стали постепенно сворачиваться. Роль электроники, кибернетики, всех новейших открытий в мировой науке, значение всей научно-технической революции он тоже понимал очень мало. Как и его ближайшее окружение.
Отец с горечью говорил об этом. Он говорил, что всё это такой удар по всему коммунистическому строительству, который нам может обойтись очень и очень дорого. И что это — прямой путь к грядущей катастрофе для страны...
А Анфисе он сказал:
«Анюта, готовься к очень большим трудностям! Очень большие трудности тебе придётся преодолеть в наступающей жизни! И огромные, огромные силы тебе для этого потребуются!..
Не сломайся!..»
Покушение на отца
Вскоре после внезапного отстранения от власти Хрущёва в доме у них произошло событие, которое наполнило Анфису настоящим ужасом.
Отец, Герта, дядя Гена и ещё один их близкий знакомый попали на своей машине — на пути из Москвы в Ленинград — в автомобильную аварию. Их знакомый погиб. Сильно пострадал отец — он получил очень чувствительный удар своей больной, израненной головы и другие повреждения, потерял много крови. Пострадали и Герта, и дядя Гена, хотя и не так сильно.
Впрочем, у Герты открылось какое-то старое заболевание, и она попала на короткое время в больницу, из которой ушла гораздо раньше времени, чтобы быть рядом с отцом. Отец тоже решительно отказался от длительной госпитализации, предпочитая болеть и выздоравливать дома.
Но, быть может, самым страшным для Анфисы было то, что у них в доме почти все их друзья и знакомые говорили, что эта авария была не случайность — а это было «покушение»!
Отца хотели убить! В наше время, в нашей стране! И не какие-то случайные бандиты — а кто-то, наверное, из представителей самой верховной власти!.. Анфису эти мысли повергали просто в шок!..
У няни от всех этих переживаний и усердных хлопот за больными — тоже стало гораздо хуже с давлением и с сердцем, хотя она, как всегда, и старалась держаться...
И Анфиса вдруг по-настоящему и впервые поняла, что её самые близкие люди — действительно могут умереть! И не когда-то, там, в туманном и далёком будущем — а вот просто прямо сейчас!
И она должна что-то делать!..
Но что?..
Надо победить смерть!
Но как? У неё уже нет никакого времени, чтобы становиться каким-нибудь врачом, или учёным, или исследователем тайн жизни и смерти. Отец, Герта, няня — могут умереть уже сейчас! И как она может остановить их смерть?..
Вот так любой ребёнок и может стать круглым сиротой — да?.. Как в войну. И как до революции, от всех болезней. Да, наверное, так это и бывает...
И сам их дом с их огромной библиотекой — вдруг перестал быть для Анфисы уютным и надёжным убежищем. И она почувствовала — что и он, их родной и прекрасный дом, может погибнуть! Куда-нибудь увезут — может быть, прямо на помойку — все их книги. И здесь будут жить какие-нибудь совершенно чужие люди.
А её саму — отправят в какой-нибудь «специнтернат». За решётку. Как какую-нибудь преступницу, или больную. Она про это слышала...
Тогда — лучше умереть!..
Нет! Нет! Она убежит! Убежит в лес! Она знает — куда! И она сможет жить как индеец! И даже если будет умирать от голода и холода — она живой не дастся!..
Ника ей поможет! Ника тогда точно убежит вместе с ней! И они создадут в самых глухих лесах Карельского перешейка коммуну! Надо будет — уйдут от преследования ещё дальше — в Карелию, на Кольский полуостров, на Северный Урал!.. Перейдут перевал Дятлова — и их уже тогда никто никогда не найдёт!.. И они будут готовить новую революцию!..
Большой Взрыв и Чёрная Дыра
В один из этих трудных вечеров Анфиса почувствовала себя почти как на войне. На какой-то тайной и очень коварной войне. И ей надо быть очень внимательной и осторожной, и с большим умом исполнять свой воинский долг...
Все эти дни в магазины и булочные за продуктами и хлебом ходила она. И несколько раз продавщицы и кассирши отказывались, по её малолетству, или в чём-то заподозрив, её обслуживать и отпускать ей товар, и даже в довольно грубой форме. Она даже потом специально, входя в магазин, расстёгивала на себе пальто, чтобы показать, что на ней школьная форма, и она уже школьница. Хотя другие, наоборот, относились к ней сочувственно. И покупатели в большинстве её поддерживали...
За порядком в доме тоже теперь следила, по большей части, она. Подметала, стирала с книжных полок пыль. Что-то пыталась стирать...
Няня едва ходила, и все свои последние силы сосредоточила на уходе за отцом и Гертой...
Готовила Анфиса на кухне в эти дни постоянно, когда — вместе с няней, а когда — и одна...
…
В тот вечер, справившись с необходимыми школьными уроками (и мало о них думая), Анфиса навестила сначала няню. Напоила её чаем с травами и с мёдом, и с разным печеньем, в её комнатке (няне было трудно в тот раз даже до кухни добраться). Потом помогла ей раздеться, лечь в постель, укрыла её тёплым одеялом...
Няня поблагодарила её за всё, и говорит:
«Проведай-ка, сходи, Герточку! Что-то я за неё тоже очень боюсь...»
Анфиса зашла к Герте. Ей казалось, что Герте было уже, всё-таки, немного получше, чем раньше...
Герта лежала на постели с книгой. Не спала, и была одета в мягкий и тёплый лыжно-тренировочный костюм, который у неё в холодное время обычно играл роль домашнего.
Увидев Анфису — Герта заложила какой-то почтовой открыткой страницу, закрыла и отложила на тумбочку книгу, и села, хотя и с заметным трудом, на кровати. И Анфиса заметила, как Герта поморщилась при этом от боли, но — быстро овладела собой, чтобы ничего нехорошего о своём состоянии не показывать...
Анфиса, конечно, не упустила возможность взглянуть на обложку отложенной Гертой книги:
«Николай Бердяев ИСТОКИ И СМЫСЛ РУССКОГО КОММУНИЗМА»...
Рядом на тумбочке лежало такое же, однотипное и одинаково оформленное издание второй такой же книги:
«Николай Бердяев РУССКАЯ ИДЕЯ»...
Кажется, это был нелегальный «тамиздат»...
Герта сразу же поинтересовалась у Анфисы:
«Как там няня?..»
Анфиса постаралась заверить Герту, что няне лучше, и никаких особых проблем нет...
Герта предложила Анфисе:
«Давай, сходим к отцу!..»
Конечно, Анфиса и сама этого очень хотела.
Герта встала сама. Шла тоже сама, лишь чуть-чуть иногда опираясь на плечо Анфисы...
И Анфиса, чувствуя это осторожное и стеснительное прикосновение руки Герты к своему плечу, сказала себе, что её тело теперь должно стать крепче любой стали, чтобы на неё теперь смогли опереться и Герта, и отец, и няня, хоть все трое сразу. И что она теперь скорее умрёт — чем поколеблется от какой-нибудь тяжести!
И пусть попробует их хоть кто-нибудь здесь обидеть! Она знает, где у отца спрятан револьвер Марии Спиридоновой. И у них есть хорошие большие ножи на кухне! Почти как настоящие мечи!..
…
Отец лежал в своём кабинете, на своём просторно разложенном кожаном диване, под шерстяным одеялом, на спине, на мягкой домашней перине (старания няни) и на высокой, очень большой, подушке на круглом валике дивана. Глаза его были закрыты, но он явно не спал. Рука его легко, чуть двигаясь, касалась нескольких книг на стуле около его дивана, будто он хотел прочесть что-то в них с помощью пальцев. Кажется, это были какие-то восточные стихи...
Увидев Герту с Анфисой — он сразу пригласил их сесть к нему на диван, места там было много. Герта так и сделала. А Анфиса принесла свою любимую старую, резную, изящную, но довольно крепкую, до-революционную табуретку — и села на неё так, чтобы быть поближе к отцу.
Отец тоже расспросил их обеих про няню, про дядю Гену (он уже был почти в порядке, и хлопотал насчёт генерального ремонта их пострадавшей в аварии машины), про некоторых других общих друзей и знакомых.
Разговор как-то, само собой, перешёл на тему этой недавно пережитой ими аварии. И Анфиса, как никогда раньше, чувствовала себя равноправной и вполне ответственной участницей этого, как бы, военного революционного совета...
Герта спросила отца:
«Ты точно думаешь, что это было не случайно?»
Отец, крепко и напряжённо задумавшись, ответил:
«Трудно сказать. Это могло быть даже просто по глупости. В этих делах дураков тоже хватает. Иногда правая рука не знает, что делает левая. Тем более, у них там после заварушки с Хрущёвым (ведь готовились к худшему) ещё далеко не всё устаканилось...
Но если при этом погибает второй Никола Тесла... Причём, уже в больнице. И я не видел, чтобы он пострадал слишком сильно... Поневоле усомнишься, что это произошло не намеренно, и просто несчастный случай... Тем более, что подобных смертей самых выдающихся учёных и изобретателей, работающих на самых новых и прорывных направлениях (и, чаще всего, засекреченных), становится что-то вообще многовато, и далеко не только у нас в стране...»
Анфиса поняла из разговора отца и Герты, что их погибший в аварии знакомый был очень талантливый учёный и изобретатель, даже гениальный. И что он занимался вопросом бесконечной и неисчерпаемой энергии, которой наполнено всё пространство. И эта энергия как-то связана со временем и гравитацией...
Отец сказал:
«Неисчерпаемая энергия — всемогущая, и практически бесплатная — это смерть капитализма! Поэтому хозяева нынешнего мира никогда не допустят, чтобы эти открытия и технологии стали известны и получили развитие...
Опять-таки, бесконечная энергия — это и «вечный двигатель», и «машина времени», и человеческое бессмертие. Это всё — неразрывные вещи. И это всё — неизбежный конец капитализма! И капитализму бессмертные и всемогущие люди — ну, никак не нужны!..»
Стали говорить и о разных научных и философских вопросах, и, вообще, обо всём, о жизни...
Отец сказал, мечтательно, но и с какой-то горечью:
«Как бы я хотел учиться! Просто учиться! Просто сидеть в этом своём кабинете, за этим своим столом, или иногда на диване, или, вот, в кресле у торшера, и читать, с карандашом, ещё не прочитанные мною, но давно отмеченные для чтения и изучения, книги! Записывать свои мысли. Просто спокойно думать, спокойно, и не торопясь, всё-всё обдумывать... По вечерам, на кухне за чаем, спокойно и не торопясь, беседовать обо всём с вами...
Иногда выходить спокойно гулять — на Марсово поле, в Михайловский сад! На Неву, вдоль наших набережных!.. Походить бы по музеям!.. Боже мой — я ведь уже забыл, когда я последний раз ходил в Эрмитаж или в Русский музей — а они у нас оба в двух шагах!..
Но это, конечно, только в мечтах...»
Он глубоко вздохнул...
Герта легонько погладила своей ладонью запястье его руки, лежавшей поверх одеяла. Он ответил ей подобным же жестом...
Когда он убрал свою руку от книг, что лежали рядом с ним на стуле, Анфиса смогла прочесть названия двух из них: «Бхагавадгита» и «Дхаммапада»...
Отец продолжал, размышляя (и открывая много нового для Анфисы):
«Конечно, времени у меня теперь, чисто теоретически, может появиться несколько больше, чем раньше. По факту, я отстранён от самой важной работы. Но и того, что мне пока оставили, хватает сверх головы. Да и, действительно, это ведь ещё очень большой вопрос, насколько по-настоящему важна, и является ли самой главной, работа, связанная с доступом к разным бюрократическим рычагам, пусть даже очень высоким...»
Глубоко вздохнув — он будто вернулся, после этих слов, к тому, что всё
