состоянии сновидения или бессознательном состоянии крепкого сна, а окончательная и полная потеря тела, физическая, материальная смерть тела. Сознание, которое в народе зовется человеческой душой (психика у животных), вместе со своим телом покидает соответственно и этот мир. Где же оно оказывается? В смерти. Местом смерти является ад. Он ждет всех смертных, ибо только в нем человек непосредственно встречается с Богом как Огненным Духом. Этим огнем Бога опаляется не тело, которого уже нет у души (другим местоименным названием души является «Я»), но сама душа, ведь небесный огонь не материальный, а идеальный, духовный. Поэтому душа без тела, бесплотная душа более от него не физически, но морально. Она горит в аду, который является адом только для мертвых, для бессмертных же духов, ангелов он рай. Горит до тех пор, пока не сгорят все примеси, которые примешались к цельной, невинной душе при рождении в ходе телесной жизни, полной греховных страстей. Когда от души остается одно Я, оно наполняется божественной энергией и воздает Богу славу, славит Его. Что означает эта слава? Только то, что чувственное Я бывшего смертного становится логичным, разумным Я Божественной Мудрости, Словом, Логосом (Разумом) Бога. Личное Я смертного человека становится Божественным Логосом только в том смысле, что ничем больше не отличается от Него.
Следует в аду увидеть рай. Это в силах только такому существу, которое перед смертью стало разумным. Превращение в идеальное существо начинается с разума. Однако человек является не разумным, а душевным существом. Прежде, чем оказаться в раю, ему следует переродиться (реинкарнировать) в разумное существо. Для этого нужно обратно вернуться в материальный мир. Имеет смысл такое возвращение с точки зрения возможности обретения в будущем бессмертия в раю.
Трудно примириться смертному со своей смертью. Поэтому не случайно он обычно умирает в старости, когда постепенно, последовательно теряет сознание, упрощает свою жизнь вплоть до старческого маразма. В таком состоянии умирать не страшно, даже полезно, своевременно. Это хорошо для жизни при смерти, но в смерти плохо, потому что нечему и некому будет перерождаться. Момент смерти следует пережить, находясь в сознании. Иначе в ином мире в развоплощенном виде окажется не твое Я, а не-Я, не твое (мое) Я, а Я другого, готового к новому воплощению. Ты же зависнешь между мирами и будешь вечно находиться в отчаянном состоянии в предверии ада (в мире теней), а не временно гореть в аду и вечно нежится в раю.
Вера, интуиция, мнение, знание, мысль, идея, понятие. С веры как реакции на страх за себя и своих близких начинается знакомство с незнакомым миром. Как только мы поверим, так уже сможем, отпустив свой страх, ужиться с миром. Веру нам внушает открытость мира, которому мы должны в свою очередь тоже открыться, нам следует в него поверить, довериться тому в нем, что не пропало и останется после нас. Мотивом веры выступает страх. Страх обостряет чувствительность, которую обычно зовут интуицией. Есть чувственная интуиция или нюх, когда чувствуешь всеми частями собственного тела, особенно задним и передним срамными местами. На основе этого телесного или непосредственного знания формируется мнение плотского человека. Это даже не рассудочное суждение, но мнение как чувственное представление.
Другое дело, когда чувственное представление является представлением, описанием, предваряющим объяснение, то есть, толкование, анализ описываемого предмета. На основе объяснения составляется определение предмета в терминах, связанных друг с другом по схеме «причина-следствия». В этих научных терминах представлена структура отношений между частями предмета, его сущностью и ее явлением, доступным в качестве факта чувствах. Сущность природного явления выявляется как его причина, из которой извлекается это явление как ее следствие. Отношение между явлениями и их сущностью определяется как закон их существования и функционирования (действия, энергии). Объяснение закона дает уже не мнение, а целое знание причины явления естества. Познание, дающее нам уже не мнение, а знание, невозможно без мышления. Мысль приходит нам на помощь, когда нет уверенности в том, что мы знаем. Мы начинаем сомневаться в том, что вообще знаем. Вот тогда мы задаемся вопросом: «Что такое знание вообще»?
Мысль пробуждается, но не сомнением. Сомнение только подталкивает нас задуматься. Из состояния задумчивости нас выводит удивление ума, изумление тем, что мы умеем думать. Мы ловим себя на мысли, узнаем себя в качестве мыслящих. Мысль пробуждает мысль, точнее, не сама мысль, но ее явление нам. На мгновение нам кажется, что это явление самого явления, только мысль, узнавшая себя, но нет, это не мысль себя узнала, а идея опознала себя в нас как мысль. Она стала мыслью в нас. И благодаря ей мы стали мыслящими мысль. Осознание себя в мысли мыслящими поражает, удивляет и восхищает, навсегда нас похищает в качестве посвященных в тайну воплощения потустороннего, явленного нам в мысли. Это откровения иного мира, его наличного проникновения в наш мир нами. Мы начинаем его понимать, раскрываем тайну этого мира на доступном нам логическом языке понятия. Мы схватываем идею в мысли понятием. Понятие – это наш ответ на вызов идеи в сознании. Так приходит к нам самосознание, в котором сознание узнает себя, сосредоточившись на идее как цели, достижение которой на пути познания увенчивается понятием. Когда мы доходим до понятия, тогда нам открывается то, что становится непосредственно доступно для ума. Это опосредствованная непосредственность (интеллектуальная интуиция или постижимая непостижимость) и одновременно непосредственная опосредствованность (мистическая интуиция или непостижимая постижимость) умозрения (рефлексия) самой идеи как духа, чьим телом является разум. Дух является святым том смысле, что он освящает (светит и просвещает) наш ум (интеллект).
Загадка, тайна, мистика и магия. Что такое загадка? То, что основано на гадании. Гадаем мы о том, что не знаем точно, определенно, что является неопределенным, как минимум, двусмысленным, двойственным. Гадают на что-то, на то, что является отгадкой загадки. За-гадка – это то, что находится за «гадкой», то есть, гаданием. Тогда отгадка находится «до» гадания, точнее, отгадка является ключом для загадки, аллегорически (образно) говоря, отмыкающим то, что загаданно, вроде герметически закрытой шкатулки. Поэтому загадки всегда имеют отгадки. Отгадывание является своего рода процедурой интерпретации, толкования загадки как незнакомого слова, выражения, текста. Отгадка – это толк, смысл такого текста. Отгадывать – значит толковать, узнавать смысл. Узнал загадку – понял смысл слова (предложения, речи), текста. Загадка – это препятствие, апория в познании, требующая разбор препятствия, затора в движении по направлению к искомому смыслу. Осмысленное движение в познании приводит к знанию. Приводит тогда, когда выбирается наиболее оптимальный путь к загадке, соответственно наведенный ей. То есть, в любой загадке уже есть отгадка как зеркальное ее отражение. Эта спекулятивная (отобразительная природа загадки) проговаривается в самом звучании и начертании как загадки, так и отгадки, отличающихся друг от друга только указанием на противоположно ориентированные границы гадания, началом и концом которого они являются как приставки к нему в качестве морфологического корня. Вначале гадания загадка является зачином, замыслом гадания. В конце отгадка становится тем, что от гадания получается, - разгадкой загадки.
Совсем другое дело тайна. Что мы называем тайной? То, что таится, скрывается от познания. Тайна не имеет ответа. Тайна, как и загадка, вопросительна. Но она есть вопрос без ответа. Ответ потерян и его никогда не найти. Тайна непознаваема, непостижима. Тогда как загадка не познана, но она познаваема, постижима. Почему же тайна непознаваема? Потому что она не имеет смысла? Нет, она не бессмысленна. Только смысл, толк нельзя истолковать. Он не развертывается, не является тому, кто ищет знания. Почему же? Дело в том, что отгадка как понимание гадания в качестве толкования или интерпретации является истолкованным, а толкование понимающим. Поэтому отгадка совпадает с загадкой, ей соответствует, является истинной, истинным знанием. Не так с тайной. В тайне нет, как в загадке, отгадки, ведь она не загадка, а тайна. Путем гадания нам не открыть тайну, не овладеть ей.
Неужели тайна как скрытое от познания, как непознаваемое, вообще, не может быть открыта? С тайной, с таинственным или мистическим связывают магию как тайное, запретное для многих, но открытое для немногих гадание. Значит, все же тайна может быть познаваема, познана? Казалось бы, да, может, но не всеми, а только избранными. Теми, не кто выбрал ее, но кого она сама выбрала. То есть, не они могут овладеть тайной, но она может овладеть ими, их похитить. Но для этого они должны быть восхищены ею, служить ей, быть ей причастными, в нее посвященными. Адепты тайны должны стать частью тайны. Останется ли тайна тайной для них, когда они станут причастными ей, станут частью тайны? Конечно, ведь они станут частью именно тайны. Но тогда знает ли себя сама тайна? Да, знает как целое, как связь частей друг с другом. Это знание на уровне целого. А не части. Поэтому адепты тайны не ведают тайны как сама тайна, но они ведают только часть тайны, сами будучи этой частью. Поэтому если и может тайна быть открыта, то только частично, частью части самой себя.
Правда и ложь. Правду (воистину) говорят, что ложь во спасение. Только спасает ли она, вернее говоря, от чего она спасает и что губит ложь. Когда так говорят, то в речи сквозит нескрываемая ирония. Лгут ради спасения, но результатом ее является как раз погибель. Кто гибнет от лжи? Лжец или тот, кому лгут, кого обманывают? Страдает от лжи и гибнет правда, истина и те, кто говорил правду, а теперь лжет. Ты говори правду или лги. Будь последователен в том, что делаешь. Лучше говорить правду. Для кого лучше? Неправильный вопрос. Правильный вопрос такой: Для чего лучше? Конечно, для правды. Если сказать: «для лжи», тогда солжешь. Это так и никак иначе. Поэтому всегда говори правду. Ах, вот почему она лучше лжи. Только такая правда может спасти, которая полная. Это правда.
Почему же утверждают, что ложь спасительна? Потому что жизнь человека построена на лжи. Он лжет всем, в том числе и самому себе, выдает желаемое за действительное, а не действительное за желаемое. Человек есть существо желания. Поэтому нирвана как разрыв паутины желания, которую намотали на человека, и есть правда, истина. Не сами желания лгут, они наводят на ложь. Лжет человек, путаясь в своих желаниях. В сущности, человек есть возможный человек, человек возможностей. Его бытие есть бытие возможностей. Одной из которых является истина. Только она исполнима, ибо все другие обманчивы. Истина как возможность существования предназначена тебе самой судьбой. Человек же, как
