Алексей, - мягко толкнув в живот с левой стороны.
- Здесь тоже балной, тоже немного лучше балной, - поморщившись, сказал солдат.
Поманипулировав еще немного над животом, Черкасов попросил солдата показать язык – он оказался покрыт белым налетом. Велел солдату спуститься с кровати и пройти с ним в санчасть, где протянул ему термометр.
- Кимпиритура на миня стоять нету, - сказал солдат.
- Давай, давай - меряй, - настоял Алексей.
Температура была невысокой, и Алексей обратился к сержанту, - Колянь, похоже - аппендицит - попроси у дежурного машину - надо вести чувачка в город. Сержант согласно кивнул головой и пошел на выход…
-… ну что, явных признаков аппендицита нет, - повернулась, дежурный врач к Алексею, - но косвенно…. Впрочем, если жалуется – надо оставить его здесь, чем черт не шутит, когда главврач в командировке,- пошутила она, - отведите его в приемный покой. Завтра сделаем анализы - посмотрим, что они покажут….
Определив больного, Алексей возвращался по коридору мимо хирургического отделения. Обогнав его, пробежала чем-то озабоченная медицинская сестра. Забежав в какую-то дверь, она очень скоро выскочила оттуда и прокричала, кому-то, глядя за спину Алексея, что ни первой, ни второй группы крови в запасниках отделения нет.
- Черт, что же будем делать?! – раздался сзади мужской голос. - Погибнет ведь парень! Жалко - молодой совсем, ему бы жить, да жить еще!
Алексей повернулся на голос. Сзади стоял мужчина в белом халате и озабоченно о чем-то размышлял.
- А что если послать машину в Чернянку? (близлежащее село, откуда Алексей привозил детского врача), – спросил он подбежавшую сестру.
- Не успеем – двадцать пять минут туда, столько же обратно, - отвечала сестричка, - умрет.
- Извините, - обратился к врачу Алексей, - у меня вторая группа, и я могу подарить вам грамм четыреста, или пятьсот – пусть этот парень, долго живет.
- Вы нас очень выручите, пойдемте за мной, - нетерпеливо потянул врач солдата за собой, - вы, что поэт?», - спросил он, открывая дверь в предоперационную.
- Нет, я фельдшер, а это так – случайно получилось….
Через неделю, Алексей поехал за земляком, которого, таки, прооперировали по поводу аппендицита. С собой он прихватил на обследование еще двух солдат. Обойдя с ними всех врачей, получив их рекомендации на лечение, забрав солдатика из хирургического отделения, Черкасов в окружении сослуживцев, стоял у городского рынка, куда должна была подъехать за ними машина.
- Э-эх, арбузика бы сейчас откушать, - сказал один из гвардейцев, провожая завистливым взглядом мужчину несшего в руках огромную ягоду.
- Да, я бы тоже не отказался, - сглотнул слюну другой.
Алексей полез в карман, достал какую-то мелочь, досадливо сплюнул наземь и пошел к рядам: - Подождите меня здесь, - жестко бросил он солдатам.
- Бабушка, - начал очень вежливо говорить Алексей, - скажите, пожалуй-
ста, а вот это, вот это, что это такое? – осторожно ткнул Черкасов пальцем в арбуз, после почти пятиминутного рассматривания его зеленополосатой поверхности.
- Та це ж кавунчик, сынок, - ответила, начавшая беспокоиться старушка.
- А что такое кавунчик? – еще вежливей продолжал расспрашивать Алексей.
- Кавунчик, вин и е - кавунчик, а ты шо, николы його ни ив?
- Неа, - усердно замотал головой служивый, - никогда, не ел, у нас на Чу-котке такое не растет. У нас растут: мох, немножко березка, такая тоненькая, тоненькая. Сок она еще дает понемножку, а вот есть ее, ну никак нельзя – сильно твердая! Иногда, правда, встречаются ягоды. Ну там: брусника, голубика, клюква, а такого, - кивнул он на арбуз, - я никогда, не то, что ни ел, а даже и не видел.
- Шо ты, Катерина, солдату голову морочишь? – вмешался сосед старушки по прилавку, - Дай ему попробовать кусочек! Эй, да вот у меня есть отрезанный. На, сынок, пробуй, - протянул он Алексею небольшой ломтик арбуза.
- Спасибо большое вам, - сказал Алексей и с жадностью впился зубами в край красной, сладкой мякоти арбуза, прихватывая, при этом, его жесткую корку.
- Ты шо робышь?! Нэ ишь корку! – завопила старушка, - Корку, кажу тоби, нэ ишь!
- Почему? Она тоже вкусная, - отвечал служивый, продолжая откусывать мякоть с коркой, - не то, что береза - жалко выбрасывать.
- Та нэ ишь ты ее! Выбрасуй, кажу, корку! Ну, ты дывы, шо вин робэ?! – хохотала старушка…
- Выбрось, сынок, корку! На, возьми еще, только ешь без корки! – поддержал старушку, ухахатывающийся сосед по прилавку и, отрезав огромный ломоть арбуза, протянул его Алексею.
- А можно порезать его на четыре части? – опустил солдат ломоть на прилавок и, беря с него бабушкин нож. - Я ребят дам попробовать, - пояснил он, – они тоже все с Чукотки, и тоже никогда такой вкуснятины ни ели…
- Та на тоби целый кавун, - протянула ему соседка старушки с другой стороны, довольно увесистый арбуз.
- Ой! Это, что, все нам?! – восхитился Алексей и «попытался» впиться зубами в крутой, круглый бок арбуза.
- Та его ж трэба разризать! - покатилась женщина, а с ней и все ближайшее окружение, глядя на безрезультатные попытки воина откусить от арбуза.
- На вот еще, держи, - протянул ему бабушкин сосед арбуз.
- И вот, - протягивали ему со всех сторон огромные ягоды продавцы.
- Так я не донесу это все, - счастливо улыбался Алексей, - можно я ребят позову?
- Зови, хлопчик, зови, - разрешил бабушкин сосед.
Подбежав к ребятам, Алексей, предупредив их, что они все с Чукотки и
никогда не ели арбузы, да и всего остального тоже. Затем вернулся с ними к прилавку, где для них приготовили пять или шесть арбузов, по большой грозди винограда, что-то еще, и ребята, горячо поблагодарив продавцов, разместили все это в руках и пошли за ближайший ларек.
- Тикэ з корками ж нэ иште! – неслись им вслед веселые голоса.
- Хлопчик, а такэ вы иилы? – спросила старушка, задержавшегося у прилавка Алексея, показав, на средних размеров дыню.
- Неа, - не задумываясь и очень уверенно, ответил Алексей, - а что это такое?
- Це – дыня. Бэрить – попробуйтэ. Тилькэ иишьты ее, тэж бэз корки и бэз сэмэчкив, - смеясь, погрозила она пальчиком благодарившему ее Алексею…
На следующий день дивизиону объявили готовность один. И началось «в
колхозе лето!». Тревоги следовали за тревогой! Увольнения, как обычно во
время готовности, отменили. Ребята из кабин «А» и «Б» спали на своих боевых постах, остальных тоже, довольно часто «дергала», что есть мочи завывающая сирена. Парни, при звуке ее, слетали с кроватей быстрее, чем ис-
пуганный лисой заяц с насиженного места. Пробегая мимо оружейной комнаты, хватали карабины, как оголтелые неслись на позицию и завидовали технарям (технический дивизион), казарма которых находилась метрах в тридцати от их, боевого – тревоги их никаким боком не касались.
В один из дней, на утреннем разводе, командир своим громоподобным голосом, с грохотом и матом прокатил над строем, как шахтер вагонетку, по рельсам, объявление, о том, что нас пригласили в Каховку на празднование Великой Октябрьской Социалистической Революции!
- …приказом командира полка! - рычал Колпаков львом из нубийской пустыни, донося до сведения личного состава подразделения задачу по подготовке к празднику, - Из двух дивизионов, огневого и технического, мы формируем сводную полуроту (пятьдесят человек), которая пройдет парадом по главной площади Новой Каховки. В свободное от службы время приступить к тренировкам. Ответственным, за отбор людей нашего дивизиона и их тренировку назначаю капитана Миронова. Разойдись! Капитану Миронову, зайти ко мне в кабинет.
Начались тренировки. Отрабатывали строевой шаг, движение с оружием в руках в парадном строю по «гвардейски». Тренировки часто прерывались тревогой, поэтому участники парада, к которым подключили и Алексея, привлекались к тренировкам и в воскресные дни.
Наконец наступило седьмое ноября. На утреннем разводе, перед ракетчи-
ками и технарями выступил с краткой речью, приехавший в расположение части первый секретарь райкома партии. Поздравив гвардейцев с праздником Октябрьской Революции, он подарил дивизионам по новому телевизору.
Затем выступил командир дивизиона. Он тоже поздравил всех с праздником и передал слово, для зачтения приказа командира полка о присвоении очередных званий офицерам, сержантам и солдатам, начальнику штаба.
Услышал свою фамилию и Алексей: «…. присвоить звание младшего сержанта гвардии рядовому: Волкову, Соболеву, Черкасову….».
После того, как был зачитан приказ - сводную полуроту сразу же повезли в Новую Каховку, где она прошли парадом, о котором и поведал своим родным, на автовокзале Новой Каховки, Алексей.
***
Автобус начал тормозить, и дальше следовал гораздо тише. Отодвинув шторку, Алексей посмотрел в окно. За окном «Мерседеса» плавно проплывали утренние,и еще сонные улицы Одессы и бывшему гвардии младшему сержанту, пришлось отвлечься от воспоминаний. Одесса всегда нравилась Черкасову своей самобытностью, своими удивительными людьми. Больше того, он был просто влюблен в этот город. В те редкие дни, когда ему удавалось, вольно или невольно, посетить его, он буквально поедал глазами его улицы, бульвары, парки, набережные; впитывал, в себя его звуки, запахи и все остальное, что исходило от города.
Однажды они, с женой, даже предприняли попытку переехать в Одессу. Но хозяйка, вывесившая объявление об обмене квартиры в их городе, затребовала еще три тысячи долларов, которых в семье, конечно же, не было, и они с женой вернулись не «солоно хлебавши», домой….
Вот и автостанция. Такая же, как и тринадцать лет назад, шумная, и не очень опрятная, она, все-таки, несла на себе неуловимый отпечаток Одессы.
Выйдя из автобуса, семья Черкасовых, расположилась в зале ожидания, а Алексей побежал к кассам, в которых взял билеты на ближайший автобус,
отъезжающий через полтора часа в ставший когда-то, почти родным, город Кагул ….
После комфортабельного мариупольского автобуса – кагульское транспортное средство - показалось им, какой-то разбитой, дышащей на ладан, железякой.
«Хотели “слабоду” (свободу)? - злорадно подумал отец семейства о молдавских националистах, доведших, процветавшую в Советские времена Молдавию до ручки. - Пожалуйста – получите. А какие хорошие машины ходили на Одессу, Киев, Кишинев…, - вспоминал он – конечно, не такие шикарные, как мариупольский Мерседес, но вполне приличные для тех времен – “Икарусы”».
Скрипя и погромыхивая, на изрядно разбитой и раздолбаной дороге, автобус не так быстро, как хотелось бы, двигался к Украинско-Молдавской гра-
нице.
Оглядевшись, Алексей увидел, что все его семейство, поддавшись влиянию Гипноса и его сына Морфея, благополучно прикорнуло.
«Хорошо им, - позавидовал Алексей спящим родным, - спят, как сурки, а
тут ни в одном глазу».
Закрыл глаза, попытался и сам упасть в объятия Богов, несущих со сном
отдохновение. Но Боги, и тот и другой, очевидно, истратив все свои усилия на его семью и всех пассажиров автобуса, не спешили присоединить его к родственникам и попутчикам: «А может, они и
