какой-то залётный и мутный тип у них нежданно-негаданно объявился. Этот слух долетит до ушей участкового сначала, а через него быстро окажется и в Москве. Приедут Ореховские и накажут тебя, беглеца, на ремни порежут как труса последнего, как ничтожество. А квартиру на Лесной себе заберут по подложным документам. Сейчас нотариусы любою бумагу сварганят за небольшую мзду. И заявить на них, продажных чертей, будет некому.
Вот и выходит, что лучше, что выгоднее ему во сто крат в Абрамцево сидеть и не дёргаться, как бы страшно и тошно от этого бездействия ни было. Но… надо сидеть и ждать, чем всё дело кончится. До осени он как-нибудь досидит под присмотром братвы, а там видно будет… И если уж суждено помереть - так хоть с честью и с гордо поднятой головой: чтобы хоть память добрую у людей по себе оставить. Да и квартиру на Лесной сохранить и заранее завещать её кому-нибудь, кто больше понравится. Ведь он столько сил и времени потратил, чтобы её купить. Жалко будет, если она каким-нибудь прохиндеям мафиозным достанется…
Вечером Кремнёв поднялся с дивана, пришёл в гостиную чернее тучи и поужинал без аппетита, чтобы только желудок набить. Потом пожелал спокойной ночи кухарке-Татьяне, не оставив её на ночь у себя, и ушёл сразу в спальню, не в кабинет, как это делал обычно; там разделся и лёг на кровать животом вверх, заложив руки за голову. И опять принялся напряжённо думать, до боли в висках и в затылке, о сообщённой Славкой Синельниковым новости…
«…Ну что, Максимка, ну что, родной, - лежал и итожил он приходившие на ум варианты. - Горячие наступают денёчки в прямом и переносном смысле. Июль и август обещают превратиться в “пекло”, которое может испепелить и даже мокрого места от нас с тобой не оставить… А коли так, - значит надо придумывать меры защиты и план, как полностью не сгореть в том огне: чтобы хоть что-то от меня да осталось... Прятаться нам с тобой не за кого, а бежать некуда: кому и где мы нужны? Велика мать-Россия - но толку от этого чуть: при желании везде достану… А если так, если припёрли нас к стенке лихие люди, - то надо не трусить, не истерить, не обливаться слезами и соплями по-детски, а идти вперёд напролом. Другого выхода нету. “Погибать - так с музыкой”. Но перед тем как погибнуть, если такое и вправду произойдёт, если Славка Синельников не ошибся, надо ЗЕМНЫЕ ДЕЛА завершить побыстрей - те, которые категорически оставлять нельзя недоделанными, которые целой жизни стоят и даже и на Том Свете не дадут покоя. А таких ДЕЛ у меня, слава Богу, не много: всего-то одно и есть. Это - Мезенцева Татьяна Викторовна, БОГИНЯ моя ненаглядная… И пока я жив и здоров ещё, пока в силе и имею власть и возможности - надо её разыскать поскорей, объясниться и покаяться перед ней за дурное прошлое, прощение попросить, понимания. И сделать для неё что-нибудь очень и очень хорошее напоследок, чтобы именно это осталось в памяти у неё - а не мои полоумные студенческие выкрутасы… А иначе я обесценю и обнулю свою земную жизнь - и предстану пред Господом неудачником, хамом и пустоцветом…»
9
Наступившую ночь он почти не спал - лежал с закрытыми глазами и думал. И всё об одном и том же - о непутёвой жизни своей, которая и заканчивалась не очень-то складно…
Утром, однако, он встал по будильнику и на обязательную пробежку вышел, после которой он в бассейн пошёл как обычно. А оттуда - на завтрак в гостиную. Когда позавтракал, он сразу же направился в свой кабинет, взял телефон в руки и позвонил Мише Макарову - адвокату Гиви, который уже несколько лет работал у них на постоянной основе и отвечал за все юридические вопросы.
Макаров был земляком Кремнёва, уроженцем Рязани. В мае 2000-го ему исполнилось 28 лет. После школы он поступил на юридический ф-т МГУ им. Ломоносова и успешно окончил его, стал профессиональным юристом. Пока учился, женился на москвичке и автоматически сделался москвичом. Перебивался первые несколько лет случайными заработками. Но потом выиграл несколько резонансных дел в качестве адвоката, и его заметили. Гиви однажды обратился к нему за помощью - попросил вытащить из КПЗ нужного человека и избавить его от тюрьмы. Макаров вытащил и избавил, проявив чудеса смекалки и красноречия, и Гиви предложил ему работать у него на постоянной основе. Деньги такие предложил, что Михаил не смог отказаться. Это было обычным делом в те годы - работать на криминал. Ибо большие деньги тогда только у бандюков и были.
Ему-то и позвонил Максим, попросил к 12-ти часам приехать в Абрамцево.
Ровно в полдень Макаров был у Кремнёва, сидел перед ним на стуле за боковым столом и внимательно слушал то, что говорил ему новый шеф.
- Как дела, Миш? Здоровье как, и какие проблемы в семье? - издалека начал Кремнёв ту беседу.
- Да нормально всё, Максим Александрович. Все живы и здоровы, слава Богу.
- Ну и хорошо, коли так. Хорошо, когда у тебя и у близких твоих всё в порядке. Тогда и душа не болит: на крыльях летать хочется… Миш, - закурив сигарету, через паузу продолжил Максим. - У тебя ведь сейчас, насколько я знаю, никакой важной работы нет, которая не требует отлагательств? Так ведь?
- Так, - охотно подтвердил Макаров. - А почему Вы спрашиваете?
- Да хочу тебя об одном одолжении попросить. Но эта просьба, учти, - личного характера, которую я хорошо оплачу, будь уверен.
- Да ладно Вам, Максим Александрович! - какая плата?! Я и так у вас не перетруждаюсь особо, а деньги получаю исправно, и хорошие деньги. А лично Вам я охотно готов услужить в любое время и даром. Мы ж земляки с Вами. Оба, к тому же, Университет закончили: должны помогать друг другу, поддерживать.
- Университет - это да, - мечтательно ответил Кремнёв. - Университет, он людей сильно сближает и роднит: тут ты прав. Поэтому я именно к тебе и обратился, Миш, как к близкому себе человеку… А просьба моя именно Университета и будет касаться. Ну, не его самого, а одного человека, с которым я там когда-то учился. Человек этот - Мезенцева Татьяна Викторовна. Она - мой одногодок, хотя и закончила исторический факультет годом позже. Тогда, в студенческую пору, она проживала в Московской области на станции «Львовская», что по Курской железной дороге. Там городишко стоял какой-то вшивенький: вот в нём она и жила. И я хочу, чтобы ты узнал по своим каналам: живёт ли она там до сих пор. А если нет, - то где тогда живёт, и с кем? Может, фамилию давно сменила, выйдя замуж. Короче, разыщи мне её, Миш, очень тебя прошу! И побыстрее. Отблагодарю тебя за это так, что век будешь мне благодарен.
- Да разыщу, конечно, какие проблемы, - охотно согласился Макаров. - Это сделать пару пустяков. Только повторите мне ещё раз фамилию, имя и отчество этой женщины, и её координаты, а я запишу, чтобы не перепутать.
Кремнёв не спеша повторил, Макаров всё записал в блокнот, попрощался и уехал. А Максим остался с нетерпением ждать результатов поиска…
10
Уже на другой день, с утра пораньше, Макаров приехал в Абрамцево с хорошей новостью.
- Ну что, Максим Александрович, - сказал он радостным голосом, выкладывая на стол перед Кремнёвым лист белой бумаги, на котором был от руки написан адрес Мезенцевой, - можете радоваться: нашёл я Вашу знакомую по милицейской базе и всё про неё узнал. Она до сих пор проживает в городе Львовский по этой вот улице в квартире под номером 25. Не замужем и никогда не была. Детей не имеет тоже. Живёт в трёхкомнатной квартире в 5-этажном доме вдвоём с матушкой, Ольгой Сергеевной. Работает в местной школе учительницей истории много лет, а сейчас ещё и завуч. У неё есть родной брат, который живёт в Москве в Чертаново; женат, имеет детей. Подробности про него я не стал узнавать: думаю, он Вам не сильно интересен.
- Не сильно, не сильно: правильно, - подтвердил довольный Кремнёв. - Молодец, Миш. Спасибо тебе большое. Для меня сообщённая тобой информация очень важна и желанна. Поверь. Особенно важно то, что моя Татьяна до сих пор одна живёт, что не замужем. Отлично!
Сказавши это, светящийся счастьем Максим открыл ящик стола, вытащил из него запечатанную пачку стодолларовых купюр и протянул её Макарову.
- На вот, возьми. Это тебе за работу.
- Да Вы что, Максим Александрович, шутите что ли?! - вытаращился Михаил, отшатнувшись от денег. - Я пять минут всего и работал, пока по компьютерной базе шарил. От силы - десять. Было сложнее до самой ментовки добраться, где знакомые парни трудятся. Эти столичные пробки уже задолбали всех. А сама работа пустяшная, плёвая работа. А вы мне десять тысяч зелёных суёте! Я их категорически не возьму!
- Возьмёшь, - решительно сказал Максим и поднялся из-за стола, чтобы подойти вплотную к парню и всучить ему приготовленную пачку денег. - Потому что это только первая часть просьбы. Но будет и вторая. Поэтому бери и не кочевряжься. У тебя - семья, жена молодая, два парня маленьких. Их кормить и поить надо, учить потом, поднимать на ноги. А я живу бобылём: ни жены у меня, ни семьи, ни детей, ни тех же родителей. Зачем мне деньги? - подумай. В могилу с собой не утянешь.
Вручив обескураженному юристу пачку долларов, Кремнёв вернулся назад к столу и уселся поудобнее в кресло.
- А теперь слушай, Миш, вторую часть просьбы, - сказал он Макарову с усталой улыбкой на воспалённом лице. - Она будет чуть посложнее, да, но для меня гораздо-гораздо важнее.
- Говорите, Максим Александрович, - с жаром откликнулся Михаил, с удовольствием пряча в боковой карман деньги. - Всё, что ни скажите, всё исполню.
- Вот и хорошо. Мне это от тебя и требуется: твоё горячее желание и энтузиазм. Ибо вторая часть просьбы может показаться тебе странной. Но, тем не менее, слушай и запоминай. Завтра тебе надо будет съездить в этот самый Львовский: машину и шофёра я дам, - разыскать там дом и квартиру Мезенцевой и зайти и поговорить с ней под видом депутата. Ты - мужчина представительный, интересный, интеллигентный, внушаешь доверие у людей. Тебе она поверит и впустит. Вот ты и поговори с ней о чём-нибудь: о проблемах в городе, в доме и во дворе, о том, как выплачивают пенсии и зарплаты. Ну, словом, о какой-нибудь ерунде, что сейчас перед выборами людей волнует.
- А зачем? - не понял Макаров.
- Сейчас расскажу: зачем. Не торопись. Перед тем, как ехать туда, купишь или возьмёшь у знакомых миниатюрную скрытую камеру и запишешь вашу беседу от начала и до конца. Но только чтобы она об этом не знала и не догадывалась, разумеется. А потом привезёшь и покажешь ту запись мне. Хорошо? Я давно не виделся с этой женщиной, о чём всегда сожалел, сердцем тосковал и мучился. А теперь вот и не знаю даже - увижусь ли с ней вообще. Поэтому и прошу тебя записать её на скрытую камеру. Я хоть издали на неё полюбуюсь - и порадуюсь перед смертью. Хоть так.
- Перед какой смертью? - не понял Михаил, вытаращившись на шефа. - Вы о чём сейчас говорите, Максим Александрович? И почему Вы сами к ней не хотите съездить и напрямую поговорить, без камер и посредников? Что за спектакль такой устраиваете?
Кремнёв глубоко и протяжно вздохнул, виновато уставился на Макарова тяжёлым и горьким взглядом, не зная, что и сказать своему помощнику в оправдание. Хотя можно было бы и не оправдываться, конечно, не открывать карт, а просто взять и приказать молодому парню исполнить поручение - и всё! И он бы выполнил, никуда не делся. Но поручение-то было уж больно
