На скрижали моего сердца

развязно-соблазнительные нотки, – познакомиться…
 Аннушка ловко крутанула бёдрами.
  - Ой-ой-ой! – бесовка, так и крутит, так и крутит бёдрами, увеличивая диапазон вращения. – Какая заманчивая перспектива!
  - Познакомиться поближе…
  Аннушка движение плеч сбрасывает халат. Прижимается грудью.
  - Насколько ближе? – горячее дыхание обжигает ухо, рука скользит вниз по рельефу моего торса вниз.
  Чёрт, тяжело играть железного истукана, но немного выдержки, как для вина, не помешает и тогда… Прищуриваю глаза.    
  - Начнём, пожалуй, из близкого далёка.
  Аннушка-Жемчужина закинула руки за голову, показав свои прелести в лучшем виде, подняла волосы вверх.
  - Из ближнего далёка? – электрические искры так и летят из глаз, - или из дальнего близка?
  Не всегда то, что дальше положишь, ближе возьмёшь. Мышцы живота напрягаются, кожа вздрагивает, когда касаюсь её влажными губами.
  - Не мне решать: отдалённая близость или приближённая дальность. Дальняя дорога начинается с первого шага.
  - И неизвестно куда она привести.
  Аннушка-Жемчужина растопыренными пальцами прошлась по ёжику моих волос. Уста льнут к устам сами по себе.
  - Анна! Анна Вершевская! – запыхавшись, произносит она, тяжёло дыша, - для близких Аннушка, а для очень близких – Жемчужина. А вы, сударь, кем будете, под чьим знаменем в походы ходите?
  - Мы, сударыня, не местные, - игра вещь хорошая; зачастую серьёзное дело, начатое как игра, впоследствии оборачивается успехом; ведь недаром все познавательные программы для детей опираются на игры, во время игры быстрее запоминаются и закрепляются полученные знания. – Зовёмся мы Аркадием, фамилия наша Сивуха. Занимаюсь предпринимательством.
  - Предприниматель? – оказывается, привычка старого еврея-одессита присуща не мне одному. – Можно ли поинтересоваться, что же вы предпринимаете?
  Пришлось повторно нацепить личину еврея-одессита.
  - Что предпринимаю? – хватаю Аннушку в охапку и несу в зал; когда направился в спальню, она сказала, что там до отъезда жила бабушка, и ей будет не вполне комфортно. – А предпринимаю попытку соблазнить весьма симпатичную…
  - … и очень сговорчивую, - подсказывает Аннушка.
  - … и очень сговорчивую девушку.
  - О-о-о! – заохала Аннушка, - заманчиво, но не оригинально.
  Бросаю Жемчужину на диван, возмущённо скрипят пружины, как в известном фильме известный актёр известную актрису.
  - Зато беспринципно и актуально!

  Последний, радостно-победный, гортанно-внутренний, молчаливо-оглушающий крик разрывает расслабленно-отвердевшие уста. Наружу льётся бессмысленно-логический ручеёк ничего не значащих слов, перерастающий в бурную реку. И, вот оно, счастье, приправленное шизоидно-эпилептическим набором сексуальных специй; счастье, иначе называемое кундалини. И нет его, и нет – её: они растворились на квантово-атомарном уровне восприятия жизни и вернутся в себя десятилетия, столетия спустя, - для квантов-атомов. Для людей – обычных его и её, не знать не ведающих о карме и дхарме – счёт идёт на минуты.
  Уравнивается дыхание. Приходит в норму пульс. В неге закрываются глаза.

  - Хоть убей, Аркашенька, - уткнувшись в плечо, шепчет Аннушка, - ну, никак не могу твою фамилию Сивуха принять всерьёз. Честное слово. Не фамилия, а кличка.
  Я ещё там, в Нирване. Ярко-золотистые лучи греют мне душу. Слова долетают до слуха, как крик альпиниста от подножия до вершины.
  - Факт, - отвечаю расслабленно ей, - и ничего. Живу.
  - И?
  - Без комплексов. В детстве, в школе, на срочной кое-кому приходилось устраивать ускоренный ликбез.
  - Ломал челюсти, крошил зубы? – в голосе Аннушки чувствовалось ожидание пророческих откровений.
  Приходиться расстроить.
  - Всё было до банальности пошло и обыденно, - секрет до конца не раскрываю.
  - Да ну… - отчётливо слышится разочарование, - не до откровений.
  Чмокаю в нос звонким поцелуем.
  - Конечно, конечно пришлось приложить максимум усилий, - раскручиваю клубок забытых воспоминаний за нить событий, - немало потрудиться. Кому, извини, нагадить в ботинок…
  - Ух, ты! – Аня приподнялась на локте, магнетизируя меня взглядом своих сине-зелёных глаз самых прекрасных глаз в мире.
  Делаю вид, не расслышал восторга.
  - Или нассал в ботинок перед учебной тревогой зимней ночью.
  - И что? – пространство вокруг Ани просто сотрясалось в штормовом великолепии в ожидании драматической развязки. – И – что?
  - Ну, - затягиваю концовку, драматизируя последние минуты развязки. – Обычная простуда в худшем случае.
  - А в лучшем?
  - В лучшем…
  - Ну?!.
  - Хроническое заболевание почек.
  Протяжный свист, так плохо вяжущийся с образом приличной дамы, прозвучал в комнате.
  - Ты – монстр!
  - Кх-м, - отзываюсь непредвзято-одобрительно.
  - Ты, определённо, монстр! – мастерски изображает возмущение Аннушка.
  Хлопаю в ладоши и потираю алчно.
  - С волками жить – по-волчьи выть.

  Напольные старой работы часы пробили полдень.
  Я никогда не позволял себе такой роскоши залёживаться допоздна в постели. Какие бы обстоятельства ни были. Но сейчас, мне абсолютно правилась эта тихая нега в музыкальном сопровождении осени.
  Сквозь форточку в комнату проникали звуки улицы, звуки природы: каркая, совещались вороны, перекрикивая друг друга, сигналили клаксонами автомобили, иногда из разрозненных звуков слаживалась незатейливая мелодия. Печально шумят кронами деревья; уцелевшие листья, проникновенными голосами пробиваясь через агрессию посторонних шумов, что-то грустное шепчут про осень… Про осень… Про туманные дали полей… Про сизую дымку осенних костров… Про печальные крики журавлей, доносящиеся с выцветших небес… Листья шепчут, шепчут что-то про осень…

  - О чём задумался? – вырвал из плена задумчивости тихий вопрос Аннушки.
  - Обо всём сразу и ни о чём одновременно.
  - Так нельзя.
  - Как видишь, можно.
  Тяжело и грустно вздыхаю.
  - Вернёмся?
  - К чему?
  - К фамилии…
  - А, вот ты о чём!
  - Да, - Аннушка подбородком упёрлась мне в грудь. – Не пытался найти объяснение, что она означает. Сивуха… это же масла в спирте.
  - Нет, - уверенно отвечаю. – Нет никакой связи с выпивкой и водкой. Тем более с брагой. Сивуха, скорее производное от слова «сивый» - седой. Как оно трансформировалось из «сивый» в «сивуха» и на протяжении какого времени, не знаю. Но фамилия старая.
  - Ну, вот. Объяснил. Так, даже симпатично и стройно твоя гипотеза смотрится. – Жемчужина погладила по волосам. – А ты и впрямь – сивый…

  Анна красила губы перед трюмо.
  - Я хочу познакомить тебя с бабушкой. Она живёт в Красногорске.
  - Не торопишься?
  - Отнюдь. Ты интересен мне. Следовательно, понравишься ей.
  Я не стал вдаваться в подробности, какими критериями она манипулировала, выдавая такой вердикт.
  Сборы были недолги. Однако, по извечной женской привычке затяжными. «Как думаешь, Аркаша, этот цвет помады… - пара умелых мазков, - нормально, а?» Не успеваю ответить; меня опережает решительный жест руки с зажатой в пальцах влажной салфеткой. Секундное размышление и новый тон ложится на губы. «А так?» Молчу, она по привычке обращается ко мне, моё мнение ей ни к чему, просто ведёт диалог. Снова взмах салфеткой. Новый цвет, малиново-алый. Успеваю заметить, в тон лаку на ногтях (когда успела?); очередное неторопливо-суетливое замешательство, но уже с гребнем в руке. «Нет. Хвост совсем не подходит сегодняшнему моему образу!» Аннушка снова расчёсывает свои пшеничные кудри и, руками собирает в два хвостика по бокам, этакий хулиганский вид. «Как?» - и озорно улыбается, показывает своему отражению в зеркале язык, посыл-то мне, я тоже принимаю непосредственное участие в цирковом шоу. «Превосходно! – заверяю, щёлкаю пальцами в знак одобрения, уверен, моё мнение с её разительно различны. – Шик!» «Серьёзно?» Она, конечно же, чувствует подвох. Снова осматривает себя в зеркале. Ей что-то не нравится в хвостиках. И снова взлетает рука с гребнем. В итоге, после продолжительных манипуляций и дебатов с собой, решает – как выражается вслух – вульгарнейшим образом оставить «хвост». Что и делает, скрепив нешуточной работы гордость парикмахера-самоучки у основания обычной резинкой.
  - Машину водишь? – как бы между делом спросила Аннушка, запирая дверь.
  Обе мои руки оттягивают две большие сумки с подарками для бабушки.
  - Нет.
  Она посмотрела так, как смотрят на человека, заявившего, что он видел НЛО.
  - Почему?
  Пожимаю плечами.
  - Предпочитаю быть хорошим пассажиром, а это, согласись, не так уж легко, чем плохим водителем.
  - Тоже вариант, - каблучки ярко-красных, в тон губной помаде и лаку на ногтях, туфель цокают по ступенькам набойками. – Должен кто-то ходить пешком.
  - Представляю, как это скучно…
  - Ходить пешком?
  Встраиваюсь в логику её рассуждений.
 - Ездить скопом. Все торопятся, спешат, визжат покрышки, скрипят тормоза, в воздухе пахнет октановыми числами и сгоревшей резиной…
  - Ого! – поди, пойми, одобрение или согласие.
  - Некогда остановиться на обочине. Углубиться в лес. Вдохнуть густой настой сосновой чащи. Послушать пение птиц… - обрываю резко свои мудрствования. – А вот ты, Анечка, любишь ездить и не всегда на малых скоростях.
  Аннушка идёт впереди на две ступеньки. Не оборачиваясь, отвечает:
  - Тогда уж точно, лучше пешедралом, чем медленно ехать. Я не для того покупала свой…
  Что меня дёрнуло её перебить, точно, чёрт, но выдаю наверх уголька.
  - … белый «Форд Фокус», государственный номер пятьсот двадцать пять. Первая цифра – номер дома. Последние – номер квартиры. Случайность или взятку дала?
  Аннушка на полушаге разворачивается на триста шестьдесят, едва удерживает равновесие.
  - Ты за мной шпионил? – нет ни удивления в голосе, ни гнева. Сплошное безразличие.
  - Да бог с тобой! – улыбаюсь как китайский болванчик. – Ляпнул наугад и – в точку.
  - Наугад?
  - Не веришь?
  - Нет. Ни в случайности, ни в совпадения (а в глазах всё та же заснеженная пустыня).                  
  - Брось! Люди шесть цифр из шести в лото угадывают и огребают миллионы.
 - Так, то в лото!
 Просто восхищаюсь женской непосредственностью, это либо продолжение игры, либо… Как тогда понимать наполненный синевой вымороженного зимнего неба взгляд глаз?
  - Жизнь – то же лото. Угадал – повезло. Нет… ну, на нет и суда нет. – Выговорился, чуть не задохнулся на последнем дыхании. – Жизнь это уравнение с множеством неизвестных. И не всегда «a» плюс «b» в итоге «c».
  Аннушка покачала головой.
  - Эко ты лихо всё перевёл на математику! А если серьёзно?
  - Во сне увидел. Сон под утро всегда вещий: выходим мы с тобой под ручку из подъезда, а белый «Форд Фокус», как морской фрегат у причала, стоит возле подъезда! Только на волнах не покачивается.
  Быстро перехватываю обе сумки одной рукой; освободившейся беру Жемчужину за ладонь и увлекаю за собой.
  Дверь открыл пинком ноги.
  Белый «Форд Фокус», как красавец морской фрегат у причала, сияя чистотой корпуса и стёкол, стоит возле подъезда.
  Всё как во сне.
 
                                                           31

  Когда нехитрый скарб аккуратненько расположился в багажнике, замок сухим приветствием отчитался хозяйке, что беспокоиться о вещах не стоит, пролился быстротечный холодный ливень с совершенно чистого малооблачного