противоположномего направлению, движении. Алексей быстро развернулся в другую сторону. С карабином наизготовку,
насколько можно было бесшумно, сделал три шага к задней части машины, остановился…
По уставу он должен окликнуть любого, появившегося на территории его поста человека, окриком: «Стой, кто идет»!
«Ну, уж фиг тебе! – подумал он, - Папа, пограничник, рассказывали, что шпионы без промаха стреляют на звук голоса, и
даже на шорох! Так что окрика – “Стой, кто идет?!”, сэр, - не будет»! Будет роковой и громкий выстрел…, - решил он,
стискивая до боли в зубах челюсти, - а потом будь, что будет! “Будь, что будет – я сильней, когда ты рядом…” - неожиданно
и совсем не ко времени пришли в голову слова лирической песни. – А как же устав? – на минуту засомневался он, - по
уставу – надо окликать. А как - выстрел на шорох…?».
При этом воспоминании - сердце заколотилось еще сильнее, скрипнув зубами, и собрав волю в кулак, решил:
«Попробуем по-другому - шуршать не будем, сейчас он выйдет из-за борта, а я в длинном скользящем выпаде, можно,
даже в падении…, - с благодарностью к тренеру, вспомнился вдруг ему фехтовальный прием. - только в падении, -
согласился он с собой, - непременно в падении, нанесу противнику сильный удар штыком в бедро. Если он успеет
выстрелить, то пуля пройдет выше, а мне тогда придется заколоть его ударом в живот».
- Хорошая мысль, сынок, - подбодрили его папины пограничные гены.
Эта мысль и «папино одобрение» взбодрили его, придали смелости и уверенности. Он вдруг понял, что страха нет!
Страх ушел, исчез!
«Молодец, -Леш`а, молодец, - виконт! Ладно, - молодец, - передразнил он себя, - ты не таво, не очень-то, в смысле, не
очень-то расслабляйся!
Где-то подспудно мелькнула мысль об отпуске: «А чем черт не шутит, если задержу, или ухайдакаю неприятеля»? – от
этой, краткосрочно мелькнувшей мысли, он тут же поспешно и решительно отмахнулся: «Вначале выкрутись из этого кошмара, а уж потом будешь думать, что и как - отпуск, парень, не пустяк…»Опять прошуршали шаги, но теперь в обратном направлении.
«Отходит от края, – проконстатировал звук часовой, - Хитрый, гад! Ну да, у него же два пистолета! Ему выгоднее ждать
меня где-то между кабиной и бортом, контролируя и левую и правую сторону. Ну, уж - фиг тебе, парень! Мы тоже - не
лыком шиты. У нас, может быть, папа пограничником были! – мысленно поднимал себе кураж Алексей. - А он вашего брата
переловил столько…! Если бы ты знал, сколько он их переловил!.. – шевелил губами, взбадриваясь папиными подвигами
Черкасов. - Ты и представить себе не можешь, чмо поганое, сколько! А если бы знал, то ни за что бы, ни сунулся туда, куда
сунулся! И как бы тебе, - парень, об этом сильно не пожалеть»!
Пограничные папины гены тихонько подсказали, что надо бы отойти немного назад, чтобы открыть обзор машины слевой
и правой стороны. Осторожно, шаг за шагом пятясь спиной вперед, стал отходить: - Стоп! – шепнули доблестные гены
пограничника. Остановился. - А теперь ложись...
Опустившись на колено, сразу же почувствовал, что его армейские брючки на колене сразу промокли насквозь, а в сапоги
заструилась, уже успевшая остыть после теплого летнего дня, вода. Поведя рукой вокруг себя, обнаружил, что стоит на
колене, как раз в центре лужи.
«Ну, и куда вы меня загнали? – возмутился Алексей, возражая доблестным погрангенам отца, - Надо выбираться», -
сделал он попытку покинуть пределы холодной лужи.
- Куда?! Ложись…! Ложись, твою погранзаставу и следовую полосу! – свирепо прошептали папа и его гены, - Вон он -
77777
стоит! Алексей тут же плюхнулся во весь рост в лужу. Пригляделся…
«Кажется, - точно – стоит…! Вон, -вышел из-за борта машины и стоит…! Или нет…? В этой непроглядной, негро-
желудочной темноте, ни черта не видно! Как не видно? – спорил часовой сам с собой, - Вон он…. Ну да, вон, стоит! Ага,
теперь – вижу. Стоит, в руках по пистолету! Стоит и “качает маятник”! Ничего себе мульки! Это что же, он меня
высматривает! – восхитился часовой дерзости и наглости нарушителя, устраиваясь поудобнее, в леденящей тело грязище. –
Посмотри на ОН – хочет драться с Я! - Вспомнил он своего дружка болгарина Ванчо. - Вернее будет: ...хочет стрелять в “Я”»!
- К бою, Леха! Оружие к бою! – довольно жестко рявкнули папа, - Карабин, - говорю тебе, - к бою!
Ослушаться папины гены, он не мог позволить себе ни под каким предлогом, а потому уложил оружие на ладонь,
опирающейся оземь локоть левой руки, и, прищурился, пытаясь увидеть неприятеля в этой кромешной, «хоть глаз
выколи», темноте. Мелькнула мысль - выстрелом вверх вызвать караул.
«А ты железно уверен, что там кто-то есть? – спросил он себя, - А если никого нет? Засмеют, ведь тогда напрочь!
Обязательно – засмеют! И будут смеяться до самого конца службы, а может быть и дольше…! Что ты мелешь, кто
засмеет?! Вот же он, - стоит»!
Алексей почти кричал про себя! Беззвучно, бесшумно, но - кричал! И кричал так, что в ушах звенело от этого совершенно
отчаянного крика! Страх опять полностью завладел им.
- Успокойся, сынок. Возьми себя в руки. Но он, гад проклятый, точно, стоит! – подтвердили папа его догадку. - Стоит и,
наверное, еще и потешается над нами. Точно, - потешается, сволочь! По всему видно - это старое, матерое волчище,
догадывается о нашем состоянии. Сынок, - проникновенно продолжали говорить папа, - соберись, не раскисай, ты же
советский солдат! И потом, у нас нет никакого другого выхода, - как принять бой. Или он нас, или мы его…
«Папа, - вежливо осердился Алексей, - вы меня отвлекаете, - не мешайте смотреть и слушать…, кажется опять… Нет,
тихо, и опять никого! Что за чертовщина?! Вновь, - что ли, показалось»?!
Кроме машины, темнеющей огромным безобразно-уродливым пятном, не видно никого и ничего.
«Да, - еще раз удостоверился Алексей, - не видно никого и никакого движения…».
Он почувствовал некоторое облегчение и судорожно вздохнул, но, кажется, раньше времени….
Конечно, раньше времени! – «Этот гад ползучий, вот он, опять - тут как тут! Стоит, - зараза…. Ну да, стоит!
Продолжает “качать маятник”. Или опять слинял…»? – споря с собой, напрягая зрение, всматривался часовой в темноту.
И тут, вдруг, все опять осветилось, выкатившейся из туч луной. Она, такая вся веселая, серебряная и круглая, как
бы сжалилась над страхами Алексея и решила, осветив местность вокруг, показать, что все в порядке и чужих, на позиции
никого нет.
«И, правда - никого! – облегченно вздохнул Алексей, - А вы, папа, только панику, почем зря на меня наводите! Разве ж
так можно? Совсем и почти насмерть перепугали ребенка! Машина, - вот она передо мной, вся как на ладони, и рядом с
ней никого»! – говорил он виновато молчавшему, папе».
Черкасов оказался в тени бруствера, прикрывающего установку с ракетой, что давало ему некоторое преимущество, если,
все-таки, вдруг что. «Да, если вдруг что, то я его смогу увидеть, а он меня нет, - размышлял он, - и куда он, тогда, делся? –
оглядывая машину, подумал он о нарушителе, не до конца поверив луне, - Успел скользнуть за борт…»?
Еще раз внимательно осмотрелся: « Ускользнуть то ускользнул, а может и не за машину вовсе? Может быть, он в этот
самый миг заходит мне за спину, или, как тут в армии говорят, - в тыл»?
Прикинул: «До ряда машин - метров двадцать, и если бы он побежал к ним, я бы обязательно успел бы и заметить, и
услышать его. А если он рванул в другую сторону? Тем более. Если бы он побежал в другую сторону, так там, вообще, до
ближайшего годного для укрытия места – метров пятьдесят. Значит, если и скользнул, то только за машину…»!
«Вот сейчас и повоюем», - подумал он, вспомнив о своем преимуществе, и стал ждать.
- Молоток! Твою погранзаставу и следовую полосу! – восхитились папа, - Прям - рожденный пограничник! Говорил же
тебе: поступай в погранучилище. Так нет, ему в медицинское надо было!
«Так я же с тем, чтобы потом в мединститут, - мысленно оправдывался Алексей, - или в военно-медицинскую академию,
через год могу…
- Хватит трепаться, следи за обстановкой! - заругались папа. - Противника проглядим и прошляпаим!
Часовой опять насторожился, внимательно вглядываясь в темноту. Прошла минута, вторая, седьмая…
«Черт, так ведь и замерзнуть можно», - начал дрожать телом и клацать зубами Черкасов.
Через десять – пятнадцать бесконечно долгих минут, у Алексея зародилось подозрение, что ему это, вообще, все
показалось, просто - привиделось, и там, за машиной, никого нет. Осторожно подтянув колено, опершись на него
приподнялся, внимательно, не убирая палец с курка, еще раз оглядел машину и ничего не увидев, встал на ноги; с шинели в
лужу и сапоги с шумом стала стекать вода.
«Черт, вымок, как Бобик и все без толку. А что я теперь скажу начальнику караула и ребятам? Они ж меня засмеют! Это
все вы, - осторожно, чтобы не обидеть, пожурил он гены доблестного пограничника папы. - Вашу погранзаставу и
следовую полосу! – как можно почтительней, - но, все-таки, передразнил Алекей его.
- Так, сынок, такая она эта служба военная! – посочувствовали папа в ответ, - А как ты думал? - «Боец должен стойко
переносить все тяготы и лишения воинской службы…»! – процитировали они слова из устава внутренней и караульной,
опять же, службы.
«Так я че, я ни че, - оправдываясь, ответил он папе, - вот вымок только изрядно и оттого, как-то холодно вдруг…».
- Вымок – не беда, просохнешь. А сейчас - осторожненько, слышишь, сынок, - очень, очень осторожненько, попробуем
передислоцироваться ближе к машине и проверить, что там и как там, но помни – ос-то-рож-нень-ко!
То небольшое расстояние, что отделяло Алексея от машины, он решил проскочить бегом, так ему показалось безопаснее.
Уже у борта машины понял, что свалял дурака. Его грохот сапогами и прерывистое дыхание, получившее место быть,
77777
после стремительно броска, наверняка не остались без внимания оппонента, то бишь, противника, если, он вообще там есть. «А ведь папа предупреждали – “осторо-ожненько”»!
Прислушался… Тихо, ни шороха…, лишь где-то, совсем недалеко, скрипели сверчки. С шумом перевел дыхание.
- Да тихо ты! Твою погранзаставу!.. – возмущаясь, яростно прорычали, папа. – Еще, сынок, - ничего не кончено!
«Погранзастава, папа, ваша, а не моя! – осторожно огрызнулся Алексей, - Сидите на пенсии? И сидите. Можете даже
полежать, а мы уж тут, как нибудь, сами. К тому же - показалось нам все это. Нет здесь никого»!
- Смотри, пацан, добалуешься! – слегка обиделись папа. - На посту надо быть всегда настороже. Знаешь сколько
нашего брата, из-за таково вот, как сейчас у тебя, легкомыслия, и небрежения полегло?..
Присел на ступеньку автомобиля, снял пилотку, вытер ею пот со лба. Прислонив карабин к машине, стал отжимать
мокрые полы шинели. И тут вдруг опять раздался, резко и шумно, топот, шагов! Падая вперед, успел прихватить рукой
карабин. Уже на земле понял, что лежит с оружием наизготовку.
- Ну, ты даешь! Автоматом сработал! Настоящий погранец! – пришли в восторг папа.
«Не автоматом, а страхом»! – ответил родителю Алексей.
- Какая разница, - сделал все
