички, побрился.
Штабные прошли на завтрак.
Пообедал. Не помня, что.
День прошёл…
Возвращаясь с ужина, подполковник окликнул Говоркова:
— Я докладывал про тебя. Генерал сказал, пусть ждёт. Завтра утром, думаю, вызовет.
Утром Говорков проснулся задолго до рассвета, выполз из заснеженного логова наружу. Чистое небо усыпали яркие звёзды, луна по случаю новолуния где-то запропастилась. Часовой, завёрнутый в тулуп, топтался на месте, переступал с ноги на ногу в тёплых валенках. Взять его проще простого. Пока руки выпростает из длинных рукавов, его можно в мешок упаковать, завязать крест на крест бечёвкой, подарочный бантик сбоку красиво расфуфырить, а шею поверх мешка верёвочкой перетянуть, чтоб не дёргался. И неси неторопливо, с гордостью в душе за мастерски завершённое дело, куда хочешь. Со штабными, вообще, элементарно. Заходишь в бункер и по одному уколом ножичка в горло, чтобы не пищали. В глубине, небось, дощатая дверь, где хозяин лежит в обнимку с грелкой-милашкой, которой в его отсутствие подполковник пользовался для обоюдного удовольствия. Хенде хох, мол, здрасьте-мордасьте. Руки в гору, битте-дритте… Дамочке можно не одеваться…
Подул неприятный ветер. Жгучая снежная пыль ударила по глазам, перехватила дыхание. Говорков закурил, присел на торчащее из земли бревно…
— Старлей! — неожиданно услышал он голос подполковника, — Быстро к генералу!
«Ничего себе! — удивился Говорков. — Уже не спят штабники! А я мечтал их тёпленькими…».
Прошли через первую дверь, вошли в тёмный, рубленный из бревен, коридор, по обе стороны которого в свете коптилок сидели телефонисты.
— Снимай полушубок и жди здесь. Позову, когда надо.
Говорков откашлялся, прочистил горло, чтобы командирским голосом доложить о прибытии. Затянул поясной ремень потуже, согнал складки гимнастерки с живота, молодцевато расправил плечи. Расслабился и спокойно, как в ночном поиске, стал ждать вызова подполковника. Дверь приоткрылась:
— Давай, быстро!
Говорков шагнул через порог, прошёл «предбанник» из тёсанных бревен и вошёл в просторную комнату, освещённую двумя электрическими лампочками. Середину комнаты занимал большой стол, заваленный картами. Над столом склонились несколько старших командиров.
Печатая шаг по деревянному полу — что ни шаг, то выстрел — Говорков двинулся к столу. Командиры удивлённо обернулись. Подполковник кивком головы показал на неприметно сидевшего в углу сухопарого пожилого генерала. Говорков чётко повернулся в движении, щёлкнул каблуками, вытянулся в струнку, выпятив грудь и замер.
— Товарищ генерал-майор, — «с металлом в голосе», как тренировали в военном училище, начал доклад Говорков, — старший лейтенант…
Генерал движением руки остановил Говоркова, проговорил негромко:
— Вольно.
Говорков чуть расслабился. И заметил, что генерал сидел в одном сапоге. Пальцами ноги в длинном тёплом чулке шевелил, словно разминая стопу.
— Так это ты тот разведчик, который неделю ночевал в пулемётном гнезде? — улыбнулся генерал.
— Пять ночей, товарищ генерал-майор! Старший лейтенант Говорков!
— «Заговорённый», как говорят про тебя.
Говорков чуть шевельнул руками, мол, есть такое дело.
— Вот что, старший лейтенант, — перешёл к постановке задачи генерал. — Тебе предстоит сформировать и возглавить отряд специального назначения. Ударный-авангардный, так сказать. Скрывать не буду, твой отряд станет тем кулаком, которому предстоит прощупывать и пробивать в слабых местах оборону противника. По секрету скажу… Когда батальоны пойдут в ад, ты пойдёшь впереди всех, открывать заслонки у адских печей. А за тобой пойдут, расширяя прорыв, остальные. Что скажешь на это?
Генерал испытующе посмотрел на Говоркова.
— Приказы не обсуждают, их выполняют.
— Это ты правильно сказал. А личное мнение?
— Бывал я в аду, и не единожды, — негромко проговорил, едва заметно усмехнувшись, Говорков. — Посылали и заслонки открывать, и погибать… стоя до последнего. Жив пока.
Генерал одобрительно кивнул и задумался.
— Для начала организуй сотню бойцов…
— Это же меньше роты, товарищ генерал-майор… — совсем тихо проговорил Говорков.
Штабные сердито взглянули на старлея, осмелившегося сделать замечание генералу.
— Для начала, — строго отпечатал генерал. — По возможности, будем пополнять. Трудностей боишься? А мне сказали, что ты из тех командиров, которые справляются со всеми трудностями?
Генерал насмешливо посмотрел на Говоркова и добавил:
— Справляешься и… без наград. Почему без наград?
Говорков покосился на полковников и майоров, кителя которых были увешаны медалями и орденами.
— Не хватило на раздаче, товарищ генерал-майор, — обыденно, словно о не доставшейся закуске под сто грамм наркомовских, сообщил Говорков.
Генерал заметил взгляд Говоркова и рассмеялся.
— Ну, наглец! Разведчик, что с него взять! Так вот, старший лейтенант… Будет у тебя возможность получить недополученное… — генерал подмигнул и кивнул в сторону полковников. — А если покажешь себя, то и внеочередное звание. Вопросы есть?
— Так точно! — ответил Говорков.
Генерал удивлённо поднял брови. Он привык слышать от подчинённых ответ «никак нет».
— Точнее, предложение по организации отряда.
Теперь уже штабные грозно нахмурили брови: младший командир имеет наглость вносить предложение по организации?!
— Разрешите за основу особого отряда взять разведотряд моего полка. Коллектив сложившийся, командиры проверенные. Это легче, чем набирать личный состав с нуля.
Генерал задумался.
— Ну что… Дельное предложение. Молодец. Подожди пока там, — генерал кивнул на дверь.
— Есть!
Говорков чётко повернулся и, печатая шаг, промаршировал к двери.
Штабные сердито морщились от каждого шага старшего лейтенанта.
Генерал со снисходительной улыбкой смотрел ему в спину.
В коридоре Говорков надел полушубок и вышел на волю. Окрашивая край голубого неба в розовый цвет, из-за горизонта выглянуло солнце. Всё Говоркову теперь виделось по-другому, даже пространство раздвинулось вширь.
Говорков сел возле кухни на бревно, закурил.
— Ну, как? — спросил повар. — Вижу, радостный. При штабе оставили?
— Нет, на передовую.
— Опять на передовую?
Повар кивнул на обжитый Говорковым окоп:
— Вот так спать?!
— Хуже! Обещали первым в преисподнюю посылать. Заслонки адских печей открывать, чтобы другим теплее было. А куда деваться? Не всем же в раю планы составлять, кому-то и в ад ходить предназначено.
Говорков рассмеялся, а повар уважительно покрутил головой.
= 7 =
Особый отряд, временно приданный сто тридцать первому стрелковому полку, лежал в кустах на обочине занесённой снегом дороги. У фронтовиков закон: где остановился, там и лёг. Кто знает, когда ещё удастся полежать: через сутки или двое? Неважно, что под тобой: снег, грязь или камни. Это тыловик на снег не сядет, геморрой забоится простудить. Для окопников не важно, на что, главное — положение «стоя» изменить на положение «лёжа».
Командир первого взвода лейтенант Титов и командир второго взвода младший лейтенант Семёнов, неделю назад бывший старшиной и по рапорту Говоркова получивший звание младшего лейтенанта, увидев приближающегося командира, поднялись.
— Связного из штаба прислали! — доложил Семёнов и кивнул в сторону. У дерева с независимым видом стоял боец. — Поведёт нас до места сбора.
Лежавший неподалёку красноармеец, услышав разговор о предстоящем передвижении, поинтересовался:
— На отдых пойдём?
— Держи карман шире! — возразил сосед. — Небось, в прорыв.
Отряд построился. Пересчитались, чтобы не забыть кого под снегом… до весны. Прошли заснеженные поля, небольшую рощицу, вновь вышли на открытое пространство. В нефронтовой тишине слышался хруст
