всходить на Востоке и заходить на Западе, но ни самого Востока, ни Запада уже не будет!
- Слава тебе, Александр! – закричали друзья. – Твои замыслы обессмертят тебя.
- И вас тоже! – засмеялся Александр садясь. – Так выпьем за наше общее дело!
Вспенились чаши и вновь высохли, чтобы наполниться снова. Пили за будущее, которое они, как им думалось, прочно держали в своих молодых руках. Впрочем, не такие уже они были и молодые в свои тридцать лет…
_______
Два года прошло после гибели Филоты и трагедия стала понемногу забываться, когда новое несчастье потрясло стан македонян. Это случилось в Мараканде во время праздника Дионисия. Днем состоялись гимнастические состязания, а вечером начался общий пир. Местом для него выбрали площадь в центре города. Там были зажарены туши баранов на вертелах, и каждый желающий мог вкусить освященное мясо. Вино черпали из больших бочек, стоящих тут же. Александр и все командиры вкусили плодов Дионисия вместе с простыми воинами. Затем состоялась мистерия в честь Зевса, и только после этого стратеги во главе с базилевсом перешли в царскую резиденцию.
В обширном зале были расставлены блюда с явствами в два ряда. Между ними ходили слуги, разнося вино. Прежде чем продолжить празднество, Александр переоделся. Он сменил эллинскую короткую тунику на персидское платье, состоящее из длинной до земли льняной рубахи и раззолоченного кандия с широкими рукавами. Ему с недавних пор стала нравиться персидская одежда. В ней Александр выглядел царственнее, да и персы смотрели на него уже не как на варвара.
После помолвки Александра с Роксаной, ее родственники были приняты на службу в войско. Теперь гетайрам приходилось ходить в конном строю вместе с недавними врагами. Им, сначала с улыбкой, а потом с беспокойством, приходилось наблюдать, как те продолжали чтить прежний придворный церемониал. Прежде чем обратиться к базилевсу, они преклоняли колени и как большой почет расценивали соизволение поцеловать его руку. Сначала говорили, что Александр вынужден терпеть этот ритуал, называемый проскинеза, из-за уважения к привычкам варваров. Но потом увидели, что их предводитель не тяготится этим обычаем. Что ж, это дело базилевса. Однако новые люди стали получать командные и чиновничьи должности. Персы собирали налоги, командовали отрядами строителей и даже вмешивались в порядок размещения македонских гарнизонов, ссылаясь на то, что им лучше знать, как не повредить интересам местных народов. Македоняне терпели. Надо было терпеть. Не вечно же им придется сидеть в этих проклятых местах. Придет время возвращения домой и влияние персов улетучится в один миг. Не все, как оказалось, были столь разумными.
Когда Александр занял место во главе пиршественного стола, македоняне немедленно сели, а вот персы сделали это с низким поклоном в сторону базилевса.
- Лишь с персами я чувствую себя царем, - пошутил Александр. – За нас, друзья!
И осушил чашу с вином. Все последовали его примеру. Пир начался и покатился привычным порядком, лишь Клит не прикасался к своей чаше. Он сидел мрачный, насуплено взирая на персидских вельмож.
- Разве тебе уже достаточно, мой дорогой Клит? – любезно осведомился Александр.
Лицо Клита перекосилось от презрительной улыбки.
- Я не понял, за кого мы пьем? Кто у тебя ныне друзья? Не пьем ли за то, что ты чувствуешь себя царем только с персами?
Пирующие притихли. Никогда еще Клит не говорил базилевсу столь резких слов. Гроза могла разразиться в любой момент. Александр же продолжал улыбаться. И вопрос его был задан с веселостью в голосе.
- Ты, я вижу, недоволен мной? Чем же?
- Я не вижу здесь Александра, базилевса македонян, - дерзко отвечал Клит. – Ну да подождем. Верно, где-то задержался…
Гефестион рванулся было, чтобы ответить обидчику, но Александр остановил его.
- А кого же ты видишь? – спросил вкрадчиво Александр.
- Судя по одежде - перса! Но где же их покоритель? Я считаю счастливыми тех, кто умер до того, как македоняне стали подчиняться персам на строительных работах и при сборе провианта. Они умерли до того, как оказались их просителями в передней царского шатра.
- Ах, Клит, зачем преувеличивать! Ты воин, а не политик. Занимайся своим делом. Ты же отчитал меня, как мальчишку в детстве, будто твоя мать продолжает быть моей кормилицей. Уймись и утопи раздражение в вине. А завтра… я приму тебя вне всякой очереди. За тебя!
И Александр поднял чашу и осушил ее до дна. Клит опять не притронулся к своей.
- Ах ты, упрямец! – с улыбкой вскричал Александр, пытаясь сохранить вид шутника. - Вот тебе!
И он запустил в Клита яблоком. Клит вскочил оскорбленный.
- Мне нечего здесь делать! Я не раболепный перс, чтобы радоваться таким знакам внимания.
- А что ты скажешь на это! – вскричал разъяренный Александр, выхватывая кинжал. – Я победитель! Кого хочу, того и приглашаю!
Гефестион бросился к нему отнимать оружие. Другие стали увещевать Клита. Птолемей поступил проще: обняв Клита, вытащил его из залы. Когда он вернулся, Александр уже сидел на своем месте, хмуро слушая Гефестиона. Кинжал лежал в стороне. Играла музыка, и рапсод готовился петь песню. Пир бы продолжился, если б через мгновение из боковой двери не показался Клит. Раскинув руки, будто актер, он продекламировал из Еврипида:
Какой плохой обычай есть у эллинов
Приписывать себе победы общей плод!
Но не успел закончить. Александр вскочил молнией и вырвал копье у стражника. Гефестион не успел помешать, как копье с силой вонзилось в грудь Клита.
- Получай, актер!
Огромного роста воин зарычал от боли, попытался выдернуть из тела древко и тут же повалился на пол. Кровь струйкой медленно растекалась по ковру. Александр заворожено смотрел на нее, пока другие хлопотали около Клита.
- Мертв! – провозгласил Неарх. – Отменный удар, - простодушно добавил он.
- Дурак! – вскричал Александр. Он бросился к трупу Клита и повалился на колени.
- Клит, Клит, прости меня! О, боги, верните его! Клит!
Александр закрыл лицо руками и зарыдал. Друзья переглянулись. Никогда они не видели плачущего Александра. Гефестион дал знак убрать тело, а сам взялся утешать Александра. Но Александр, отталкивая друга, то целовал руки Клита, то рвал на себе одежду.
- Клит, Клит, я убил себя, а не тебя! – выкрикивал он. – Ты спас мне жизнь, возьми теперь мою!
С трудом Гефестиону и Кратеру удалось увести Александра в его спальню. Гости немедленно разошлись, почти что разбежались, и во дворце повисла тишина. Остались только друзья. Завернувшись в плащи, они дремали в зале, ожидая вестей о состоянии Александра.
Разговаривали мало. Протей без устали пил вино, Птолемей предпочитал читать греческий роман, Кен – дремать, лишь Пердикка с Неархом спорили о причинах поведения Клита, да и то недолго. И так все было понятно.
Чужое звездное небо угрюмо смотрело через окна на пришельцев. Где-то вдалеке остервенело лаяла собака. Мысли уносились к родной земле, по которой они давно-давно ходили молодые, не обремененные ранами, а на пирах не лилось вино, и Клит, как самый старший из них, рассказывал истории про свое участие в случившимся недавно походе. Они слушали его и мечтали о еще больших сражениях… Мечты сбылись, да так сбылись, что, кажется, привалило лишнего.
В полночь вышел Гефестион и обронил:
- Всё так же…
И ушел обратно.
Умолкла, утомившись, собака. Луна плыла по небу в невидимой ладье, и свежий ветерок подул с реки. Чужая земля. Она примет в себя тело Клита, и не придут к могиле его родные.
Перед рассветом вновь вышел Гефестион и покачал головой. Все по-прежнему.
Прошла ночь, за ней день. Александр лежал в своих покоях в прострации, не принимая пищи. Тогда друзья собрались на совет. Ведь тоска по Клиту Александру уже не поможет, а базилевсу надо управлять дальше. Кто предлагал позвать лекарей, кто танцовщиц или музыкантов, кто еще кого-то… Советы истощились, а Гефестион все отвергал.
- Уходить отсюда надо, а то все дойдем до сумасшествия, - обронил Протей. – Столько лет одно и тоже.
Никто ему не возразил, кроме Гефестиона.
- Пока не закончим замирение – не уйдем, даже если все сойдем с ума.
- Тогда осталось пригласить философа, - со вздохом сказал Птолемей.
Гефестион задумался на миг, а потом воскликнул:
- Это хорошая идея!
Александр любил беседовать с теми немногими любителями мудрости, что сопровождали Каллисфена в походе, особенно с Анаксархом из школы киников. Поэтому решили послать именно за ним.
Анаксарх пошел с армией уже зрелым человеком, имеющим известность среди философов Эллады, но не имеющим постоянного куска хлеба. В походе он успел состариться, но обрел постоянное жалованье. Однако философ считал, что его мысль не определяется величиной награды. Управление бесчисленными народами потребует высшей мудрости и без него правителю не обойтись. Философия не нужна огородникам. Тем же, кто смотрит за горизонт, необходимо воображение философии. Циркулем беспредельность не измерить.
Анаксарх шел к базилевсу со спокойным сердцем человека, знающего истину. Александр лежал на смятом от беспокойных метаний ложе, отрешенно глядя в потолок. Рядом валялись опрокинутая чаша и кувшин в луже воды. За пологом был виден силуэт Роксаны. Анаксарх усмехнулся и подошел к постели.
- Неужели передо мной тот, на кого с восхищением смотрит мир? Я вижу перед собой раба, потерявшего любимого хозяина!
Александр хмуро взглянул на философа, но промолчал.
- Александр, ты правитель половины Вселенной. Скоро покоришь и вторую половину. Так велят боги. Ты уже не принадлежишь себе. Ты становишься мерою и законом для побежденных. Так будь такою мерой! Но разве человеческие слабости тоже должны войти в меру?
- Я убил сына своей кормилицы… Он спас мне жизнь на Гранике, - сказал Александр тихо.
- Да, это было! Но в той жизни, когда боги еще не открыли тебе дарованное ими предназначение. Дважды в одну воду не войдешь, как сказал один философ, и был прав. Нет прежней жизни! Форма вещей и явлений та же, а сущность уже иная. Для тебя есть только будущее и настоящее как пролог к будущему. Ты убил человека, осмелившегося усомниться в твоем предназначении. Это ужасное преступление. Но не твое. А того, кто усомнился, да еще при твоих подданных, в твоем призвании. Это преступление, ибо – это вызов не только государству, но и Богу. И Зевс покарал его твоей рукой. Ты сын Зевса, и раз ты сделал так, повинуясь внутренней энтелехии, - ты прав!
- Хорошо, иди, - сказал Александр Анаксарху. – Я обдумаю твои слова.
Когда философ покидал дворец, то услышал зычный голос Гефестиона: «Базилевс приказал подать ему одежду и еду!»
Из письма Каллисфена дяде:
«Согдиана и Бактрия иссушили нам души. А наш сын бога стал самым молодым и почитаемым «царем царей» в истории. Теперь он ходит в золоте и принимает бесчисленные приветствия. Оказывается, быть ближе к земле приятнее, чем к небу».
______
Аристотель учил, что обитаемой могла быть только срединная – умеренная часть земли. Холод на севере и жара на
