тебя просил перемыть посуду. Тебе что, непонятно? Собери всю из зала и тоже перемой.
Понял?
- Да пошел ты, салага, - отмахнулся посудомойщик от Черкасова.
И он пошел, пошел прямо к амбразуре. На ней, и на столе рядом, стопками громоздились тарелки плохо вымытой посуды;
смахнул их рукой на пол. Те с грохотом запрыгали, полетели по всей посудомойке, а Алексей крикнул в зал, чтобы уже выставленную на стол посуду вернули на кухню.
-Ты че делаешь?! – схватил его обеими руками за гимнастерку посудомойщик, - Да я тебе счас глаз на задницу натя…
Алексей нажал двумя руками сверху на запястья, прижимая их к себе. Солдат присел от боли: - Парень, объясняю еще
раз: я фельдшер, так что, имею право вернуть грязную посуду. Мой ее, как следует, и больше никогда не хватай меня за
грудки, и никогда не говори мне таких слов, я этого очень не люблю.
Отпустив его руки, возмущенный Алексей вышел в столовую и попросил помощника дежурного выделить пару ребят помочь перемыть посуду - один посудомойщик перемыть ее, явно, не успевал.
После завтрака, Алексей сходил к женам командиров на процедуры, а потом двинулся на позицию, где должна была
проходить заправка ракеты.
Подошел к четвертой установке - там уже проходил инструктаж личного состава стартового расчета. Проводил его
старший лейтенант, симпатичный, с открытым, располагающим к себе лицом, здоровяк. Черкасов заметил, что солдаты, сержанты и офицеры стартовых команд, все, как на подбор рослые и здоровые! И, как оказалось, их таки, подбирали туда по росту и здоровью.
- Товарищ гвардии старший лейтенант, - обратился к офицеру Алексей, - гвардии рядовой Черкасов на обеспечение безопасности при заправке изделия топливом прибыл.
- А-а, доктор, располагайтесь, где вам будет удобно, - сказал офицер и неожиданно улыбнувшись, спросил, - это вы
делаете моей жене уколы?
- Так точно, - ответил Черкасов.
- Жена говорит, что у вас очень легкая рука и что уколы вы делаете совершенно безболезненно.
- Стараюсь, товарищ гвардии старший лейтенант.
- Спасибо, – поблагодарил офицер, – а, вы знаете, что нужно делать в нештатной ситуации, при попадании горючего или
окислителя на тело и одежду обслуживающего персонала?
- Так точно, с нами, фельдшерами, в госпитале проводили трехдневный семинар, и тщательно инструктировали.
Горючее нейтрализуется жидкостью под номером один, затем смывается жидкостью под номером два, после чего
пострадавший срочно отправляется в госпиталь. Окислитель нейтрализуется жидкостью под номером три, и так же срочно
– пострадавший отправляется в госпиталь, - отчеканил Черкасов, и спросил, - а что, товарищ гвардии старший лейтенант,
уже случалось что-нибудь подобное? - У нас пока нет. Будем надеяться, что и дальше все будет в порядке. Расче-ет,
готовсь! – повернувшись к солдатам, приказал офицер и достал из кармана секундомер. – Внимание…, марш!
Стартовая команда, натянув на себя спецзащиту и противогазы, приступила к заправке ракеты.
«Доктор», расстегнув санитарную сумку с медикаментами и приготовив нейтрализаторы, внимательно наблюдал за
происходящим. Солдаты работали быстро, четко и умело…
- Товарищ гвардии старший лейтенант, - чертом подскочил к офицеру один из заправляющих, по-видимому - командир расчета. Голос его, через специальный, приспособленный для переговоров противогаз, звучал глухо, но ясно и отчетливо, - изделие топливом заправлено, показатели на приборах – норма! Командир расчета - гвардии сержант Асюченко!
Старший лейтенант посмотрел на секундомер. - Ну что, в норматив уложились, - объявил офицер, - и даже перекрыли
его. Молодцы. Расчет, в укрытие! - вдруг резко и безо всякого перехода, - прокричал он. - Бегом марш!
Команда стартовиков рванула бегом по дороге, старший лейтенант за ними. Алексей, все еще ковыляя, потащился за расчетом.
Укрытие оказалось за сто пятьдесят метров от установки. Команда, уже снявшая спецзащиту и противогазы, выслушивала замечания старшего лейтенанта по заправке.
- … а, в общем-то, я доволен, и, от лица службы объявляю команде благодарность!
- Служим Советскому Союзу! – дружно рявкнули солдаты.
- Перекур, - объявил старший лейтенант и подошел к Черкасову, - вас как зовут?– спросил он фельдшера.
- Гвардии рядовой Черкасов, товарищ гвардии старший лейтенант, - под-
тянулся тот.
- Да нет, я об имени, - добрым взглядом смотрел на Черкасова офицер.
- Алексей, - отвечал фельдшер.
- А что это вас так рано призвали? Приказ о призыве и увольнении будет только в сентябре.
- Не могу знать, товарищ гвардии старший лейтенант. Вообще-то, нас фельдшеров, как будто, собирались отправить в Германию и Польшу, а потом, почему-то переиграли и раскидали кого, куда по Союзу.
- И все равно, даже в этом случае, вас призвали очень рано, да-а, - сочувствующе покачал он головой, - А какого вы года
рождения? Мне кажется - вы немного старше своего призыва?
- Так точно, я с сорок второго, сейчас должен был бы служить последний год. Два с половиной года учился в медучилище, правда, перед этим
поступал на факультет журналистики, - зачем-то добавил он, - но не прошел по конкурсу. Маман сказала: - «Поступай хоть в медучилище,
остолоп несчастный». - Вот поступил, окончил - понравилось, теперь хочу на втором году службы попытаться поступить в ленинградскую
военно-медицинскую академию.
- Академия – дело хорошее, я и сам думаю на следующий год в академию ПВО поступать, давайте, успехов вам, - сказал старший лейтенант
и повернулся к солдатам. - Станови-ись! – крикнул он им.
- Разрешите идти? – спросил Алексей офицера.
- Да, можете быть свободны.
«Доктор», оглядевшись вокруг и сориентировавшись по кабине «А», возвышающейся над дивизионом, пошел
осматривать состояние аптечек в укрытиях, машинах и кабинах. Когда подходил к кабине наведения и сопровождения, его
обогнала все та же команда стартовиков бежавшая за Транспортно Заряжающей Машиной (ТЗМкой), загруженной ракетой.
Подбежав к установке без ракеты, двое стартовиков повиснув на раме с уложенным на нее изделием, развернули его, а
третий закрутил, что есть мочи рукоять, загоняя ракету на установку.
«Да, - понял Алексей, увидев стартовиков в работе, - теперь понятно для чего нужны: рост, здоровье и дополнительное
питание; его, по всему видно, ребята получают не зря».
Вечером, во время личного времени, оно предназначено: для приведения в порядок обмундирования, стирки, глажки,
подшития свежих подворотничков, «стрижки-брижки», «стритья-бритья», просто для отдыха, Алексей зашел в свой кубрик; из него доносился тихий, грустный наигрыш на гитаре. Играл, тот самый солдат Барсуков, который обещал устроить ему присягу.
Завидев Черкасова, он заулыбался: - А вот и наш салабончик, - радостно
сообщил он ребятам, – ну что, сыграть тебе твою, салобонистую? – и, не дожидаясь согласия, поменяв аккорды, бодро
заиграл и запел:
«С деревьев листья опадали; ёксель-моксель,
Пришла осенняя пора – водку жрать!
Ребят всех в армию забрали фулюганов -
Настала очередь моя, главаря….
Ребята, по доброму, засмеялись, подмигивая Алексею: - Так, - мол, - парень.
Пришла повестка на бумажке, рватой, мятой…, -
Заливался солдат, хитро поглядывая на Черкасова.
Явиться мне в военкомат, срочным ходом,
Мамашка грохнулась у печки прямо на пол,
Сестра сметану пролила, – руки крюки… -
Черкасов никогда не страдал отсутствием чувства юмора и тоже стоял улыбаясь.
Летят по небу еропланы, банбавозы,
Хотят засыпать нас землей, черноземной, -
Продолжал заливаться Барсуков,
А я молоденький парнишка,
Лет шестнадцать, двадцать, может больше,
Лежу с оторванной ногой…».
- Ну что, салабон, присягу будешь принимать, или как? – резко прервав свое пение, уставился на Черкасова Барсуков
злым, почти хищным взглядом. Из симпатичного веселого парня, солдат моментально превратился в какое-то
яростно ощерившееся животное существо.
- Нет, Барсуков, не буду. Я принял одну, настоящую, а другая мне не нужна, и принимать я ее не бу-ду. – Твердо, по
слогам, сказал Алексей. -
Да, в полку, между прочим, нас тоже пытались заставить, принять присягу, - продолжал он.
- И что? – с интересом уставились на него солдаты.
- А ничего, нокаут, нокдаун и разбитая голова.
- Так у тебя, как будто, что-то с ногой? – удивился кто-то из окружающих.
- А не у меня, а у попытавшихся заставить нас принять ее. Можете позвонить в автороту и поинтересоваться. А, вообще,
господа старики, - насмешливо продолжал Алексей, - мы с вами одногодки. Из-за учебы в медучилище я призвался на три
года позже. Я понимаю, что вас не колышет, кто и с какого года - вам надо выдать присягу, потому что каждый из вас
прошел через это. Но я себя, в отличие от вас, унижать себя
никогда не позволял и сейчас не позволю! – сказал, как отрезал, - Хоть убейте – не позволю! Ну и потом, не забывайте, -
вспомнил он отповедь сержанта старослужащим в полку, - что я фельдшер и мало ли, что может случиться с каждым из вас
– все подБогом ходим. А служить нам вместе, еще два, три месяца. Представьте себе, что кому-то из вас понадобится
моя помощь, с каким сердцем я буду ее вам оказывать?
Барсуков недовольно хмыкнул: - Все принимали и ты должен принять, - упрямо гнул он свое.
- Ну что ж, попробуй, посмотрим, что из этого получится, – пожал плечами Алексей.
- И попробую, - решительно поднялся с табуретки Барсуков.
Алексей чуть присел на ногах и слегка согнул руки в локтях, готовясь дать отпор.
- Ну, ты смотри, что делается! Совсем молодые оборзели, - отвлекая внимание Черкасова, говорил кому-то в сторону
Барсуков, - оборзели
окончательно, совсем всякий страх потеряли, - продолжал он и неожиданно резко, броском кинулся на Алексея.
Но тот ожидал нечто подобное и был готов ко всему. Сделав правой ногой шаг назад и в сторону, он пропустил Барсукова мимо себя, и, возвращая ногу на место, подставил ее на его пути; зацепившись, за нее, солдат неловко полетел вперед и на пол. Алексей мог бы прыгнуть ему
на спину и закрутить руку, за спину, но остался стоять.
- Ах ты, сука! Ты - так?! - завопил Барсуков, вскочив на ноги и хватаясь за табуретку.
«Дело, плохо, - подумал фельдшер, - парень совсем потерял голову, и все может кончиться очень и очень паршиво, и я не
уверен, что не для меня».
Оглядевшись, Алексей увидел, что все табуретки заняты сидящими на них растерявшимися солдатами – защищаться
было нечем.
«Прыгну вперед, когда он, замахиваясь, поднимет табуретку над головой», - решил он, сокращая расстояние. Но тут
вскочил с табуретки
Николай Ковалев. Встав между, готовыми к драке, военнослужащими, он закричал на Барсукова: - Ты че, Барсук, вальты
поймал?! В дисбат
захотел?! Оставь его в покое! – кричал он, потирая свой почти заживший палец. – Нормальный парень! И дело говорит, действительно мало ли
что может случиться за эти два, три, а
