Spoudogeloion. История Европы в романах

пришлось Беовульфу, но он одолёл и её, – однако после этого из морской пучины поднялся покровитель Гренделя – чудовищный дракон. Беовульф вступил с ним в поединок и дракон был убит, но герой получил при этом смертельную рану.
…Да, смертельную рану, – третий старик задумался. – Умереть от смертельной раны – это ещё туда-сюда, но умереть от общего расстройства утробы – это куда хуже…
– Мы говорили о Франческо Бернардоне, – перебил первый старик, видя, что третий поглаживает живот, а значит, собирается опять толковать о болезнях.
– Да, о нём, – кивнул третий старик. – Франческо со своими друзьями Джакомо и Клеменцио проезжал через Бремону…
– Подожди, – перебил первый старик. – Друзей Франческо зовут Джеронимо и Клементино.
– Климент? – встрепенулся второй старик. – Этот тот мученик, которого привязали к якорю и утопили? Так он сражался с драконами?
– Ради Бога, молчи! – прикрикнул на него первый старик. – С тобой недалеко до греха, – при чём здесь святой Климент, и при чём здесь драконы? Друзей Франческо зовут Джеронимо и Клементино, – обратился он к третьему старику, – а город звался, наверное, Брешиа.
– Да, так, – согласился третий старик. – Продолжаю. Завидев дракона, они смело бросились на него – и спасли девушку!
– Какую девушку? – всплеснул руками первый старик. – Ты не рассказывал, что там была девушка.
– Да, была, – ответил вместо третьего второй старик. – Ох, какая это была девушка! До сих пор вспоминаю её и плачу; вот на ком мне надо было жениться, а не на моей теперешней жене, будь она неладна! Но откуда вы узнали?..
Первый старик в упор посмотрел на него и затем, обернувшись к третьему, спросил:
– Какая девушка? Кого спас Франческо?
– Ну как – кого? Принцессу, конечно. Ведь её-то и хотел сожрать дракон, – отвечал третий старик. – Но теперь с ней всё в порядке: она вышла замуж за датского короля и родила ему двенадцать детей. А вот Джакомо погиб, да и Клеменцио не повезло – дракон откусил ему левую руку... Были они молодые, здоровые, – и нате вам! – вздохнул старик. – Хорошо хоть Франческо не пострадал.
– А дракон? – спросил первый старик.
– Убит, – ответил третий. – Уж на что был крепкий дракон, но помер от удара копья Франческо. Слышал, из его шкуры делают пояса и продают на базарах по целых десять серебряников за штуку.
– Из Франческо делают пояса? – изумился второй старик. – Какое зверство! Значит, Франческо умер?
– Не волнуйся, Франческо жив! – прокричал ему на ухо первый старик. – Нет, ты не прав, – сказал он третьему. – Я слышал, что погиб не Джеронимо, а Клементино, и произошло это в бою с сарацинами в Испании. Но об этом я расскажу как-нибудь в другой раз, – а сейчас давайте выпьем за здоровье Франческо.
– За здоровье, – вздохнул третий старик.
– Пусть все будут здоровы! – поднял свой стакан и второй старик.
***
Пьетро Бернардоне был недоволен. Во-первых, ему порядком надоело, что его называли в Ассизи «мужем Сороки», – а теперь стали звать ещё и «отцом Франческо». Во-вторых, он по-прежнему лелеял мечту, что Франческо пойдёт по его стопам и со временем откроет собственное дело в Париже. То что сын решил заделаться рыцарем, Пьетро объяснял дурным влиянием жены: это она сбила Франческо с толку, чертова женщина!
Поэтому-то, возвращаясь из конторы, Пьетро угрюмо отвечал на расспросы горожан о Франческо – по большой части короткими «не знаю» или «никаких новостей». Дома он молча обедал, принципиально не ввязываясь в разговоры с женой, и невольно присматривался к своему младшему сыну Анджело, пытаясь определить, – сможет ли он стать наследником и продолжателем их семейного предприятия. Увы, Анджело не отличался ни умом, ни смекалкой, ни живостью старшего брата; пожалуй, он был хитёр, – но и только. К тому же, Пьетро замечал, что Анджело чёрной завистью завидует Франческо, а это тоже не сулило ничего хорошего в будущем. Было отчего прийти в уныние; единственная надежда оставалась на то, что Франческо всё же образумится и вновь станет помощником отца.
И вот, однажды Пьетро получил известие, которое приободрило его: рыцарь Гвалтьеро де Бриенне не был принят на службу святейшим папой, а у императора хватало своих рыцарей. Ходили слухи, что де Бриенне шатается где-то на севере Италии, предлагая свою помощь тамошним городам, но тоже без особого успеха. Стало быть, Франческо вряд ли скоро добьётся воинской славы, – и рыцарского звания ему также не скоро добиться.
В этот день, впервые за много месяцев Пьетро снизошёл до обстоятельного разговора с Джованной.
– Как я понял, ты ходила к Верекундию? – спросил он для начала.
– Да, я была в монастыре, – сдержанно ответила Джованна.
– Нет, я не осуждаю тебя, не подумай так, – сказал Пьетро. – Я – добрый католик, вопреки болтовне разных пустобрёхов. Я воспитан в католической вере и предан нашей матери, святой апостолической Церкви. Если я ругаю иногда монахов или попов за жадность, тупость, желание всюду сунуть свой нос, за дурацкие наставления, которым они сами не верят, за правила, которые они нам навязывают, но сами нарушают на каждом шагу, и за враньё, которым нас постоянно потчуют, – это не значит, что выступаю против Церкви. Упаси Боже, я не еретик! Я выполняю всё что от меня требуется и никогда не нарушаю церковных предписаний, – ну разве что в дальних поездках, когда трудно бывает придерживаться всех обрядов, или за множеством дел иной раз позабуду кое-чего, что требуется от правоверного христианина, или нарушу какие-то заповеди во имя успеха в торговле, – но это же не со зла, а просто жизнь устроена так, что приходится грешить. Все люди грешат, не этому ли учат нас священники: Богу дорог тот, кто, согрешив, покаялся, а не тот, кто считает себя безгрешным. А мужчине вообще трудно не грешить: ему надо пробить себе дорогу в жизни, обеспечить свою семью, позаботиться о жене, детях и стариках-родителях. Попробуй-ка сделать всё это, не согрешив ни одного разочка и ни в чём не отступив от учения Церкви! Женщине проще, от неё требуется немного: будь хорошей женой и матерью, – что ещё нужно?
– Это ещё какой муж попадётся, – поджав губы, заметила Джованна.
– А какой бы ни был! – отрезал Пьетро. – Если муж плохой, это даже лучше для женщины: с плохим мужем она быстрее научится кротости, смирению и всему прочему, чему учат нас в церкви. Плохой муж открывает для жены ворота в рай, – если она, конечно, заранее запасётся ключами… Я что хочу сказать, – женщине с Церковью проще, чем мужчине, и Церкви с женщиной проще, чем с мужчиной. Посмотри, кого больше в храме на службах и во время праздников? Женщин или мужчин?.. Молчишь? То-то!.. Мне думается, что даже внутреннее убранство церквей больше рассчитано на женщин, чем на мужчин; в моей конторе сказали бы так: женщины – главные клиенты Церкви, – улыбнулся Пьетро.
– Не богохульствуй, – Джованна начала раздражаться.
– Я не богохульствую. Подумай сама: мне, что ли, нужно всё это золото, все эти картины, статуи, витражи, свечи в роскошных канделябрах, – одним словом, всё что мы видим в церквах? – спросил Пьетро. – Да мне это на дух не надо! Я мог бы послушать молитвы в простых крашеных стенах, – попы сами говорят, что Бог одинаково пребывает и в богатстве, и в бедности, – а когда я вижу всю эту роскошь, я невольно прикидываю, сколько это стоит, и сколько денег растрачено таким образом напрасно. Богатство церкви меня смущает и отвлекает от Бога.
– Я и не сомневалась, – вставила Джованна.
– А вот на женщин это действует безотказно, – невозмутимо продолжал Пьетро. – Ваша сестра любит всяческие финтифлюшки, – а уж если они золотые, если они блестят, то вы приходите в восторг. А тут ещё пение, а тут ещё проповедь, трогающая душу, на которую попы, надо признать, мастера, – что ещё нужно женщине? Разве что поболтать о том, о сём, почесать языком, – так и это она находит в церкви: где же ещё и поболтать, как не здесь, – со священником или с прихожанками?.. Нет, говори, что хочешь, но церковь – преимущественно дело женское.
– Лучше бы ты молчал, чем затеял этот разговор, – в сердцах сказала Джованна.
– Я затеял его вот для чего: я хотел сказать, что по отношению к Церкви мужчина и женщина сильно отличаются друг от друга. И женщина не должна навязывать мужчине то, что ему не свойственно, – твёрдо и спокойно сказал Пьетро, по-прежнему не обращая внимания на раздражение жены.
– А, так ты не можешь простить мне, что Франческо решил стать рыцарем! – догадалась Джованна. – Так вот, к чему ты ведёшь, – ты хочешь, чтобы Франчо вернулся в твою контору. Но этого тебе не добиться: он будет рыцарем, а не торговцем!
– Как знать, – судьба и случай совершают удивительные вещи, – всё так же спокойно произнёс Пьетро. – Я прошу тебя запомнить следующее: твоё религиозное рвение я уважаю, я никогда не мешал тебе и не собираюсь мешать впредь. Но Франческо ты не трогай, достаточно ты забила ему голову своими бреднями. Если он вернётся домой, если он откажется от глупой затеи стать рыцарем…
– Он не откажется, – не надейся! – вскричала Джованна.
– Если он вернётся домой, отказавшись стать рыцарем, ты больше никогда не будешь сбивать его с толку своими рассказами о святых, мучениках, отшельниках и прочих божьих людях, – внушительно, с расстановкой, не сводя с жены тяжелого взгляда,  проговорил Пьетро. – У него талант к торговому делу, он будет наследником и продолжателем нашего семейного предприятия, он прославит его на весь христианский мир, – а может быть, и не только на христианский… Запомни мои слова, женщина, – если ты будешь сбивать Франческо с толку, я сам отправлю тебя в монастырь и ты там проведёшь остаток жизни. Поверь мне, я сумею это сделать.
– От тебя всего можно ожидать! – со слезами на глазах воскликнула Джованна.
– Хорошо, что ты это понимаешь, – невозмутимо сказал Пьетро. – А насчёт возвращения Франческо ты ошибаешься. Я буду не я, если мы не увидим его дома ещё до Рождества.
– Но почему… – хотела спросить Джованна, но Пьетро подал ей знак, чтобы она замолчала, на цыпочках подкрался к дверям и резко открыл их. На пороге стоял Анджело, который подслушивал разговор родителей.
– Что вам надо, молодой человек? – с насмешкой спросил Пьетро.
– Анджело, сынок, что ты? – ласково сказала Джованна.
– Я принес тебе счета из конторы, – ответил Анджело как ни в чём ни бывало, протягивая отцу бумаги. – Приказчики просили тебе передать.
– Я ушёл из конторы меньше часа назад и был последним, кто покинул её. Как же ты мог встретиться там с приказчиками? – возразил Пьетро, принимая бумаги. – О, да они лежат у тебя со вчерашнего дня!
– А я не говорил, что пришёл из конторы только что, – немедленно нашёлся Анджело. – Я просто сказал, что принёс тебе счета из конторы.
– Эх, если бы у тебя был ум такой же, как хитрость, – пробурчал Пьетро. – Одной хитрости недостаточно, чтобы схватить за хвост птицу удачи; схватить-то, пожалуй, можно, а удержать – не получится… Вот тебе ещё одна причина, почему лишь Франческо сможет возглавить наше торговое дело после меня, – сказал он, обращаясь к жене.
Джованна вздёрнула голову и пожала плечами, а на лице Анджело промелькнула злобная гримаса.
***
Гвалтьеро де Бриенне не терпел неповиновения, он требовал чёткого и неукоснительного