заснуть лишь под утро, окончательно изнуренный бессонницей. Когда вечером, закончив последние дела, Александр отправился отдыхать, на пороге своей палатки он оглянулся на мириады мерцающих огней у горизонта – костров персов и впервые холодок пробежал по его спине. Не от страха перед силой противника, а отчего-то другого. На миг ему представилось, что какая-нибудь нелепая случайность даст возможность грубой силе взять верх над качеством, и все пойдет прахом. И ничтожный, не знающий, что делать со своей властью Дарий, вновь никчемно будет сиять на мировом небосклоне.
О, боги! Неужели возможно свершиться такой несправедливости?
Александр заметался по палатке. Как никогда он был близок к своей цели. Дарий собрал здесь последние силы, и, если разгромить их, перед Александром останется лишь Индия на востоке, Карфаген и Сиракузы на западе. Вот они – осязаемые пределы мира! И ничто более не будет препятствовать объединению народов. Покой и гармония снизойдет на них. Состязание в ремеслах, искусстве и философии станет единственной их заботой. Золотой век вернется на землю, и он, усталый и израненный, вернется под сень дубрав родины, окруженный мудрейшими людьми всех стран, чтобы провести остаток своих дней в философских и научных беседах, в этом, как утверждал Аристотель, самом сладостном и осмысленном времяпрепровождении.
Неужели все это может рухнуть? Развеяться как дым от жертвенного огня?
Александр ходил от стены к стене, сотрясаемый лихорадкой, и не мог понять, откуда взялся у него этот страх? Ведь жрец из оазиса Сува донес до него весть свыше – он сын Бога! Значит, он призван свершить свой путь. И Бог дал его мечте благословение – объединить, наконец, мир и народы! Время пришло… Если, конечно, египетские жрецы не задумали обмануть и погубить его по наущению Дария, вселив в него самоуверенность. Может, они ждут известий о его поражении, уверенные, что пылкий юноша попался на их уловку? Скорей бы утро и тогда он своим мечом заставит повернуть к себе лицо судьбы! Он не побежит, даже если дрогнет войско. Даже если смерть встанет рядом. Возврата нет. Он не сможет доживать жизнь неудачником.
Обессиленный от долгого метания по палатке и беспокойных мыслей, Александр забылся сном перед самым рассветом, когда увидел, как посерел, истаивая мрак, и начало битвы наконец-то приблизилось вплотную.
Александр еще спал, когда персы с трудом закончили построение. По традиции позади центра разместился Дарий со своей гвардией. Против фланга, где обычно наступали гетайры с Александром, выставили отряд боевых колесниц с привязанными к колесам серпами, чтобы подрезать ноги неприятельским лошадям. К дышлам прикрепляли длинные ножи, призванные прокладывать себе дорогу. Остальное должны довершать лучники, стоящие в колесницах. Пригнали еще пятнадцать боевых слонов, доставленных из Индии. Но прежде всего они напугали темных селян из глухих деревень. Едва слоны, сотрясая местность ревом, приблизились к отрядам ополченцев, как те, смешно завывая, бросились в рассыпную. Пришлось разместить слонов в тылу. Наконец все было готово. Дарий в боевой царской колеснице, украшенной золотыми барельефами, выехал к месту своей Ставки. Жрецы уже воскурили благовония, отгоняющие злых духов и можно было отдавать распоряжения.
Александр все еще спал. Гефестион невозмутимо стоял на пороге шатра, охраняя сон базилевса. Гонцов присланных командирами он поворачивал назад: «Ждите».
- Ему понадобится сегодня твердость руки и ясность разума, - объяснил он Клиту. - Пусть наберется сил.
Но дело было не в заботе о его силах. Гефестион ждал знака. Вечером Александр сказал ему:
- В этом сражении мы решим, кто будет объединителем мира, - я или Дарий. Других людей с такими возможностями на земле нет.
Гефестион знал: кто будет объединителем мира, определяют не люди, а боги. Александр спит потому, что сейчас где-то на небе они решают, кто будет их избранником. Когда решат, тогда проснется и Александр. И по настроению базилевса он поймет, какой знак тот получил во сне.
Но не все были столь терпеливы. Не выдержал командовавший построением войска на правах старшинства Парменион. Не полагаясь больше на гонцов, он прискакал сам.
- Пусти. Пора начинать сражение – с ним или без него!
И Гефестион уступил.
Войдя внутрь шатра, Парменион приблизился к ложу Александра. Тот безмятежно спал.
«Мальчишка!» - промелькнуло у Пармениона. Он был другом детства Филиппа, и с ним они вступили в свое первое сражение. Филипп, и только Филипп, должен был возглавлять этот поход. Он его замыслил – пройти огнем и мечом по Персидской державе, издавно терзавшей Элладу и Македонию, он подготовил самую лучшую в мире армию, а плодами пользуется тот, кто сомневается в его отцовстве, прислушиваясь к бредням египетских жрецов.
- О, боги! – вздохнул старый полководец. – Через него вы смеетесь надо мной. За что?
Парменион энергично потряс Александра за плечо. Царь открыл глаза и улыбнулся.
- Что? Уже?
- Почему ты спишь сном победителя?
- Во сне я видел поверженного царя царей.
- Посмотри, персов больше, чем песка в пустыне.
- Хорошо уже то, что Дарий здесь и мне не нужно гоняться за ним.
Александр вскочил с постели и крикнул:
- Гефестион! Доспехи!
Парменион едва успел доскакать до левого фланга, как из тысяч македонских глоток вырвалось одно слово: «Хайре!»
«Радуйся!» - кричали воины, ибо к ним подъезжал Александр.
- Ну, вот и солнце взошло, - обронил Парменион и приказал своим командирам. – Давайте сигнал к сближению!
Сражение началось с попытки охвата персами правого фланга противника. Дарий знал, что предводитель яванов находится именно там и хотел рассчитаться с ним в первую очередь. Но охват не получился из-за встречного движения легкой конницы македонян. Не беда. Линии врага растянулись и стали еще тоньше. Дарий улыбнулся. Охотники готовы к травле зверя. Пора! И приказал ввести в дело колесницы.
Вздымая желтую, тягучую пыль, они грозной лавиной устремились на таксис гетайров.
Лавинные атаки колесниц не раз приносили победу персам. Удар колесниц был особенно хорош при внезапном появлении на поле боя. При Кире Великом и Дарии I Покорителе они в решающую минуту выносились из расступившихся рядов пехоты и неслись на увлекшегося атакой противника. Придумать ответный ход он уже не успевал. Колесницы врезались в гущу врагов и производили страшные опустошения, сея панику… Но не в этот раз. Колесницы выкатились слишком рано, македоняне еще не втянулись в бой и потому легко управлялись командирами.
Навстречу колесницам выбежали лучники и копьеносцы. Рассыпавшись по полю, они осыпали проносящихся мимо лошадей градом стрел и копий. Раненые и убитые кони на всем скаку валились на землю. Не успевших увернуться срезало ножами. Лучники гибли от персидских стрел, но и возничие падали с опрокидываемых колесниц в не меньшем количестве. Неуправляемые лошади неслись сами по себе, нарушая строй, сталкиваясь друг с другом. Ржание, грохот переворачивающихся повозок, крики и проклятья повисли над степью одним стоном. Те колесницы, что достигли македонской линии, не сумели нанести никакого вреда. Воины попросту расступились и пропустили их в тыл, где их и перехватили.
Но не могло же яванцу везти постоянно! Вскоре сказалось численное превосходство войск Дария. Конница персов принялась обтекать фланги македонян. Наступил момент, который предвидел Парменион и к которому готовился Александр: клещи стали понемногу сжиматься. Конница неприятеля проникла в тыл и вышла к обозам. Но и Александр с гетайрами не мешкал: увлеченные охватом флангов персы ослабили центр. Он ринулся к самой тонкой части построения персов. Чтобы подкрепить удар, Александр призвал часть фаланги, построив ее конусом. Словно нос корабля, обшитого медью, она легко вспорола хлябь персидских рядов и вышла к телохранителям, окружавшим Дария. Оставалось еще немного, но тут дал трещину фланг Пармениона, хотя вины его в том не было. Персы навалились со всех сторон. Теперь ход битвы стал уподобляться чутко колеблющимся чашам весов. Александр, не обращая внимания на фланг Пармениона, упрямо дробил ядро «бессмертных». Быстрей, быстрей! Прибыл человек от Пармениона с сообщением о прорыве, но Александр не собирался поворачивать и помогать Пармениону. Пусть держится сам. Вперед! И быстрей, быстрей!
«На что же он надеется, - хотелось крикнуть Пармениону. – Не на своего же египетского бога?» Но что толку взывать к гонцу?
…Персидская конница и отряды из кочевых племен Бактрии, опрокинув последние заслоны защитников, достигли обозов. Их взорам открылись тысячи повозок.
…Александр рвался вперед, хотя прибыл еще один гонец от Пармениона. Некогда его выслушивать, - уже видна колесница Дария. Быстрей, быстрей!
…Путь к правому флангу Александра был открыт. Коннице персов оставалось покрыть с десяток стадий, чтобы выйти в тыл и ему. Но тут один любопытный всадник принялся вытряхивать содержимое мешков из повозок. Оттуда вдруг посыпалось золото и серебро: посуда, монеты… Вопль восторга вырвалось из десяток ртов, и тут же сотни всадников спешились, чтобы не упустить возможности обогатиться. Через несколько мгновений в грабеже участвовали тысячи… В бессильной ярости метались среди скученных телег командиры, стегая только что покорных подчиненных плетьми, но в ответ видели лишь ощерившиеся в волчьем оскале зубы или трусливо-виноватые, но одновременно непреклонные в своей жадности взгляды…
…Груды трупов лежали у колесницы Дария, преграждая путь. Но только не яванцу…
- Убейте его! – закричал Дарий.
Охрана ринулась на Александра. Спасли доспехи. Лишь два наконечника стрел застряли в коже, да копье скользнуло по ноге. Александр рубил врагов не замечая царапин.
От запаха крови и пота Дария затошнило, и он не выдержал. Бросив свою колесницу, пересел на верховую лошадь и та без понукания, словно чуя беду, понесла хозяина прочь от этого ужаса в виде неистового злого духа, посланного богами в наказание за все прошлые грехи.
Предшественники Дария погибли в дворцовых интригах. Евнух Багой убил последнего царя из рода Ахеменидов и всех его малолетних детей. А на трон возвел Кодомана под именем Дария Третьего. И пока Багой не умер, тот вынужден был служить ему. Но зато после ухода в мир теней истинного властителя Кодоман расправил плечи. Он надеялся стать настоящим царем. И так вел себя, в уверенности своей избранности, пока боги не устроили ему проверку. И оказалось, что он все тот же Кодоман, бывший слуга могущественного царедворца, которого вознесли до царских покоев только по одной причине – он не Царь!
Кодоман бежал потому что рядом не было Багоя, которого он боялся больше всего, зато надвигался тот, от кого можно было убежать…
За Дарием отступили «бессмертные», и вот уже остальное войско, бросая оружие, доспехи и все, что мешало бежать, обратилось в бегство.
- Опять нам досталась колесница Дария, а не он сам! - в бешенстве вскричал Александр.
Но не всех это обескуражило. Кен наклонился к уху Бердикке и сказал:
- А боги и вправду помогают базилевсу, иначе в этот раз мы бы не победили.
- Второй раз Александр встречается с Дарием и
