оживлённое. Снабженцы, посыльные на мотоциклах, телефонисты — языков тьма. Отход удобный. Повязал немца — и вниз, в кусты. Единственная проблема, под козырьком тихо пройти…
Понаблюдав за немцами для уверенности ещё ночь, отправились за языком. Скрытно спустились на дно оврага, пошли по воде. Впереди группа прикрытия, за ней Говорков с Титовым, замыкающей — группа захвата. Шли гуськом, один за другим, растянувшись длинной цепочкой на дистанции прямой видимости между бойцами.
Ракета взметнулась с шипением и повисла в черноте огромной шевелящейся звездой. Бледный, неживой свет выхватил из темноты рваные края оврага и отдельные кусты, шевельнул тени. Мерцающий огонёк замер на какое-то время, будто зацепился за небо, вздрогнул, покатился вниз, оставляя за собой полосу светлого дыма, и канул в непроглядную темь.
На разведчиках маскхалаты с капюшонами. Даже если группу осветит ракета, прильнувшие к земле на открытом пространстве или замершие в кустах фигуры невозможно отличить от окружающего фона. Главное, в этот момент не шевелиться.
Пространство разрезала чуть горбатая линия трассирующих пуль. Пули свистнули в нескольких метрах от разведчиков. Все замерли в ожидании новой очереди со стороны немцев.
Немцы стреляют наугад, но, кажется, что пули летят в тебя. Какой бы смелый ни был разведчик — у любого щекотно в паху… Каждая жилка ощущает, что вот эта очередь уткнётся в твоё замершее тело.
Немцы боятся сидеть в темноте, стреляют и светят от страха.
Советская сторона темна и неподвижна. Наши ракет не бросают и трассирующими зря не сорят. Нашим и от немецкого освещения всё видно.
Ведущий тронулся с места, остальные неслышно двинулись за ним.
Зашагали по воде. Глубина ручья небольшая, где в четверть, где ниже колен. Идти мешают путающиеся в ногах пряди водяной растительности.
Ведущий поднял руку. Все замерли. Впереди открытый участок во всю ширину оврага. Если немец ударит из пулемета, положит всех.
В животе сжимается неприятный комок, холодом ноет под ложечкой.
Вроде всё спокойно.
Ведущий беззвучно шагнул вперёд. Остальные следом. Каждый ждёт внезапной очереди.
Прошли. Утёрли холодные капельки со лбов, вздохнули.
Поворот налево, группа удаляется от передовой линии. Дышать легче. Осталось пройти с километр и по расщелине подняться наверх, к дороге.
Вот и расщелина, поросшая кустами. Ведущий поднимает руку, растопыривает ладонь, показывая пять пальцев. Другой рукой показывает на запястье. Понятно: пять минут на отдых.
В ночном поиске нет слов. Команды подают движением рук, головы, плеч. Пригнулся идущий впереди — все настороже. Поднял руку — замерли.
Поднялись по расщелине. Под ногами сползает песок. Не дай бог, загремит камень. На краю обрыва остановка.
Говорков с Титовым выдвигаются вперёд, осматривают территорию.
Разведчики замерли. Случайный чих и кашель, стук сброшенного камня, звук сломанной ветки могут дорого обойтись. За неосторожность, за ошибки разведчики платят кровью и жизнями.
Группа захвата выходит вперёд, ложится у дороги.
Время тянется медленно. Время проходит впустую. Но небо пока чёрное, можно ждать.
На дороге показались неясные тени. Неторопливо идут два немца, негромко переговариваются.
Командир группы захвата поднял руку, сжал кулак: будем брать фрицев.
Все замерли.
Немцы подошли настолько близко, что, кажется, не могут не увидеть разведчиков. Сейчас заорут, бросятся наутёк...
Захватгруппа метнулись вперёд. Короткая возня без единого вскрика. Рты заткнуты, руки скручены, все метнулись к краю оврага, торопливо, но аккуратно спустилась вниз, следом группа прикрытия.
Когда проходили под козырьком, услышали наверху немецкую речь. Пленные тоже услышали. Один задёргался, попытался крикнуть. Удар под дых его не успокоил, немец продолжил дёргаться… Схлопотал ножом в живот. Утих.
Какое-то время шёл сам, потом ослаб. По воде несли уже на руках.
— Может не дотянуть до утра. Сильно ты его, видать...
— Дотянет! Наши с пробитыми животами по неделе лежат без операции.
— Наши живучие. А немцы квёлый народ. Сплошная цивилизация, от чирья концы отдают.
Наконец, овраг остался позади, разведчики вышли наверх, в расположение своих стрелкачей.
Раненого немца оставили у пехотинцев, санитар перевяжет и отправит в штаб. Второго повели с собой. Добрались до места, спустились в землянку.
Разведчики для отдыха облюбовали немецкий просторный блиндаж в открытом поле. Нары в два яруса застланы соломой. Столик у дальней стенки.
Говорков протиснулся в узкий проход.
— С удачным возвращением, товарищ старший лейтенант, — поприветствовал его старшина.
— Удачно сходили. Все вернулись, — кивнул Говорков.
Снял маскхалат, бросил на руки ординарцу. Глотнул воды из фляжки, отказался от предложенной старшиной еды, залез на нары. Расслабил поясной ремень, снял сапоги, портянки обвернул вокруг голенищ, чтоб сохли. Стянул галифе пониже, прикрыл ступни, концы штанин прихватил завязками. Брюки стали наподобие спального мешка. Сверху шинель… Приходи, дорогой, приходи, мой любимый сон…
Под негромкие голоса разведчиков, бряцанье котелков и кружек с водкой, свернувшись калачиком, Говорков моментально заснул.
— Товарищ старший лейтенант! — услышал голос ординарца. — Посыльный из штаба полка просится!
Ординарец потряс Говоркова за плечо.
Двигаться неохота. Мысленно выматерив ординарца, Говорков открыл глаза.
На столе горит картонная немецкая чашечка со стеарином, слышно мирное посапывание спящих бойцов.
— Просятся на горшок. Какого чёрта его принесло? Если что срочное, пусть зайдёт.
Посланников из штаба, даже командиров, часовые в землянку не пустят, пока не получат разрешение.
Неуклюже переставляя ноги и морщась, ординарец поковылял к проходу.
Чего он ходит как старик? А, опять форсит в немецких хромовых сапогах на два размера меньше, чем надо. А если куда бежать? Надо сказать старшине, чтобы нормальными кирзачами заменил.
— Связной из штаба полка! — показавшись в проходе, доложил боец. —Начальник штаба послал.
— Чего надо? — недовольно буркнул Говорков.
— Майор с картой прислал. Просил нанести обстановку, — негромко, чтобы не разбудить спящих в блиндаже бойцов, доложил связной.
Говорков со стоном вздохнул, показывая, как ему надоел майор.
— Сколько времени?
— Уже не вечер, но до утра далеко, — без улыбки пошутил связной.
Говорков шутку принял.
— Пристройся где-нибудь до утра. Утром подадут телефонную связь, я переговорю с майором и нарисую карту.
Говорков повернулся на бок и закрыл глаза.
Но через некоторое время, тяжело вздохнув, поднялся, сел на нарах, свесив ноги. Перебил сон чёртов посыльный. Надев сапоги, осторожно перешагивая через спящих, пошёл к двери. Ударился головой о низкую притолоку, чертыхнулся сквозь зубы. Каждый раз так… Надо в каске выходить.
Небо на востоке бледнело. У землянки в темноте фигура часового. Спину прикрывает плащ-палатка углом, вокруг шеи топорщится рулоном, как у испанского герцога. Или кто там у них…
С немецкой стороны взметнулась, зашипев, ракета. Мертвенно бледный свет выхватил контуры кустов и деревьев.
Говоркову показалось, что впереди стоит человек и не шевелится. Вот голова, вот плечи, руки и ноги. Но Говорков знает, что это куст. Человек обязательно шевельнулся бы. Взлетела очередная ракета. Осветила куст с другой стороны.
Изредка с надрывом, раскатисто рвались вдалеке снаряды. Беспокоящий артобстрел.
Где-то в окопах затрепыхал огонёк. Передний край ожил. Вдоль полосы немецкой обороны заработали пулеметы. Все огневые точки, как на ладони.
Хороший способ вскрыть оборону противника. Вместо разведки боем выходи на бугорок, сворачивай цигарку, кури. Немцы шмаляют в тебя со всех сторон, а ты засекай их огневые точки.
Говорков вернулся в землянку. Связь уже протянули, у двери, обняв телефонный аппарат, спит связист.
Доложив в штаб виденное в ночи расположение немецких огневых точек, Говорков лёг досыпать.
Но поспать не удалось. Дежурный доложил:
— Из штаба звонили. Комполка срочно требует вас к себе.
Чертыхнувшись, Говорков вышел наружу. Небо с восточной стороны окрасилось в розовый цвет.
— Где ординарец?
— Со старшиной за продуктами уехал.
— Ладно, пойду один. Одного далеко не пошлют.
Говорков достал из нагрудного кармана пачку немецких сигарет, закурил.
— Кури! — угостил дежурного. — Посидим. А то ушлют куда, не до курева будет.
Одиночные снаряды, завывая, пролетали над головой, долбили землю где-то в тылу.
Полковой командный пункт располагался в блиндаже с низкой, но широкой смотровой щелью. Для укрытия от бомбежки и артобстрела саперы отрыли рядом зигзагообразную щель.
Штабники — политработники, начальник артиллерии, ординарец командира полка, связные — опасаясь редких взрывов в тылу, теснились в окопчике рядом с блиндажом.
«Начальник артиллерии должен командовать полковой артиллерией. Из этого окопа он собирается корректировать огонь батарей?» — скептически подумал Говорков.
Командир полка стоял рядом с окопом.
— Пойдёшь в первый батальон, — распорядился комполка. — Там противник ведет сильный огонь. Связи с батальоном нет. Роты во что бы то ни стало должны подняться и выбить противника из окопов! Ты ответственный.
— За стрелковые роты отвечает комбат. Я разведчик, за пехоту не отвечаю.
— Разведчик он… А воевать кто будет?
— Воевать, как пехота — с утречка толпами ходить в атаку с криками «Ура!» и ловить пули грудями? Когда пехота днём в атаку ходит, разведчики спят. Воевать — не наша работа. Как у нас говорят: мы, разведчики, днём спим, ночью у врага в тылу гуляем, со смертью в жмурки играем.
— Хватит ёрничать! Нет времени заниматься выяснением должностных обязанностей! — вскипел комполка. — Обстановка требует! Надо в роту идти!
— Вон сколько бездельников. Как раз в обязанности политработников и входит поднимать дух идущих в атаку бойцов.
Комполка сверкнул взбешёнными глазами.
— Хорошо! — опередил его Говорков. — В батальон я схожу! Приказ командиру передам. Но гнать бойцов в атаку — дело командиров рот, комбата и политруков!
Командир полка хотел что-то сказать, открыл рот, но в это время воздух задрожал от воя снарядов, загремели взрывы. Залпы следовали один за другим.
Вслед за командиром полка Говорков прыгнул в щель.
Немцы стреляли нечёткими залпами. Говорков мысленно послал к чертям комполка с его пугливыми штабниками, прислушался к разрывам, уловил закономерность в стрельбе и подумал, что за короткую паузу в обстреле сумеет проскочить зону обстрела и выбежать к позициям первого батальона.
Он напрягся, приготовился к прыжку, дождался, когда в грохоте взрывов образовалась пауза. Выскочил из окопа и рванул вперёд. Сосредоточившись, втянув голову в плечи, Говорков мчался вниз по склону по дороге в ад, увиливая от жахающих взрывов и пригибаясь от жужжащих осколков. Живот скрутило, в горле пересохло. На середине склона шквал взрывов перекрыл ему дорогу. Набрав скорость, Говорков по инерции нёсся под уклон, делая зигзаги между кустов и всплесками взрывов. Он не боялся взрывов сзади, осколки уйдут дальше. Опасны взрывы впереди.
Земля вздыбилась. Говорков шарахнулся в
