опять попадали от смеха.
- Да ну вас, - безнадежно махнул рукой Пряников, - вам бы, только, ржать, да ржать. У самих-то ума, как у петуха, не
больше, - заявил он и, повернувшись, пошел из отсека.
- Т-ты к-к-куда, С-с-серега? – спросил его кто-то, давясь от смеха, - Ник-к-как, за лы-ыжей поперся…? Ну, Серега, ну,
молодец! – продолжал солдат отдышавшись. - Рассказывали парни из полка, он же по первости в Херсоне служил, что
послали его к какому-то офицеру с пакетом. Приходит Серый к офицеру и говорит: - Табе пакет. – Офицер в ответ: - Не
табе, - рядовой, а вам. – А Серый… – ох-хо-хо, это не Серый, а полста рублей убытку - с первого взгляда: - А нам, -
говорит Серега, - он и на хрен не нужен…
Ребята опять в смех: - А дальше? Что дальше-то было?! - ухахатывались солдатики.
- Ну, офицер, возмутившись, и выдает ему: - И откуда, - мол, - дураки такие берутся?!
- А Серый, - Се-ерый, главное, - на полном серьезе: - Так, - говорит, - умных к умным-то послали, а меня к табе
прислали-и-и! – залился опять смехом рассказчик…, - ой не могу-у-у!
- Сам придумал, или анекдот? - спросил его кто-то, отсмеявшись.
- Да кто ж его знает, рассказывали будто бы и - правда, а ты спроси его, за что он на губе сидел…
- За это, и на губе сидел? – не поверил солдат.
- А ты как думал – оскорбление офицера! Это тебе не хухры-мухры! А Серый – так и не понял, за что отсидел. Он, по-
моему, немножко с вальтами, Главное не - всегда: – нормальный, нормальный, а потом вдруг, как отчебучит чего-нибудь …!
На следующее утро с подъемом, Черкасов вышел на спортивную площадку. Личный состав дивизиона, довольно спорой
трусцой «нарезал» круги вокруг стадиона. Немного понаблюдав за ними, Алексей тоже решил поразмяться и пошел к
снарядам. Хорошенько разогрев руки, корпус, и, насколько можно было ноги, подошел к брусьям. Запрыгнуть на высоко
поднятые жерди, из-за больного пальца, он не мог - пришлось сделать подъем силой под жердями. На удивление
получилось легко, хотя к брусьям не подходил, года - два, - ни меньше.
Оказавшись сверху над жердями, принялся отжиматься. Отжавшись тридцать раз, решил, что с него хватит, - «завтра будет
крепатуха*
- подумал он, и осторожно опустился на землю. Поднимая и опуская руки, приводя дыхание в спокойное состояние,
Алексей чувствовал, что за ним внимательно наблюдают глаза бегущих вокруг площадки, солдат.
«Ничего, пусть посмотрят и узнают, что и мы, - не лыком шиты», - думал, отдыхая после нагрузки, Черкасов.
Отдышавшись – протилипался к перекладине. Поднял руки вверх: - «Высоко, - примерявшись, подумал он, - без прыжка
не достать, а прыгнуть - опять не могу». Решил сделать пару, тройку “флажков” на стойке перекладины. Исполнение этого
элемента, требует незаурядной физической подготовки и силы мышц корпуса и рук. Опершись о стойку перекладины левой
рукой снизу, а правой сверху, напряг мышцы, и тело послушно вышло в горизонтальное положение, опустился, итак - все
десять раз. Закончив, опустился на земл, поменя руки местами и повторил “флажок” еще десять раз другим боком.
Из строя, пробегающих мимо солдат, донесся голос: - Ни хрена себе, - “дохтур”! Во, дает! Такой, если припаяет –
мало не покажется…
«Ну что, - решил Алексей, - на сегодня, пожалуй, хватит», - и, припадая на больную ногу, поковылял в казарму.
После завтрака в санчасть пришли двое солдатиков. У одного была потертость на ногах, от плохо наматываемых
портянок, второй - с небольшим порезом на руке. Обработав и перевязав им раны, Черкасов собрался, было, ид-
*Крепатура – отложение молочной кислоты в мышцах, из-за чего в них могут быть сильные боли.
ти знакомиться с кухней, а затем с позицией, ( по долгу службы, фельдшер части обязан присутствовать при заправке
ракет топливом, а там могли иметь место всякие неприятные случаи; да и мало ли, что еще могло произойти на территории
подразделения, поэтому он должен знать расположение дивизиона, как свои пять пальцев). Алексей уже снял халат, как
дверь вдруг открылась, и вошел, высокий плечистый, совершенно белокурый солдат. Лицо воина, серо-землистого
цвета, было мрачным и искажено страданием; голубые глаза - потухшие, явно, болезненного вида. Ладонью одной руки он
держал у груди - вторую, будто баюкал ее, как маленького ребенка.
- Что случилось? – спросил его Алексей.
- Да вот, - кивнув на руку, отвечал солдат, - палец разнесло. Дня четыре назад загнал под кожу кусок дерева, может
прорастать начало, - попытался пошутить он.
Алексей попросил показать палец. Когда солдат протянул ему раскрытую ладонь, то он, вместо пальца, увидел, нечто
гнойное, распухшее до невероятных размеров и совершенно не поддающееся никакому описанию.
- М-да, - покачал головой фельдшер, - это не просто дерево, это прорастает настоящий баобаб, – попытался пошутить, в
тон солдату, Алексей. - Ну, а если серьезно, то это, парень, - панариций. Очень неприятная, скажу я тебе, мой друг
Горацио,..
- Гора, -че? - спросил, - не поняв солдат.
- Да, это - так;... - неприятная - говорю, у тебя вавка. Сколько ночей уже не спишь?
- Да сегодня, кажись, вторую. Нет, - вру – третью… Точно – третью. - Прижимая руку к груди, отвечал солдат.
- Да ты что?! – испугавшись, чуть не подпрыгнул Алексей - Ты же можешь остаться без пальца! К Марине обращался?
- Нет, - мрачно ответил воин, - неудобно было,- думал само пройдет.
- И что, ещ не прошло?!... Почему так медленно?! - Иронизируя спросил он. - Сиди, - сердито добавил Алексей солдату и
пошел к командиру дивизиона. Заглянул в кабинет; его там не оказалось, дневальный сказал, что майор, где-то на позиции.
Развернулся, пошел обратно к санчасти.
«Неужели придется вскрывать самому? – думал фельдшер, - Но нам это запрещено – это уже операция. Надо бежать на
позицию искать командира. А парню надо обязательно дать, что-нибудь обезболивающее…».
По дороге к санчасти, встретился с высоким, худощавым майором. Отдав ему честь, пошел, было, дальше...
- Стойте, рядовой. Вы кто? – остановил его офицер.
- Гвардии рядовой Черкасов, фельдшер дивизиона, прибыл вчера для дальнейшего прохождения службы.
- А куда так торопитесь? И что это за форма одежды? – уставился майор на его кед.
Пришлось, уже в который раз, объяснять, что и как: - «...а у солдата панариций, - нарывает палец, - пояснял Черкасов,
- он не спит уже три ночи – воспаление может перейти на кость. Тогда может стать вопрос об ампутации пальца».
- И что надо предпринять, чтобы этого не случилось? – озабочено спросил майор.
- Надо срочно везти его в город - на вскрытие этого панариция, - объяснял Алексей, - а командира дивизиона нет.
Дневальный сказал, что он, где-то на позиции. Не знаю, что теперь и делать. Вы не могли бы помочь, товарищ гвардии
майор?
- Пойдемте, посмотрим на солдата и его палец, - неопределенно кивнул офицер головой, направляясь к санчасти.
Алексей с майором, оказавшимся замполитом дивизиона, прошли в санчасть. Белокурого солдата боль достала, как
видно, «окончательно, бесповоротно и категорически», как сказала бы их соседка тетя Фрида. Он ходил по кабинету и
тихонько постанывая, продолжал «укачивать» больную руку; губы его были искусаны в кровь и представляли собой
ужекакое-то бесформенное, красного цвета, месиво.
Алексей взял его руку и показал майору: - Видите, - палец уже весь гнойный. Я боюсь, как бы уже не было поздно.
Майор, посмотрел на палец. Состояние его привело офицера в ужас. Даже ему, человеку ничего не смыслящему в
медицине, стало понятно, что дело с пальцем обстоит, не просто плохо, а очень плохо.
- Ковалев, вы к Марине, обращались?
Тот, кривясь от нестерпимой боли, отрицательно помотал головой.
- Та-ак, понятно, - сказал майор, и бросил в сторону фельдшера: - Берете машину и везете Ковалева в город.
Дневальный! – громко прокричал он. Послышался дробный топот сапог, - в дверях появился солдат: - Товарищ гвардии
майор, гвардии рядовой…
- Отставить, - остановил его майор, - быстро найдите водителя командирского газика, пусть немедленно!, - сделал он
ударение на “немедленно”, - подъезжает к крыльцу и везет фельдшера с Ковалевым в город…
- Занимайтесь им, - кивнул офицер Черкасову в сторону больного солдата, и пошел из санчасти.
Алексей стал перебирать медикаменты для обезболивания. Нашел аналгин, морфин; подумав, - отложил ампулу с
наркотиком в сторону: «Потерпит,- пусть немного потерпит, - решил он, а то, не дай Бог, - привыкнет».
Дав выпить солдату аналгин, сбегал в столовую за капустным листом, обернул им, смазанный йодом, палец, наложил
сверху повязку.
Вошел невысокий, курносый солдат: -Ну, шо в вас тут - такэ? – спросил он несколько развязным тоном. По манере
поведения это был водитель командирского газика. Те, - кто возят начальство; и в армии, и на гражданке, всегда, в большей или меньшей мере, - развязны, чтобы не сказать – нахальны.
- Надо ехать в город, - ответил ему Алексей.
- Поихалы, - охотно согласился тот, - выходьтэ , - я пидожду биля крылця…
- ….все хирурги на операции - у нас в городе - крупная авария, - шесть тяжело пострадавших, так что и не ждите –
освободятся не скоро, - сказала Алексею медсестра в кабинете хирурга…
«И что теперь делать»? – думал Алексей, сидя в машине по дороге обратно в дивизион.
- А в селе, через которое мы проезжаем, врача нет? – спросил он водителя.
- В Новой Збурьевке? Та е, якыйсь дитячий дохтур. Марына, якто прыв`озыла ее на консультацию к дитям ахфицеров.
- Давай, в село, - попросил Алексей.
Врач была на месте. Крупная, седоволосая женщина с умным, приятным лицом, увидев палец Ковалева, вскрикнула: -
Надо немедленно вскрывать!
- Мы за этим и приехали, помогите, пожалуйста, - очень вежливо попросил Черкасов.
- О, нет! – воскликнула врач, подняв руки вверх, с ужасом посмотрев еще раз на палец солдата. - Последний раз я
держала скальпель в руках на пятом курсе, и это было анатомическое вскрытие.
- Может быть, все-таки, попробуем? – не теряя надежды, настойчиво спросил Алексей. - Палец, таки, потеряем,
навсегда и безвозвратно.
- Молодой человек, не теряйте времени на разговоры - везите парня в город! - строго сказала врач.
- Да мы только что оттуда, - отвечал Алексей, - у них там, какая-то крупная авария с последствиями, и все хирурги на
операциях. Когда освободятся – неизвестно.
- Надо спасать парню палец, - настойчиво убеждала Черкасова врач, - поработайте сами. Вы сами-то знаете, как это
делается?
- Да, у нас были сильные преподаватели, - ответил Алексей, - но нам категорически запрещено, делать такие вещи в
мирное время.
- А вы представьте, что это не мирное врем, и сразу все станет на свое место. Ну, поругают и перестанут, а парню палец
спасете. А я, извините, ничем помочь не могу. Правда, не могу, - почти виновато произнесла она, - возраст, гипертония,
мне самой станет плохо.
«М-да. И что же теперь делать»? – задумался Алексей; еще раз окинул врача умоляющим взглядом.
Врач опять отрицательно и непреклонно покачала головой: - И не просите, вот относительно детских заболеваний,- я
всегда готова вам помочь. Приглашайте,
