что ты так разволновался? Что, самый красивый и неотразимый на всем белом свете? Ну, конечно же, нет, но она убеждала - в обратном.
А как насчет природы, настойчиво требующей своего? Вспомни, о чем рассказывала тебе Лариса! А ты сам…?! Разве ты не изменил ей, с той же самой Ларисой? Ведь не пришло и трех месяцев, как ты расстался с Галиной и все…. Перед тобой покрутили красивой попкой, посверкали белыми зубками и ты готов! Или тебе можно, потому что ты это ты, а…? Слушай, не надоело тебе мусолить эту тему»? – раздраженно перебил он себя…».
- Рядовой Черкасов, - раздался чей-то строгий голос, - вы, почему не приветствуете старшего по званию?
Алексей поднял глаза, перед ним стоял недавно прибывший в дивизион новый начальник штаба майор Майоров.
- Виноват, товарищ гвардии майор, задумался, - ответил солдат.
- Ладно, - согласился майор, - А вы, почему не посещаете политзанятия, Черкасов?
- Виноват, товарищ гвардии майор, мне никто не сообщал где и когда они проходят.
- Та-ак, сообщаю вам персонально: политзанятия для сержантского состава, - менторским голосом зачитал майор, - проходят каждый четверг в шестнадцать часов в ленинской комнате, кстати, уже без пятнадцати….
- Виноват, товарищ гвардии майор, но я рядовой, - возразил Алексей.
- Вы на старшинской должности, так что заниматься должны с сержантским составом, а потому шагом марш на занятия.
- Есть, идти на занятия, - козырнул Алексей и двинулся к казарме….
- Тема сегодняшних занятий: Куба, ее политическое и экономическое положение в мировом сообществе; политическое руководство Кубы. Кто готов ответить на этот вопрос?
Руку поднял младший сержант Алдоненко, «старик» и водитель командирского газика: - Товарищ гвардии майор, а можно спросить, касательно нес-колько другой темы?
- Спрашивайте, - разрешил майор.
- Я вот сегодня утром, отвозил детей в школу…
Сержанты прыснули: - Причем здесь дети и школа? Речь идет о Кубе!
- Разговоры, - строго одернул смеющихся сержантов майор, - он же сказал, что вопрос будет по другой теме. Продолжайте, разрешил он Алдоненко.
- Да, - плутовато подмигнув сослуживцам, развивал свою мысль водитель газика, - ну, отвез я детишек, возвращаюсь обратно, гляжу – голосует на
дороге старенький дедушка, крестьянского и очень затрепанного вида. Жалко мне его стало, я по гальмам (по тормозам), значит, и говорю: - Что хочешь, дедушка? Сынок, - отвечает он мне, - будь ласка, - подбрось до села Чернянки. - Ладно, - говорю, садись. А он мне: – Одну минутку, сынок, я свои вещички прихвачу, - и отошел в сторону. Гляжу, ведет дедушка к машине корову. У меня - сразу мысль: он, что же в машину хочет ее втиснуть?!
Сержанты заржали: – Ничего себе вещички, да еще и в машину!
- Ну, ну, продолжайте, - подбодрил Алдоненко офицер.
«Он что, вальты поймал? – подумал Алексей о младшем сержанте, - Решил показать себя рубахой-парнем, выставив майора дурачком»?
- Да, - продолжал Алдоненко, - подводит дедушка корову к машине и при-вязывает веревкой ее к заднему бамперу. У меня чуток от сердца отлегло – хорошо, что не в кабину ее тащит! Но к бамперу, тоже, как-то и, как-бы, не по делу - не поспеет ведь за машиной! Я и кричу деду: - ты что, мол, делаешь, старый? Она же, - кричу, - не поспеет переставлять за нами ноги и расшибется окончательно, бесповоротно и насмерть! - тут младший сержант посмотрел на майора, «как тот реагирует на его упражнения в составлении словообразований, словосочетаний и словооборотов».
Майор, невозмутимо и терпеливо ждал, чем закончится треп младшего сержанта.
- А дед мне, товарищ майор, - говорит: – «Не переживай, - мол, - сынок, поспеет». - Ладно, - говорю, - посмотрим. Сажусь, за руль и поехал. Еду километров сорок, смотрю в зеркало – корова не отстает, жму до пятидесяти – не отстает. Ну, думаю, ничего себе коровушка! И выжимаю до шестидесяти пяти, а ей хоть бы хны – бежит, буренушка. Потом гляжу в зеркало заднего вида, а она мне левым глазом подмигивает. Вот я и думаю, что ж это за коровка такая, шустрая? Для чего это она мне в зеркало подмигивала; и есть ли такие коровы на Кубе?
- Ну что, Алдоненко... - на полном серьезе, принялся объяснять ему майор. - за проявленную, доброту, выразившуюся в «подбросе» дедушки до села, объявляю вам…
В этом месте Алдоненко самодовольно приосанился и кому-то хитро и лукаво улыбнувшись, подмигнул: «Как, - мол, - я»?
- …два, нет, три наряда вне очереди! – выделив голосом «три наряда» продолжал майор. - Вы же, не имеете права, - остановил он протестующий жест водителя, - сажать посторонних и, особенно, гражданских лиц в воен-
ную машину. Подмигивала вам буренушка левым глазом, потому что, пока-
зывала, вам, непутевому, как в том, старом анекдоте, что она идет на обгон.… Ну, а что касаемо наличия таких коров на Кубе, отвечаю вам с полной уверенностью и убежденностью: - Таковые там не водятся, потому что не во-
дятся там и такие «умные» сержанты, как Алдоненко.
Сержанты зашлись смехом.
- Итак, - перешел майор на строгий тон, - объявляю вам три наряда вне очереди.
Алдоненко, хлопая ресницами и чуть ли не ушами, ошарашено смотрел на майора: «Как…, мне?! Личному водителю командира и три наряда вне очереди...»?! – очевидно, думал он.
- Встать! – резко приказал майор. - И ответить по всей, как положено, форме! – безаппеляционно продолжил он.
Младший сержант, никак не ожидавший всего этого, да еще в присутствии сослуживцев, испуганно подскочил, встал по стойке «смирно» и ответил: - Есть три наряда вне очереди!
Сержанты захихикали, некоторые довольно злорадно – Алдоненко недолюбливали – считали, что он «стучит» командиру на все прегрешения личного состава, случавшиеся в дивизионе и обнаруженные им.
- Продолжим наши, занятия, - как ни в чем не бывало, - говорил майор Майоров, делая пометки в журнале, - кто может ответить на заданный, мной вопрос…?
«Молодец, майор, - отметил про себя Алексей - он терпеть не мог хамов, - а Алдоненко, оказался именно таковым, хотя представлялся ему немного умнее и скромнее».
Пролетел сентябрь, шла вторая половина октября; в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое, Алексей, лежа в кровати, как обычно, вспоминал дни, проведенные с Галиной, и переживал из-за отсутствия от нее, хотя бы, каких-либо вестей: «Ну, это же нечестно, черт побери! Разлюбила, так прямо и напиши: “Что все, мол, хватит, милый друг, тебя я разлюбила - другому сердце я теперь, любезный, подарила …”», - очень поэтично, как показалось, ему, возмутился он.
«Да, гораздо лучше было бы,- ехидно возразил он себе, - если б она регулярно писала тебе и в то же время изменяла. Ну, наподобие того, как делаешь это ты! Старательно пишешь каждые три дня, а при первом же, удобном случае, все забыл, очень легко, и изящно вильнул налево... Ну что ты прицепился, с этой моей невольной ошибкой? – обозлился Алексей на себя, Хотя, все верно, что гульнул, то гульнул. Но какая феми-ина! Царица! – восхитился он, вспомнив Ларису, ее симпатичное, милое лицо и все остальные ее прелести. Э-э-эх! - в который раз сожалеющее протянул он, - Надо было проделать с Галиной то же, что я проделал с Ларисой, а мой друг Саша со своей милашкой Дашей».
Однажды вечером, он, набравшись вина, а заодно и храбрости спросил ее: - Даша, все девушки, подружки моих пацанов, уже давно всем им дали! Может, и ты мне дашь, наконец, а, Даша?
И Даша дала ему… по морде. Саша обиделся, и, потирая горящую от оплеухи щеку, пошел прочь, но Даша, тут же окликнула его: - Иди сюда, дурачок, кто же так грубо просит об этом, и вообще, об этом не просят – это берут нежно и настойчиво…?
«Да, надо было поступить именно так образом – сейчас было бы не так обидно. Но ты же хотел доказать ей, да и всем другим, что ты не такой уж и
распутный, как говорили о тебе в городе. М-да, хотел, - согласился он с этим доводом, - а сейчас приходится кусать локти. А ведь больших усилий, для осуществления этого прилагать было совсем не надо». Он чувствовал, во время объятий, и поцелуев, что девушку бросает в дрожь. Видел, что глаза ее, задергиваясь темной, как шторы, пеленой, становились какими-то очумелыми, что сама она, обмякая в его объятиях, почти висела на нем, что тоже выдавало ее тайное, но надо полагать, страстное желание…
Где-то в глубине казармы послышался звук радио. Строгий голос диктора вещал о чем-то, важном.
«Опять, что-то случилось в этом Богом проклятом мире, - подумал он, - опять где-нибудь вооруженный конфликт, опять кого-то, ни за что, ни про что убивают, опять слезы жен, детей, матерей! Ну, не успокоится никак человечество, пока не перебьет себя до последней особи…».
Радио затихло, заскрипела кровать, кто-то спустился со второго яруса, пос-лышалось легкое, и несколько поспешное шлепанье босых ног по полу.
«Кому-то тоже не спится, - тяжело вздохнул Черкасов, - у-у-ух, жизнь бекова - нас сношают, а нам некого»! – неожиданно для себя и, довольно громко простонал он.
Шаги направились, явно, в его сторону. Кто-то осторожно положил руку ему на плечо: - Лёха, ты спишь? – раздался чей-то возбужденный шепот.
- Нет, Степа, - узнав, по голосу солдата, ответил Алексей. – «Наверное, нездоровится парню», - подумал он, а вслух сказал: – не сплю я. Что, заболел? – спросил он, склонившегося к нему сослуживца.
- Какое там заболел?! - возбужденно, и как-то очень уж радостно, отвечал тот, - Слушай, там такое творится, такое творится…!
- Степа, скажи внятно - где и что творится?
- Да там, в Москве…! Ёксель моксель! Там в Москве такое…! Вот это да! Я всегда говорил – Бог не фрайер, он все видит…!
- Да что случилось?! Ты можешь сказать, наконец?! – начал раздражаться Алексей.
- Хрущева сняли, вот что случилось! – довольно громко объявил Степан.
- Тихо ты, твою дивизию и всю противовоздушную оборону страны! – переделал он папину поговорку на свой, соответствующий роду войск, лад. - Ты что, Степан, вальты поймал?! Хочется поговорить с майором госбезопасности? Пожалуйста – говори, но без меня…
- Да не бойся ты – по радио только что передали: «Пленум ЦК КППС осво-
бодил товарища Хрущева, - довольно громко процитировал солдат дик-
тора радио, - от обязанностей, этого, как его…? А, вспомнил! Первого секретаря ЦК КПСС и члена Президиума ЦК КПСС….».
- Тихо вы там, - раздался чей-то предостерегающий голос, - что, захотелось побеседовать с особистом? – повторил он мысль Алексея.
- Да все в порядке, парни! – громко, на всю казарму, объявил Степан. - Вот послушайте сами! – и включил транзистор на всю мощность.
- ... освободить товарища Хрущева, - вырвался из него на волю, удерживаемй релюхами, проводниками и прочей начинкой транзистора, голос диктора, - от обязанностей первого секретаря….
- «Ура-а-а»!!! – неистово завопила вся казарма. – «Наконец-то! Замучил, баран, весь народ»! «Ну, теперь, наконец, заживем»! «Совсем страну до ручки довел, кукурузник хренов»! – кричали солдаты, кто во что горазд.
Вспыхнули включенные кем-то лампочки: - Это что тут такое?! Что за крик?! – раздался возмущенный голос дежурного по дивизиону капитана.
- Товарищ гвардии капитан, Хрущева сняли! – восторженно объяснил ему кто-то из солдат. -
