отныне поласковей, да и скрепя сердце клясться божиться впредь уж вести себя несколько осмотрительнее и деликатнее.
Да вот, однако, те господа для чего-либо подобного были истинно не в меру слишком спесивы, а именно потому вовсе никак ненадолго вернувшись, они всех тех бунтующих мужиков, безо всякого разбора сразу так и пороть безо всякой устали стали.
273
А между тем всякая та до чего безалаберная, как и безнадежно тупая жестокость лишь тем более уж весьма большее жестокосердие сколь еще неизменно само собой никак не вскользь более чем разом и породит, как и вящую апатию, как к своим, да тем паче и ко всяческим тем уж чужим страданиям.
И вот до чего еще явно так не иначе, а нечто подобное когда-то вполне и имело же место…
Гражданская война, чисто ведь враз сделала людей и впрямь более чем воинственно равнодушными, апатичными, а заодно уж как раз именно таковым их образу мысли и суждено было отныне быть по отношению буквально ко всему на всем белом свете.
То есть отныне допускались одни те чисто извне внушенные штампы, а самому тому простому человеку было милостиво разрешено ныне всесильной властью любить или ненавидеть разве что лишь именно своих ближних…
Причем еще, когда все это только зачиналось, простые обыватели должны были сделать для себя сколь еще строгий выбор, под чьи знамена им теперь уж следовало становиться, а затем вперед и с песней идти…
То есть граждане доселе единой страны были попросту тогда загнаны, словно лошадь в хомут одной из воюющих сторон, причем подчас и под той самой непримиримо прямой угрозой буквально всякому их дальнейшему существованию.
А между тем подобного рода «бравый солдат» он ведь ныне и не солдат, а одно лишь его более чем во всем объективно весьма же жалкое подобие!
274
Хотя, конечно, царские офицеры, всецело охотнее (если действовали добровольно) выбирали белое движение, а рабочие значительно чаще становились на сторону вроде бы истово и доблестно отстаивающих их наиболее кровные интересы товарищей красных.
Да только вовсе не было тогда абсолютно никакой суровой борьбы идей, а имела место одна истая борьба двух отчаяний, до чего еще искрометно так устремившихся поскорей бы со всем тем спешно разом покончить, ну а затем и вернуться ко всей той прежней нормальной жизни.
Или явно уж искренне и безгрешно этак самая непосредственно сходу покончив с прошлым весьма вот незамедлительно и перейти к тому самому немыслимо так доблестному построению всего того поднебесного свода ранее и небывалого сколь благостно и идейно нового общественного житья…
Причем, дело, то, чисто уж вовсе вот естественно верное и ясное, во всех тех чьих-либо розовых мечтах самое безмерное нынешнее «людское счастье» более чем незыблемо сходу и окажется именно что чем-то, тем наиболее и вправду до чего искрометно «светлым».
А заодно и будет оно сходу ныне объявлено и самым, что ни на есть попросту вот вовсе совсем небывалым с тех, как есть еще вовсе незапамятных же времен…
А между тем речь тут тогда безо всякой в том тени сомнений шла как раз о той лишь некогда затем до чего помпезно возникшей СТАЛИНСКОЙ действительности.
Причем само то ласковое предощущение исключительно и впрямь вовсе ведь чудодейственно наилучшего грядущего или наоборот неодолимо тягостное желание более чем незамедлительного возвращения к былым и праведным временам, включало в себя хоть какие-либо настоящие человеческие чувства единственно, вот разве что когда это касалось именно что тех неких только лишь своих людей.
В то самое время как все те чужие отныне стали, куда явно похуже проклятых интервентов, а именно той еще мерзостью, которую и впрямь надобно было весьма спешно стереть с лица земли, причем даже, коли среди них и брат твой родной ненароком же затесался.
Завтра до чего непременно по всех нашу душу незамедлительно так разом и грядет чудесное и светлое будущее, а ради него вполне можно было сходу переступить через буквально любой, чей ведь угодно труп!
Причем совершенно во всем равнодушно, словно бы через полено или как, то было у белых «все вокруг неистово рушится, так что нынче вовсе не до всяких глупых сантиментов» и все это в точно том же собственно духе.
275
Писатель Андрей Платонов в его повести «Сокровенный человек» приводит на редкость наглядный пример именно этаких донельзя выбеленных сединой времени сколь еще вполне беспристрастных эмоций.
«На это место с бронепоезда сошел белый офицер, Леонид Маевский. Он был молод и умен, до войны писал стихи и изучал историю религии.
Он остановился у тела Афончина. Тот лежал огромным, грязным и сильным человеком.
Маевскому надоела война, он не верил в человеческое общество и его тянуло к библиотекам.
"Неужели они правы? - спросил он себя и мертвых.- Нет, никто не прав: человечеству осталось одно одиночество. Века мы мучаем друг друга,- значит, надо разойтись и кончить историю".
До конца своего последнего дня Маевский не понял, что гораздо легче кончить себя, чем историю.
Поздно вечером бронепоезд матросов вскочил на полустанок и начал громить белых в упор. Беспамятная, неистовая сила матросов почти вся полегла трупами - поперек мертвого отряда железнодорожников, но из белых совсем никто не ушел. Маевский застрелился в поезде, и отчаяние его было так велико, что он умер раньше своего выстрела. Его последняя неверующая скорбь равнялась равнодушию пришедшего потом матроса, обменявшего свою обмундировку на его».
Но то, дело ясное, были революционные матросы, а для многих из них отныне никак не существовало каких-либо серьезных вопросов, они лишь наперед теперича верно заранее ведали, что им нынче можно сколько угодно буянить и буквально все на свете крушить, и за такие дела их городовой в участок более не сведет.
А к тому же и очень даже многие деятели революции, да и контрреволюции, чего там греха таить просто-напросто на редкость беспрерывно куражились от сущего переизбытка диких свобод, поскольку слушаться и бояться им отныне стало именно что более вовсе вот явно так некого.
276
Неприкрытый садизм это вообще, собственно, говоря, самая неотъемлемая часть любого и всяческого нецивилизованного бытия, раз вот то настоящее культурное существование его и впрямь-то вполне ведь надо бы до чего же постепенно так именно еще заслужить.
Ну, а в свете всей той вящей же нелюбви российской интеллигенции к варварству и жестокости чертовы черти большевики в красном омуте и впрямь-то сколь еще беспечно и весело более чем вдоволь разом вполне так толково так порезвились.
Да и весьма многих наиболее наилучших людей они в мерзлую тундру в то самое вовсе-то совсем недоброе время уж разом безо всякого счета тогда ведь поганой метлою погнали!
Причем все те наиболее явственные предпосылки к тому вовсе так совсем беспросветно несветлому будущему до чего неизменно закладывались как раз-таки на алтаре тех уж совсем бессребренно наспех принесенных в жертву «лучших времен» осанистых царских сановников.
И, дело тут, в принципе, всецело ведь ясное, все это исключительно более чем образцово же делалось именно затем, дабы им-то на смену когда-нибудь властно и неспешно и вправду пришли люди, куда значительно поболее «достойные» по отношению к самим себе всего того сколь неимоверно так всемогущего и всенародного обожания.
Поскольку, видите ли, вместо царя-батюшки, они будут верой и правдой служить одному лишь его сиятельству простому народу!
277
Истинно царского размаха извечный российский произвол дореволюционной интеллигенцией всегда ведь при этом до чего искренне явно этак сходу отожествлялся именно ведь с одним, тем в веках прошлых и грядущих бесславно же проклятущим самодержавием.
То есть, вовсе не были все те абсолютно нескончаемые беды российской жизни и впрямь вовсе вот и безраздельно целиком разом уж полностью связаны со всеми теми более чем явными недостатками всего того дореволюционного общества, как единого целого.
А между тем именно для того чтобы на деле заняться самым посильным, а также и вовсе-то неспешным, да и безупречно продуманным изведением довольно-то весьма глубоких его корней, несомненно, разом и следовало по самый локоть, а то и по шею делово окунуться во всякую донельзя липкую общественную грязь…
Причем совсем вот вовсе бездушно, да и на редкость срамно ведь и мерзко будет как раз сколь этак еще весьма самодовольно отсиживаться где-либо совсем в стороне, весьма свирепо при этом более чем яростно восклицая о сущей нерасторопности тех самых грядущих и небывало радостных и благих перемен.
А их-то как оказывается, еще и далее дожидаться нет уж именно никаких далее собственно сил, а только лишь потому прямо сейчас кое-кому вовсе вот непосильно ведь хочется буквально все получить и именно в один присест, так сказать, и близко никак совсем не сходя с этого самого места.
Причем весь тот и впрямь сколь еще промозгло отчаянный житейский дискомфорт на редкость так осатанело и нелепо отсталой российской общественной жизни кое-кому почем зря и пришло же в голову более чем слепо ликвидировать фактически, считай уж совсем как есть полностью и подчистую.
Вместе со всеми его крайне вот нечестивыми и до чего отъявленно зловредными носителями!!!
И ведь никакая это не ложь!
278
Причем это именно та безмерно великая и страстная нелюбовь ко всей отчаянно той еще слякотной общественной грязи в весьма отчетливых условиях ее полнейшего засилья и смогла довести интеллигентного человека, (в данном самом конкретном случае профессора Преображенского) до того вполне искреннего желания своими-то руками повесить товарища Швондера на первом попавшемся суку.
А между тем тот профессор был не только врачом, но и настоящим, а никак не липовым гуманистом.
Хотя, впрочем, люди подобные Швондеру, более чем, безусловно, способны довести до белого каления абсолютно любого человека, даже и самого доброго и благожелательного буквально ко всему и вся на этом свете.
279
Однако при этом существует достаточно серьезная разница между поведением профессора Преображенского и вполне возможными действиями тех людей, которые более-менее верно понимают саму суть власти и, чего именно сделает ее несколько более слабой и до чего однозначно немощной и беспомощной в плане каких-либо некогда затем уж на деле возможных грядущих репрессий.
Преднамеренное убийство, в любом случае есть самая наихудшая уголовщина - почти так для всех и каждого до чего неизменно более чем разом сходу чреватая вовсе-то неизгладимым же чувством нечистой совести.
Во всяком случае, как раз подобным образом тому уж и положено быть у тех самых людей, что действительно на деле большие думы думают, если, конечно, всецело они достойны своего общего интеллектуального развития.
Некие иные пути решения любых проблем, сколь сильно тормозящих и, безусловно, мешающих чьему-либо вполне ведь нормальному житейскому существованию, обязательно еще, в конце концов, разом и приведут к потере чувства внутренней чистоты, и непременно всячески обяжут человека сходу-то начать на деле никак уж неосмотрительно ввязываться в те самые несусветно нечестивые склоки.
280
Зато до чего еще
