и раздрае всех своих душевных чувств, он, прокрутившись в кровати, не
менее двух часов, уснул, наконец, так и не сумев договориться ни с собой, ни со своей совестью.
***
Где-то, часа в два ночи, автобус прибыл в Херсон. Автовокзал был освещен тусклыми редкими огнями фонарей.
Ночь была, как поется в одной джазовой песенке: «… хоть выколи глаза…,».
Глава семейства вышел из автобуса, и опять стал озираться вокруг, пытаясь узнать в тускло освещенном пространстве станции, хоть что-нибудь знакомое. Но, - то ли было слишком темно, то ли автовокзал перестроили, или перенесли в другое место, да мало ли, что могло произойти с тех далеких шестидесятых! В общем, он озирался, ничего не узнавая.
Вошел в помещение вокзала, спросил, у стоящей за стойкой буфета женщины, предварительно купив пирожок: - Мадам,, пожалуйста, а воинская часть, та, что перед стадионом «Дома Культуры Офицеров», она на месте или ее куда убрали?
- Это та, шо, ракетная? – уточнила продавец, - А ты шо шпиен, или как? – спросила она, увидав его утвердительный кивок.
- Да, как будто, - или как – служить довелось мне тут в шестидесятых годах,
- отвечал Алексей, - а шо похож на шпиена? – решил «пошокать» и он.
- Ну, если в фас, так-таки, и нет! А если в профиль, то вылитый! - радостно улыбнулась буфетчица. - И если б ты был без мочки на правом ухе, и левый ботинок был окрашен в зеленый цвет, то я подумала бы, что, таки, - да. Ну, раз ты не шпиен, то скажу тебе по очень большому секрету, шо ее там давно уже нету, но только, шоб, никому, - заговорщицки приложила она палец к губам. Алексей рассмеялся и, купив еще восемь пирожков, весело подмигнул буфетчице.
«Эта херсонская дама, своим говором, больше похожа на одесситку», - подумал он и пошел к автобусу. Все его семейство благополучно почивало в креслах и он, усевшись на свое место, опять предался воспоминаниям….
***
Через две недели сборов команда волейболистов полка выехала в Арциз, где должны были состояться соревнования на первенство дивизии.
Проехав Одессу, поезд остановился на небольшой станции: - Ширяево. Стоянка была довольно продолжительной, и Алексей вышел на перрон подышать свежим воздухом и купить по паре пирожков себе и Олегу. Пристроившись к довольно длинной очереди из таких же служивых, как и он, разглядывал привокзальную площадь, сам вокзал; солдат, разного рода войск, в великом множестве, высыпавших на перрон.
Подошла его очередь и Черкасов, пошутив по своему обыкновению: «Мадам, а с кем у вас пирожки»? - попросил их у продавца несколько штук. Протягивая деньги, почувствовал вдруг на своем плече чью-то руку. Обернулся… - О, Господи! – растерянно заморгал Алексей глазами - перед ним стояла Галка!
- Ты?! – изумленно спросил он, - Ты, что тут делаешь?!
- Еду к родителям на каникулы, - отвечала девушка.
- Как к родителям? Они же живут в Рени*.
- Жили, - отвечала Галина, - папу перевели в Ширяево военкомом, и теперь они живут здесь. А я только, только подъехала, – говорила она, насмешливо глядя ему в глаза и поглаживая его по груди, - сейчас жду автобус - он должен быть минут через двадцать, и я решила, от нечего делать, погулять по перрону. Гуляю себе с небольшим, но постоянным интересом, вдруг, гляжу: «вроде бы - ты, а вроде бы и не - ты»? Приблизилась ближе, гляжу – ты, вот и подошла…
- Галка! Черт побери! Какая встреча! Кино, да и только. Иди ко мне! Иди, скорее, я хочу обнять тебя! – чуть ли не зарычал Алексей, протягивая к ней руки. - Господи, как я соскучился!
- Леша, - увернулась она, - неудобно – люди кругом.
- Какие люди?! О чем ты говоришь?! Мы столько времени не виделись, а ты – люди! Галка, у нас всего пять минут! – снова потянулся к ней солдат.
- Говорят тебе – неудобно, - опять отошла девушка. - Расскажи мне, как ты служишь? С кем, солдат, теперь ты дружишь? Без меня, синьор, не тужишь? - по своему обыкновению рифмуя предложения, проговорила она, поглаживая и теребя рукав его гимнастерки.
- Да нормально я служу, с кем дружить – не нахожу, без любимой сеньо-
*Рени – небольшой городок в одесской области.
риты, очень сильно я тужу, - в тон ей ответил Алексей.
- А сейчас куда направляешься? – перешла на прозу девушка.
- В Арциз едем на соревнования по волейболу, - не отрывая от нее глаз, ответил солдат.
«Черт возьми! Как же она похорошела! Прическа какая-то новая…, греческая, что ли? Как у Таис Афинской, – вспомнил он изображение на обложке знаменитой гетеры из одноименной книги, и, воспользовавшись относитель-
ной близостью к ней, обхватил девушку руками, тесно прижал к себе и впился губами в ее губы.
Галина, попыталась вырваться, но потом, безнадежно махнула рукой, обняла его за шею и ответила на поцелуй.
Из открытых окон вагонов, заполненных солдатами, понеслось: улюлюканье, советы, крики «браво», свист и прочее, на что способны изголодавшиеся без дамского общества молодые мужчины.
- Ну вот, я так и знала! - оторвалась девушка от Алексея, - А-а! Вшистко едно война (все равно война)! – На польском языке, прошептала девушка, свою излюбленную поговорку, (в ней, таки, текла изрядная доля польской крови).
Раздался гудок тепловоза и пассажиры бросились к вагонам.
- Беги, а то - отстанешь! - оттолкнула Галина от себя Алексея. - Счастливого пути! Пиши! – кричала она вслед
убегающему Алексею.
Черкасов запрыгнул на ступеньки вагона и, уже стоя в тамбуре, долго смотрел на одинокую, быстро удаляющуюся
фигуру любимой, - машущую ему рукой с опустевшего перрона.
В состоянии сильнейшего возбуждения солдат вошел в свое купе. На нижней полке лежал Олег. Увидев сослуживца, сержант усмехнулся и, криво улыбаясь, продолжал насмешливо смотреть на него.
Алексей, не заметив его кисло-пессимистического настроения, завопил: - Олег! Угадай с кем я только что встретился?!
- Да видел я тебя в окно с какой-то чувырлой, - пренебрежительно отвечал сержант.
- Это не чувырла, - обиженно произнес Черкасов, - это моя девушка, вернее – невеста.
- И что, если невеста, так уже и не чувырла? Да у нее на морде написано, что она самая настоящая чувы….
Алексей бросился к сержанту, схватил его за грудки и, оторвав от постели, зло прошипел: - Парень, если ты еще,
хоть раз позволишь себе подобные высказывания в адрес моей девушки – тебе придется очень плохо! Я не посмотрю на
то, что ты сержант и старослужащий! - И толкнул его на постель.
- А в адрес, какой твоей девушки я не должен позволять себе подобные высказывания? – невозмутимо спросил Олег,
намекая на его отношения с Ларисой.
Черкасов растерялся, застыл как от неожиданного удара. Да это, и был, по сути дела и, по его мнению, удар - подлый и
предательский. Он никак не ожидал такого от Олега.
«Но это же он, Олег, вытащил меня в увольнение! – возмущался Алексей. - Это же он познакомил меня с Ларисой! Это
же он, черт его побери, спровоцировал меня на это! Да, я виноват - не совладал с собой, но то, что сейчас делает Олег…!
Это…, это - совсем не по-мужски! Да это вообще, - черт знает что! Это не Олег, это совсем другой человек! Тот был
симпатичный, разбитной рубаха-парень, душа нараспашку! А этот, который сейчас перед ним, какой-то обозленный на
весь мир, склочный, и хоть годами и молодой, но душой уже старый и дряхлый человек!
- Олег, что с тобой? Что случилось? – спросил он сержанта.
- А ничего, - зло отвечал тот, - шляешься черт знает где, а я тут подыхаю от головной боли. Лечи, давай, салага!
- Та-ак, - вот такого я от тебя не ожидал! Я считал тебя интеллигентным парнем, а ты, оказывается, - мурло мурлом! -
зло проговорил Алексей. – А теперь, относительно лечения. Во-первых – у меня нет с собой медикаментов, и я такой же
член команды, как и ты, а не медик, сопровождающий ее. Во-вторых – «спасибо, что не обидел». И, в-третьих – за
оскорбление - я с места не сдвинусь, чтобы помочь тебе. И не забывайтесь, товарищ сержант, - перешел он на официальный
тон, - вы переходите на неуставные отношения, а это, как вы сами понимаете, очень и очень чревато последствиями, -
закончил он и, повернувшись, пошел по коридору, на ходу вытаскивая сигареты из кармана.
В тамбуре уже курили четыре человека из их команды.
- О, Леха! – воскликнул старшина сверхсрочник, старший по команде. - Наш половой гигант! – одобрительно хлопнул он
его по плечу. - Ну, ты даешь, парень, - с такой красивой девушкой мурлыкал, вы видели?! – спросил он стоящих рядом
солдат.
- Да уж, - чувиха, что надо! - восхищенно ответил один из парней.
- А ты, никак расстроился? Огорчился, что мало поговорил? Ну, ты, брат, - хват! Только вышел на перрон и сразу
девушку в объятия! – продолжал восторгаться сверхсрочник, - И какую девушку!
- Товарищ старшина, это моя невеста, – отвечал Черкасов, - встретились совершенно случайно - ее родители переехали
в Ширяево, а она приехала к ним на пару дней, на каникулы, вот и все.
- Нет, - ну ты смотри, что делается! – кудахтал сверхсрочник. - Встреча как в кино! Надо же так, - кому расскажешь - не
поверит. А кто она, и чем занимается?
Алексею, после разговора с Олегом было не до рассказов, но ему не хотелось обижать участливого старшину и, он
вкратце рассказал ему и ребятам свою историю взаимоотношений с Галиной.
Возвращаясь в свое купе, он прошел свое купе, направляясь к кондуктору
вагона, видевшей его встречу с Галиной, и попросил у нее таблетку от головной боли. Порывшись в аптечке, женщина
нашла ему какие-то пилюли: - Шо, сынок, прыболив? Ото ж, я и кажу, шо от любви от этой, шоб ее лыхо забрало, тилькэ
головная боль и ничого бильше, - сказала она, протягивая солдату, целую упаковку таблеток.
Рядом с их купе, кто-то играл на гитаре и в подтверждение слов кондуктора, очень задушевно и трогательно пел
грустную солдатскую песню:
«Не грусти, грустью, вряд ли, поможешь –
Прежних встреч - ни за что не вернуть.
Позабудь, позабудь обо мне, если сможешь;
Обо всем, обо всем позабудь.
Нет вины, в том, что стал я солдатом,
Нет вины, что с другим ты ушла;
Нет вины – ты сама виновата -
Нашей дружбы сберечь не смогла…».
Окружившие купе солдаты, тихо стояли, вслушиваясь в текст песни, и глаза их были полны тоски и печали.
У каждого, из парней, «закованных» в военную форму, в прошлой, гражданской жизни, оставалась любимая девушка.
Многих ребят их подруги уже забыли, и повыходили замуж. Солдатики, получившие письма от друзей о «примерном»
поведении дам своего сердца - вычеркнули их из души и сердца, и сами нашли новых подруг. И, может быть, Алексей,
был единственным, военнослужащим, среди слушающих песню воинов, который был полон оптимизма в своих планах на
будущее со своей невестой.
«С нами такого не случится, - уверенно думал он, - Галка обязательно дождется меня - она у меня верная девушка!».
А песня грустными волнами катилась по проходу вагона, обливая сердца и души военных и редких гражданских
пассажиров своими бесхитростными, но искренними словами:
«Не пиши, больше писем не надо,
Не пиши, - я прошу, не пиши;
Ведь три года для нас будут вечной преградой,
Я
