скажу я вам, что, может быть и всего мира! И сообщает об этом вам первой, патриот славного города Бердичев - Фима Гольдершерн! Роза, можете поверить мине на слово!
- Фима, как вам не стыдно? Скажите, когда я вам не верила? Роза, - без
всякого перехода, представилась женщина будущему светилу и протянула ему руку. - А ты знаешь, - еще раз внимательно оглядев Алексея, сообщила женщина Фиме, - светило - очень даже симпатичное! – Может мине уже надо позвонить Двойре? Ее муж, как раз уехал в командировку, и она сильно, и разочарованно скучает.
- Не надо звонить Двойре, - говорил Фима, выгружая на стол провозию
и алкоголь, - сегодня не тот день…
- Фима, ви хотите сделать из маленькой Розы - большой бутерброд?! Но ви же знаете, что я не очень приветствую эти вещи. Хотя для светила нашей советской медицины…, - еще раз оценивающе окинув Алексея, сказала она, - я могу, спотыкнуться своими принципами, и решиться абсолютно на все! – закончила она.
- Роза, - раздраженно перебил ее Фима, - не спотыкнуться, а поступиться
своими принципами! А бутерброды, сегодня, будут только из колбасы и сыра. Где вам лежит нож, чтобы я открыл, наконец, эти прибалтийские шпроты?
- Да, вот же он, - разочарованно, как показалось Алексею, сказала Роза и протянула Фиме нож.
На следующий день, «провокация», показала, что Фимина «птичка», наконец-то, покинула насиженное место и «упорхнула с веточки».
Фима на радостях, сделал, какое-то замысловатое танцевальное «ПА»,
полез в карман и «отслюнявив» четыре бумажки по двадцать пять рублей, (почти заработная плата человека с высшим образованием), протянул их Алексею.
- Фима, ви хотите обидеть своего доктора? – возмутился Черкасов.
- Извините, вот еще двадцать пять, – больше у мине, на сегодняшний день просто нету, - растерянно развел сержант руками.
- Фима, как вам не стыдно?! Уберите свои деньги! – яростно прорычал «доктор», - И если вы хотите сохранить со мной приличные отношения, то больше никогда не предлагайте мне эти бумажки с водяными знаками! Вам все понятно?
- Да, Леша, - первый раз назвал Фима Алексея по имени. - Мине все понятно и, наверное, поэтому мине так сильно, как-будто ножичком, пронзило прямо вот здесь, - показал он на область сердца, - извини, если – обидел. Пожав руку «доктору», сержант часто захлопал ресницами неожиданно повлажневших глаз, и резко повернувшись, поспешно вышел из кабинета.
Алексей, чрезвычайно довольный собой и удачным лечением, отправился проверять пищеблок. Сняв пробу и расписавшись в журнале, прошел в посудомоечное помещение. Посуда была вымыта чисто, в помещении царил образцовый порядок.
- Как дела? - спросил он высокого, под два метра, худощавого солдата из прибалтов, недавно прибывшего с пополнением.
- Спасипо, тела итут карашо, - вежливо ответил ему солдат, и, достав руку из ванны, вытер тыльной стороной руки, взмокший лоб.
- Это что у тебя такое? – настороженно спросил Алексей, увидев его водя-
нисто-белые, с какими-то непонятными выпуклостями, кисти рук.
- Это? – посмотрев на руки, спросил не то латыш, не то литовец, – Я не
моку скасать вам, што это такое, потому што не снаю, што это такое, а кокта я не снаю, што это такое, я не каварю, што это такое. Стал пелый пальсы, стал пелый руки, а са што стал пелый - не снаю. - совершенно спокойно
отвечал солдат. – Никокта раньше так, не пыло.
«Ошпарил, он их что ли»? – подумал фельдшер и сунул палец в ванну. – Ё-ёперный театр! – закричал он, выдергивая палец из воды. – Это же самый настоящий кипяток! Ты что делаешь?! – орал он, суя палец под струю холодной воды.
- Я прошу фас, товаришч квардии млатший сершант, не кричать на меня - я тчательно мою пасуту. - совершенно спокойно и с достоинством отвечал не то латыш, не то литовец, спокойно опуская руки в ванну, - мне пыл прикас тчательно мыть посута с лошкой, штопы он пыл тчистый…
- Быстро вынь руки из ванны! – заорал на прибалта Алексей.
Солдат удивленно посмотрел на него, мол: - «Ты што, квартии млатший сершант, поймал фальты»? - и не спеша вынул обваренные руки из кипятка: - Сачем фы, опять пофышатеь на меня колос? У меня, со слухом фсе ф порятке, у меня отчшень кароший слух, я таше маку вам спеть арию…
- Тебе, что совсем, не больно? – перебил его фельдшер.
- Што талжно пыть польно? – удивился солдат.
- Руки талшно пыть польно! – передразнил его Алексей.
- Не-ет, руки сафсем не польно. Почему их талжно пыть польно? Мыть пасута, чтопы он пыл тчистый – никокта не польно.
- Пойдем со мной, - сказал Алексей.
- Сачем ити с фами?! Я толжен тчисто и тчательно мыть тарелку и лошку, - недоумевал солдат…
- Гвардии рядовой! Я приказываю вам идти со мной! - жестко сказал Алексей.
- Есть ити с фами, товарищч квартии млатший сершант! - вытянувшись, ответил посудомойщик, не спеша, вытирая руки.
В казарме, разыскав дежурного офицера, Алексей попросил выделить на кухню солдатика для мытья посуды: -…прибалт, работающий в посудомойке, обварил себе руки, - объяснил он офицеру.
- Как обварил руки?! – испугался капитан.
- Так, мыл посуду в крутом кипятке и обварил. Теперь его надо отправлять в госпиталь, или в городскую больницу.
Капитан недоверчиво посмотрел на фельдшера: - Что значит - мыл руки в крутом кипятке?! Может, он придуривается, или специально обварился?
- Какое там придуривается! Смотрите, - показал офицеру покрасневший от
кипятка палец, Черкасов. – Сунул, тут же выдернул и вот - что. А он спокойно мыл посуду в такой воде!
- Да ну?! - недоверчиво покачал головой. - И что же это такое?
- Это – нарушение чувствительности, вернее, ее полное отсутствие, – от-
вечал Алексей.
- А как же его в армию пропустили доктора из военкомата?
- Так и пропустили. Товарищ капитан его надо отправлять в госпиталь!
Э-эй, Йонас! - окликнул он скромно стоящего в стороне солдата. - Подойди-ка сюда.
Солдат, подтянулся, расправил плечи и строевым шагом направился к ним.
- Товаришч, квартии капитан, квартии рятовой Борзинкявичус припыл по прикасанию квартии…
- Отставить, - отмахнулся капитан, - покажите руки.
Солдат протянул белые, обваренные, все в прозрачных туго налитых волдырях, кисти рук.
- Египетская сила! – изумился офицер, - Вы, что же, не чувствовали, что вода - кипяток?!
- Никак нет, не тчшустфофал, товарищч квартии капитан, - отвечал солдат.
- И что, сейчас тоже не больно?
- Никак нет, сафсем не польно.
Офицер задумался. Ему явно не хотелось брать на себя ответственность за отправку машины в город, но и неприятностей ему тоже не хотелось: - Та-ак, - протянул он, наконец, - может, отправим его в госпиталь завтра? – повер-
нулся к фельдшеру капитан. - Выглядит он хорошо, ему не больно…
- Это относительное благополучие, – стал объяснять Алексей, - очень скоро и неожиданно может наступить интоксикация организма, то есть, отравление его, продуктами распада собственных тканей.
- М-мда, - задумался капитан, - я ничего не понял, из того, что вы сказали, но раз солдата надо везти в больницу, то езжайте. Машина командира еще не вернулась из города, так, что берите ТЗМку и везите. Я доложу по команде, кому следует.
- Разрешите идти?
- Да, идите, Черкасов…
В госпиталь они попасть не сумели – последний катер, шедший в Херсон, показал им кормовой флаг, и исчез за излучиной реки. Пришлось ехать в больницу…
- … я заберу его завтра и переправлю в госпиталь, - пообещал он врачу, осматривающего Борзинкявичуса.
- Только через пару дней! Если не будет тяжелых последствий от интоксикации, – возразил врач.
- Понял - буду наведываться, разрешите идти! – по привычке вытянулся Алексей.
- Идите, – несколько растерявшись от такого обращения, ответил врач.
- Выздоравливай, Йонас, - хлопнув солдата по плечу, сказал Алексей.
- Я путу отчшень стараться, тофаришчь квартии млатший сершант….
Выйдя на улицу, Черкасов, нос к носу столкнулся с Розой, держащей под руку какую-то эффектную и хорошо прикинутую даму. Женщина, - ровесница Розы, очень красивая, интеллигентного вида и тоже, семитка, выглядела просто роскошно, на все сто! Встреть Алексей ее на улице, он никогда бы не осмелился обратиться к ней с дежурным вопросом, типа: «Синьора, скажите, пожалуйста, а эта дорога по этой дороге идет»?
- Двойра! – радостно закричала Роза. – Этот, военнослужащий солдат - бу-дущее медицинское светило нашей Родины! Его зовут Алексей! Его приво-
дил к мине Фима и ми, что есть силы, делали бутербродики!
- Мине очень приятно, – мягким, грудным, голосом сказала подруга Розы,
- Вам понравился «бутербродик» с Розочкой?
- Фи, - скорчила Роза, огорченную, гримаску,- ми делали настоящие бутерброды, и они были с колбасой и сыром! Фима был чем-то очень сильно расстроен!
- Это так не похоже на него. Что с ним случилось? А вы не хотите попасть в середину «бутербродика»? - лукаво и призывно глядя на Алексея, спросила Двойра. – Ми, как раз, имеем пару часов свободных минут.
До Алексея, наконец, дошел смысл, «бутерброда», который он не распознал в прошлый раз, что заставило его густо покраснеть.
- Я-я…, прошу извинить меня…, - растерялся он, лихорадочно размышляя над неожиданно откровенным предложением. Глаза его похотливо разгорелись от вспыхнувшего желания - соблазн был велик. Что и говорить, а сос-тавной частью «бутерброда» ему бывать еще не приходилось. «А как же Галка? Что ты опять со своей Галкой?! – раздраженно подумал он. - Ты, что каждую неделю получаешь от нее письма?! Уже сколько времени от нее нет никаких вестей! И будут, ли они, вообще…?! А Двойра?! Как она хороша в своей необыкновенной, экзотически-семитской красоте! – откровенно любовался он женщиной. Ее черные, огромные еврейские глаза, так призывно и ласково смотрят на него… - Да и Роза, тоже очень даже ничего…. Нет, нач-нется вино, потом… Нет, нет, нет! - решил он, - надо отказываться. Это затянется надолго, водитель начнет нервничать, искать его…, чем это обернется…? Нет, только не сегодня…».
- Ну, так, что? – вкрадчиво спросила Двойра. – Вам просят две такие красивые дамы… Леша, поверьте, - увидев его колебания, сказала евреечка, - они просят далеко не каждого! Или во дворе вашей части, такие дамы каждый день маршируют строем по плацу?
- Я бы с удовольствием, но меня ждет машина. Я не свободный человек, я
на службе… Может быть в субботу? Мы с Фимой приедем в увольнение…
- Хорошо, – несколько разочарованно согласилась Двора, - давайте, в субботу. Как раз опять уедет муж в командировку и можно будет оторваться в моей квартире, у Розы, все-таки тесновато, - улыбнулась женщина, - Чао!
- Ми будем ждать вам, с нетерпением и слегка затаенной грустью, – многообещающе улыбнулась Роза. – Чао!
- Чао, - как можно небрежнее, (мы, - мол,- тоже не лыком шиты), произнес Алексей - повернулся и пошел к машине.
«Но это же, полный бардак! – думал он по дороге. – Мне, как раз, не хвата-
ло, связаться с замужней дамой! Ну и с «бутербродиком», пожалуй, тоже перебор – мне больше по душе, когда все это присутствует, но только - «тэт а тэт»…»!
Всю дорогу до дивизиона, он костерил себя последними словами.
