новые дороги, высохли мелкие ручьи.
— Вот здесь мёртвое пространство, — показал Говорков низину, закрытую от немцев бугром. — Немецкие пулемёты не достанут. По ней отходить хорошо.
— Да, удобный маршрут, — согласился Титов и предложил: — Пойдём на немецкие рожи в трубу посмотрим.
Приказав ординарцу взять стереотрубу, Говорков с Титовым отправились в окопы.
До немецких окопов чуть меньше полкилометра тянулось «смертное поле», ровная низина. В конце её, перед лесом, бугор. Издали — бугор как бугор. Но в стереотрубу видно, что бугор изрыт окопами и ходами сообщения, видны замаскированные стрелковые ячейки, пулемётные гнёзда и железные дымовые трубы из под накатов блиндажей.
Перед окопами два ряда кольев проволочного заграждения. Колючая проволока у немцев сталистая, сильно пружинит и звенит. Её режут вдвоем. Один держит двумя руками, а другой подводит между рук щипцы.
На проволочное заграждение навешаны пустые консервные банки. Полез под проволоку, задел спиной — банки загремели. Под проволокой немцы любят ставить мины.
Вот окоп передового охранения. Бруствер обложен зелёным дёрном, как положено по уставу. Не то, что у наших — вал голой земли. Наши считают, что СУП — строевой устав пехоты — и прочие уставы придумали штабисты. А бруствер дёрном укрывать, горбатиться, ни к чему: траншею всё равно издали видно.
В окопе два немца. Сидят тихо, за оружие не хватаются. Днём ничего не боятся, а ночью в любой шорох из гэвера пуляют.
По ходу сообщения мелькнула каска. Над бруствером высунулось худое лицо, повертелось в разные стороны, спряталось. Видать, часовой. Через трубу фриц совсем близко — рукой достать можно. Взять бы кирпич, да в рожу…
Множество вопросов надо разрешить, прежде чем идти за языком. Сколько здесь пулемётов? Есть ли мины перед проволочными заграждениями? А минные сюрпризы на проволоке? Где блиндаж, в котором отдыхают незанятые по службе солдаты?
Оборона у немцев держится не на количестве солдат, а на огневой мощи артиллерии и пулемётов.
Заподозрив движение противника, немцы тут же открывают огонь из пулемётов, миномётов и артиллерии.
Говорков нашупал визиром окоп передового охранения. Над бруствером появилась голова немца в каске. Немец с кем-то разговаривал. Голова повернулась, запрокинулась, задёргалась, раскрыв рот. Немец что-то рассказывал и заливался смехом.
— Я те щас посмеюсь, сволочь! — буркнул Говорков.
— Что? — спросил Титов.
— Да немец там смеётся, сволочь. Петька! — окликнул ординарца. — Сбегай в землянку, принеси винтовку с оптическим прицелом. Аккуратно, смотри, прицел не сбей.
— Они ж щас такую стрельбу откроют, — засомневался Титов в затее Говоркова. — Стрелкачи нас проклянут!
— Стрельбу откроют — хорошо. Мы их огневые точки засечём. А стрелкачи пусть к стрельбе привыкают, чтобы война сахаром не казалась.
Пока ординарец бегал за винтовкой, немцы в окопе совсем осмелели. Над бруствером то и дело показывались их радостные лица самого гнусного вида.
Вернулся запыхавшийся ординарец, подал Говоркову винтовку.
— Титов, смотри за немцами.
Говорков загнал патрон в патронник, стал удобнее, сделал глубокий вдох и выдох, расслабился. Поймал немца в перекрестие прицела. Медленно потянул за спусковой крючок.
Винтовка дёрнулась, ударила в плечо, немного подпрыгнув. Говорков взглянул в оптический прицел: улыбка на лице немца исчезла, он словно бы удивился образовавшейся во лбу дырочке. На Говоркова растерянно смотрел, часто моргая, другой немец. Говорков передёрнул затвор, прицелился и снова выстрелил.
— Ну, держись. Немцы сейчас очухаются, из всех пушек откроют огонь.
***
Под утро из-под немецкой проволоки вернулись слухачи.
Уползая из-под проволоки, кто-то задел растяжку, раздался взрыв. Немцы всполошились, открыли огонь, засветили ракетами. Убедились, что наша сторона молчит, и, не заметив движения, успокоились.
Титов устроил разведчикам выговор за неаккуратность:
— Вы попались на элементарном! Кроме внимательности от вас ничего не требовалось: вас не обнаружили, вас не преследовали… Докладывайте результаты!
— Трое немцев было. Три раза в окопе кашляли.
— Может один три раза кашлянул? — задал провокационный вопрос Титов.
— Филаткин под самой проколкой лежал, под проловкой. Видать, после каши шептуна им пустил, вот хрицы и закашлялись, — серьёзно заметил разведчик из числа отдыхавших.
Бойцы рассмеялись.
— Ты всю ночь под немцами пролежал, а информации не принёс, — упрекнул Говорков Филаткина.
— Ваша правда, товарищ старший лейтенант! Вы у нас грамотный, вот и научите меня бестолкового, в чём ту ифонмацию носить.
— Бестолкового учить, что мёртвого лечить, — со вздохом проговорил боец Мишаков из группы захвата.
Все заулыбались.
Лейтенанты отошли, а к Мишакову подсел новичок Смолин, восемнадцатилетний спортсмен, вызвавшийся служить в разведке.
— Мишаков, тяжело языка брать?
Мишакову хоть и было двадцать, но он считался опытным «захватчиком».
— Да пара пустяков! Главное, подойди незаметно и тихонько бодни его автоматом в бок. Он обернётся, а ты приложи палец к губам — он и поймет, что дело «швах». Поддень его мушкой под зад, он и выпрыгнет из траншеи, — серьёзно рассказывал Мишаков. Вопрос новичка был из разряда детских, а разведчику хотелось посидеть в тишине, отдохнуть.
— А нож?
— Хороший нож разведчику нужен, — убедительно прогудел Мишаков. — Консерву вскрыть, хлеб-колбасу напластать. Ну, телефонную связь немецкую при случае обрезать. Прибежит немецкий связист порыв восстанавливать — вот тебе и язык тёпленький, бери его живьём, заворачивай в простынку, да неси в штаб.
— А фашиста зарезать?
Мишаков задумался. Подумав, грустно посмотрел на Смолина.
— На войне солдаты убивают друг друга. Все знают: хочешь выжить — убей первым. Разведчикам воевать тяжелее, потому как нам врагов убивать нельзя. Фашиста зарезать легче, чем свинью. А как мёртвого допрашивать? Не, мы живых фрицев любим. Живой фриц для нас — что дорогой гость! Потому, как он стоит жизней наших ребят, — печально закончил разведчик.
— Мишаков, а как вы маршрут выбираете по ту сторону фронта?
— Ну как… Перед выходом на задание надо сесть, хорошо подумать, над картой поразмышлять… И выбрать единственно неправильный путь из всех возможных.
— Зачем же неправильный?
— А мы не ищем лёгких путей. И потом… На неправильной дороге противник нас не ждёт.
— Понятно. Военная хитрость, да? А как ты думаешь, получится из меня разведчик? Я ведь спортсмен, физически подготовлен.
— Спортсмен? — уважительно протянул Мишаков. И, подумав, приказал: — Живот покажи!
Смолин выпятил пузо вперёд.
— Нет, ты гимнастёрку задери, живот покажи.
Смолин оголил живот. Мишаков оценивающе глянул на живот Смолина.
— Пока что ты в разведчики не годишься. У настоящего разведчика живот рашпильный от долгого ползанья. А у тебя, зелёного спортсмена, живот мягонький, девственный.
— Да ну тебя! Мишаков, а вот, случится умереть на задании… — дёрнулся задать очередной вопрос молодой кандидат в разведчики.
— Слушай, Смолин, — оборвал его Мишаков, — Ты голую бабу живьем видел?
— А какое отношение голая баба имеет к разведке? — вытянулось лицо Смолина от удивления и смущения. У него по этой части было полное отсутствие опыта.
— А такое, что мужику, которому натуральная голая баба в снах вспоминается, помирать неохота.
***
В разведотдел дивизии исполняющим обязанности начальника назначили некоего капитана Щеглова, мастера крыть матом в семь этажей и в семь накатов с переборами, который хвастал, что по числу взятых языков он выведет дивизию на первое место в армии.
— Я наведу порядок в полковых разведках! Одного, двух командиров под суд отдам, каждую неделю будут мне языков таскать!
Тоненькая ниточка полевого телефона связывала взвод разведки со штабом полка. И когда в полк приезжал капитан Щеглов, от густого мата эта ниточка раскалялась докрасна.
— Чего мудрите, так-перетак! — орал капитан Щеглов. — Умышленно тянете время! Саботируете!
— Группа обеспечения подготовительной работой занимается, — объяснял Говорков. — Разведчики ходят под немецкую проволоку, слушают, нащупывают слабое место, ищут подходящий объект.
— Какая, к едреней Фене, подготовительная работа? Доползли до траншеи, любого перепуганного немца хапнули — и вся операция! Смелого пуля боится!
— Ну да, смелого пуля боится… Ворваться в немецкую траншею дело не мудрёное. А дальше? У них по две «эмги» на сто метров и проволока в четыре кола. Пытаться взять языка из передней траншеи в стабильной обороне, считай, со смертью играть. Любая случайность кончится гибелью ребят.
— Ты мне языка достань! Не то под суд отдам! — орал в трубку Щеглов.
— Разведка дело добровольное! У меня заявления от всех ребят о переходе в пехоту! — не выдержав, заорал в ответ Говорков и бросил трубку.
— Чё он матерится? — почесав бок, нехотя спросил Титов.
— Ознакомил меня со своей точкой зрения по поводу нашей работы. Не буду пересказывать тебе его сказки Шехерезады, предназначенные для поднятия нашего духа. Языка ему срочно надо. Прыгнули, говорит, в траншею, схватили перепуганного немца, и неси его домой. «Смелого пуля боится»… — злился Говорков. — И с перепугу, видать, та трусливая пуля разведчиков кладёт. Легко рассуждать, сидя в полковом блиндаже упёршись локтями в карту и подпирая зевающую челюсть кулаком.
— Не дано свинье на небо смотреть, а мнение начальства не гарантирует разведчику успешного возвращения из поиска, — с философской ленцой проговорил Титов. — Плетью обуха не перешибешь. И этой штабной крысе ничего не докажешь.
— Не докажешь… Скажи ребятам, Федя, пусть ночью положат чучело около немецкой проволоки и подёргают телефонным проводом, погремят банками. Немец такой откроет огонь, что дня три будет грохот стоять, может, отстанет от нас Щеглов. А ты спокойно готовь объект.
Готовить объект это ползать под проволоку, лежать там всю ночь, слушать и наблюдать. Днем обследовать передовую в стереотрубу, изучать расписание служб, повадки немцев. С немцами нужно сжиться. Знать, с какой периодичностью они бросают осветительные ракеты, когда стреляет пулемётчик, чего опасается и сколько патронов выпускает очередью, чтобы не попасть под свет, под пулемёт и вовремя ринуться вперёд, едва немец выпустит привычное количество патронов в очереди. Нужно знать, когда немцы любят покурить — в это время к ним можно во весь рост идти. Взять живого немца без потерь дело сложное…
***
— Завтра идем! — доложил Титов Говоркову. — Группу захвата Гриша Фокин поведёт, с ним четверо. Прикрытие старшина Семёнов обеспечит, с ним пятеро. Ну и мы с группой поддержки в окопе дозора на всякий случай.
После обеда над землей нависла пелена облаков, а потом и вовсе пошёл нудный обложной дождь.
В полночь группе объявили построение.
— Погодка, мать твою! — ворчал Корнеев.
— Самая наша погода, — ободрил Корнеева старшина Семёнов.
Гриша Фокин, хоть и рядовой, но командовал построением и выходом на задание. Он командир группы захвата, значит, ему подчиняются все, участвующие в поиске, независимо от званий.
— У кого кашель, простуда, расстройство
