Spoudogeloion. История Европы в романах

прежде мы обязаны произвести обыск в вашей комнате, – человек в штатском дал знак полицейским, и они принялись вытаскивать вещи из шкафа и из комода.
– Мой бог! Такой милый молодой человек! Кто бы мог подумать? – заохала хозяйка дома.
– Вы снимаете только эту комнату? – штатский посмотрел на Гийома.
– Нет, еще и смежную, – ответила за молодого человека хозяйка. – Он у меня две комнаты снимает.
– Во второй у меня кабинет, – пояснил Гийом.
– Кабинет? Прекрасно… Обыскивайте кабинет, – приказал человек в штатском полицейским. – Книги, письма, рукописи, – забирайте все. Сержант, распорядитесь, пожалуйста.
– Вы слышали? Оставьте эти тряпки, идите во вторую комнату! – прикрикнул на своих людей сержант. – Пошевеливайтесь, пошевеливайтесь! Судьи, поди, заждались. Влетит мне из-за вас.
– Мы-то тут причем? – проворчал один из полицейских. – Разве мы виноваты, что по городу пройти невозможно? Нашли время отправлять нас на задержание.
– Да ты в любое время спишь на ходу. Смотри, выгонят тебя из полиции, что тогда будешь делать? – презрительно проговорил сержант.
– А вы-то что будете делать, если вас выгонят, – пробурчал полицейский себе под нос.
– Что? Что ты сказал?
– Довольно препираться. Приступайте к обыску в кабинете, – терпеливо повторил штатский. – Я сам буду следить, чтобы вы не пропустили ничего важного. Хозяйка, вы тоже пройдите туда: будете свидетелем, что обыск производится по всей форме. Мы возьмем только бумаги господина Гийома.
– Пресвятая Дева! Да я вам верю, господин тайный полицейский! Позвольте мне лучше пойти на кухню и развести огонь в очаге. Я еще не успела позавтракать, – заголосила хозяйка.
– Придется потерпеть. Господин Гийом, прошу вас также пройти во вторую комнату. Будьте любезны.
– Я не понимаю, что происходит. Но если вы настаиваете, извольте, – пожал плечами Гийом.
…Обыск продолжался недолго. Изъятые книги и бумаги были уложены в сундук, полицейские потащили его к выходу.
– Я вам больше не нужна? – спросила хозяйка у штатского. – Теперь-то я могу поесть?
– Да, пожалуйста.
– Ах, господин Гийом, господин Гийом! – сказала хозяйка, выходя из комнаты. – Такой милый молодой человек.
На улице послышался страшный грохот и тут же раздался крик сержанта:
– А-а-а! Идиоты! Прямо на ногу уронили! Да оставьте вы меня, болваны, подбирайте бумаги: смотрите, их ветром уносит! Если потеряете что-нибудь, пеняйте на себя!
– О, господи! Этого только мне не хватало! – вскричал человек в штатском, утратив свой флегматичный вид, и бросился на улицу.
Гийом немедленно подскочил к окну, отворил свинцовую раму и выпрыгнул во внутренний дворик. В мгновение ока проскочив его, он перемахнул через забор в переулок и скрылся из виду.
Видевшая все это из кухни хозяйка всплеснула руками:
– Такой милый молодой человек! Кто бы мог подумать?..

Часть 2. Тесные врата

Швейцария. XVI век (здесь и далее)

Готлиб

Дворец епископа внешне был непримечательным: длинное трехэтажное здание, выстроенное из массивных коричнево-серых кирпичей и лишенное каких либо украшений кроме резьбы на дубовых дверях, где были изображены сцены из Нового Завета. Зато внутри дворца роскошь была необыкновенная; войдя в двери, Готлиб оказался в нижнем зале – огромном, двухсветном, отделанном драгоценным мрамором, с плафонами на стенах и росписью на потолке. Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, он  прошел через длинную анфиладу столь же роскошных комнат; в библиотеке, где Готлиб должен был дожидаться его преосвященства, стояли десятки книжных шкафов из красного дерева, высоких, с дверцами из золотистого стекла, с панелями из яшмы, агата, янтаря и сардоникса. В простенках между шкафами были поставлены диваны, обтянутые бордовым сафьяном с рисунком стилизованных крестов, а между большими витражными окнами возвышались постаменты с бюстами Платона, Аристотеля, Сенеки и Марка Аврелия.
– А, отец Готлиб! Ты пришел вовремя, что удивительно! – сказал епископ, появившись внезапно из какой-то потайной двери.
Благословив Готлиба, он дал ему свою руку для поцелуя, а затем продолжил:
– Не то удивительно, что ты пришел вовремя, а то, что ты пришел вовремя. Мои клирики приучили меня к своим вечным опозданиям: они заставляют ждать их по часу и более. Что же, я – смиренный раб рабов Божьих – не ропщу и не гневаюсь, я прощаю неуважение ко мне. Но все же неудобно не иметь возможности заранее планировать свой день. Из-за опаздывающих и я вечно опаздываю.
Епископ подобрал полы своей алой шелковой сутаны и уселся на диван.
– Твои родственники, а среди них немало моих друзей, рекомендовали мне тебя как человека образованного, красноречивого, искренне преданного нашей вере. Такой человек, конечно, нужен мне в моей епархии, особенно в наши смутные времена; однако прежде чем предложить тебе место в ней, я хотел бы кое-что уточнить. Ты окончил университет и получил степень магистра богословия, не так ли?
– Да, ваше преосвященство.
– А потом постригся в монахи?
– Да, ваше преосвященство.
– Довольно странно… То есть не то странно, что ты постригся в монахи, а то, что ты постригся в монахи, – спохватился епископ.
– Я считал, что монах ближе к Богу, чем мирянин, – Готлиб не пожелал скрыть иронию. – Но я ушел из монастыря, потому что…
– Нет, нет, меня не интересуют эти подробности! – прервал его епископ. – Я прекрасно знаю, что творится у нас в монастырях. Что поделать, – не каждому дано, но тому, кто вместит… Ты немец или француз?
– Скорее немец, чем француз. В моих краях эти народы перемешались.
– Это хорошо, что ты немец. В немцах есть основательность, которой так недостает нам, французам. Но паства твоя будет в основном французской, так что тебе придется нести ей Слово Божье не только с основательностью, но и с изяществом, иначе ты не будешь пользоваться успехом. Что поделать, – таковы французы, такими их создал Господь!
– Моя паства? – Готлиб вопросительно посмотрел на епископа.
– Да, твоя паства. Я хочу предложить тебе место священника в церкви Умиления Девы Марии.
– Вы настолько мне доверяете?
– Ты с первого взгляда произвел на меня благоприятное впечатление. Ты не опаздываешь, ты аккуратен, и сразу видно, что благочестив и умен. Чего же еще?..
Но послушай, что я тебе скажу, и запомни это. Ты не должен пренебрегать ничем, что может способствовать увеличению доходов собора. Произнося проповедь с кафедры или принимая исповедь, ты должен наставлять верующих аккуратно платить десятину и все пошлины, чтобы твоя паства таким образом доказывала свою любовь к церкви. Ты обязан стараться умножать доходы от соборования больных, совершения месс и вообще от всякого церковного обряда. Что же касается причастия и заботы о пастве, то это тоже входит в обязанности священника, но их ты можешь возложить на кого-нибудь другого. Сам совершать причастие ты должен только для знатных лиц, и то лишь тогда, когда тебя позовут; ни в коем случае не следует причащать всех подряд.
Кроме того, хочу особо обратить твое внимание на то, что собор Умиления Девы Марии пользуется заслуженной славой и почитанием среди верующих, поскольку в нем неоднократно происходили чудесные исцеления безнадежно больных, изгнание бесов из припадочных, – и тому подобные знамения Божьей благодати. Ты обязан постоянно напоминать об этом верующим, дабы поддерживать в них благоговение и трепет перед святыми мощами и чудотворными иконами, хранящимися в соборе. Чем больше будут почитать добрые христиане святыни храма, тем больше будет пополняться звонкой монетой церковная казна.
Не забудь также о лестнице, ведущей в храм: ее следует содержать в надлежащем порядке, ибо, по поверью, тот кто проползет на коленях все ступеньки этой лестницы, – получит отпущение грехов от Отца нашего Небесного… Запомни же все, что я тебе сказал, и прими к исполнению неукоснительно.
Готлиб молча выслушал наставления епископа, а затем произнес:
– Благодарю вас, ваше преосвященство, за оказанную мне честь, но позвольте высказать свои соображения. Всегда и во всем для меня есть один высший авторитет, и авторитет этот – наш Спаситель. Жизнь Христа слишком долго была сокрыта от народа, поэтому я буду проповедовать по Евангелию от Матвея, руководствуясь только Священным Писанием. Я буду объяснять его глубину и в постоянной горячей молитве просить о том, чтобы Господь вразумил меня. Я буду служить исключительно во имя славы Господа и его единородного сына, для спасения душ и назидания их в истинной вере…
– Прекрасно, – перебил Готлиба епископ. – Так и следует служить, да мы все так служим! Но не увлекайся нововведениями; не забывай, что ум человеческий беспокоен и мятежен и от этого легко поддается искушениям сатаны. Лишь вера является незыблемым оплотом против врага рода человеческого, а оплот веры – наша святая церковь; она же держится на камне первосвященства, заложенным в ее основание самим Христом. Мы все – частицы того камня, и ты был рукоположен не для того чтобы потрясти, но чтобы укрепить его. А для укрепления твердыни нужны деньги, – значит, мы возвращаемся к тому, с чего начали: заботься, прежде всего, об увеличении доходов собора, это твоя главная обязанность как священника.
Тут раздался мелодичный звон, – на огромных напольных часах, стоявших около дивана, открылась дверца над циферблатом: из нее появились и поехали по кругу раскрашенные фигуры Иисуса и двенадцати апостолов. Епископ взглянул на часы и поднялся.
– Заболтался я с тобой, отец Голиб, – сказал он, потягиваясь, – а меня ждут мои клирики. То есть, это я думаю, что они меня ждут, а скорее всего, они опаздывают. Но все равно я должен быть вовремя, надо показать им пример точности и пунктуальности, – ах, если бы они были столь же точны и пунктуальны, как ты, Готлиб! Ну, прощай, и удачи тебе в твоем служении. Не забывай же: доходы, доходы, и еще раз доходы! По ним мы будем судить об успехе твоей деятельности.

Гийом

Невиданные морозы, установившиеся на Рождество, замедлили жизнь города. Горожане отсиживались по домам, пытаясь согреться в силу возможностей своего кошелька: одни – кутаясь в меха и бросая в камин целые бревна; другие – прижимаясь друг к другу и закрываясь рваным тряпьем.
В здании Городского Совета входная дверь примерзла к косяку, и Гийом лишь со второй попытки сумел открыть ее. В прихожей его встретил унылый, обмотанный шерстяными платками привратник, источающий сильный запах виноградной водки.
– Мне к господину бургомистру. Он назначил мне встречу. Я… – начал объяснять Гийом, но привратник прервал его:
– Да проходите вы скорее и закрывайте дверь! И так уже я кашляю, просто спасу нет. Сдохнешь на этой работе, а то, пожалуй, и замерзнешь насмерть у проклятой двери!
– Но куда мне идти? Где кабинет господина бургомистра? – спросил Гийом, несколько удивленный поведением привратника.
– Поднимайтесь на третий этаж, там найдете, – неопределенно махнул тот рукой и едва не упал на Гийома.
Гийом поспешно отстранился от него и пошел к лестнице, слыша за своей спиной сначала невнятное бормотание привратника, а затем отчетливый стук бутылки о стакан и бульканье наливаемой жидкости.
…У кабинета бургомистра сидел секретарь, что-то