некотором роде, - замялся Хьюго. – Перевожу товары.
- Запрещённые?
- Не то что запрещённые, просто разрешения на эти сделки у нас нет и пошлины мы не платим. Но уверяю тебя, что по сравнению с тем, чем занимался Ян, это мирное и безобидное занятие. Может быть, когда ты придёшь на мой люггер, ты что-нибудь вспомнишь. Филин!
Мулат засмеялся.
- Я уже слышать не могу про этого Филина, Хьюго. И Один мне надоел. И мистер Паркер со своей «Весёлой лошадью».
- Не так уж часто я тебя донимаю этой лошадью, - заметил капитан Линч.
Мулат лукаво на него посмотрел.
- Ты мне тоже осточертел, пока мы с тобой не познакомились, - признался он. – Но сейчас ближе тебя у меня никого нет.
Хьюго не понял первой таинственной фразы и не стал вдумываться в её смысл, полагая, что у потерявшего память человека бывают всякие фантазии, но от второй у него стало тепло на душе.
А Френка первая фраза привела бы в ужас, да и весь сегодняшний разговор он посчитал бы очень опасным, но он ничего не слышал. Он нёс ненавистную вахту возле капитана, и сменить его было некому. Если бы не страдания, вызванные страхом за невинных, ничего не подозревающих людей, терзавшие Акселя, их с Френком физическое состояние можно было бы сравнивать. Молодой капитан должен был измучиться гораздо больше, но его поддерживало страшное нервное напряжение, а сильно немолодой Френк, прежде сменяемый Рыжим и поэтому имевший часы отдыха, сейчас был изнурён морской болезнью в гораздо большей степени, чем бессонницей. Однако два мужественных человека не поддавались слабости.
У Френка всё сильнее болела голова, временами сознание застилал туман, подкашивались ноги, перед глазами проплывали круги и звёзды, а к горлу то и дело подступала тошнота, но Акселя ни на минуту нельзя было оставить без наблюдения, иначе он мог словом или знаком дать понять своему помощнику о том, что случилось. Френк стоял невдалеке от капитана, чтобы не бросалось в глаза, что он его караулит, но чтобы Аксель это чувствовал. Он не мог даже дать отдых отёкшим ногам, потому что, присев, сразу провалился бы в сон или, скорее, в забытьё. И в таком тягостном состоянии он увидел Мулата, здорового, сильного, прекрасно выспавшегося ночью, не мучимого проклятой качкой, да ещё оглянувшегося на камбуз с таким видом, словно там был родной ему человек.
«Какое неблагодарное существо! – со злобой подумал он. – Сколько мы с ним возились! Выхаживали, лечили, кормили, были с ним ласковы и терпеливы, а он встретил Линча и сразу к нему потянулся. Ведь ничего же не помнит, своего приятеля видит словно впервые, а всё равно его так и притягивает к нему. Верит, что мы ему близкие друзья, признателен нам за заботу, но с нами был грустный, растерянный, всё время уходил в себя, а с Линчем расцвёл. Вот и делай людям добро!»
Он заметил, что капитан уставился на своего помощника, что-то выговаривающего трём матросам, стоявшим в ленивых позах и открыто переглядывавшимся со своими товарищами, выполняющими свою работу кое-как и с великой неохотой. Один из матросов сделал рукой жест, совершенно безопасный для мистера Митчелла, но Аксель весь затрясся и стал хватать ртом воздух.
«Успокойтесь, капитан! Что с вами? – заговорил Френк добрым, располагающим, заботливым голосом. – С вашим другом ничего не случится. Никто его пальцем не тронет. Мы высадим всех этих людей на берег и уплывём. Вам больше не о ком будет тревожиться. Мы же договорились, что вы довезёте нас до нужного места, мы там кое-что захватим, и вы доставите нас обратно. И всё! Мы сразу же проводим вас и вашу очаровательную сестру к вашему дяде, который вас с нетерпением ждёт. Только ведите себя правильно и не заставляйте нас быть жестокими. Лишь от вас зависит жизнь и благополучие дорогих вам людей…»
К концу этой долгой и ласковой речи измученный Френк был весь мокрый от пота.
Глава 28
Происхождения не скроешь
Мисс Фэрфакс не думала выходить на прогулку после обеда. Брат так усердно работал, что ей было совестно отложить его рукопись, а девочки, бледные и грустные, вызывали острую жалость. Она надеялась, что очень скоро они обе избавятся от морской болезни, потому что их состояние было несравнимо со страданиями людей, совсем не переносящих море. День-два – и они повеселеют. Нехорошо радоваться свежести морского ветра, осторожно прохаживаясь по покачивающейся палубе, когда другим это недоступно.
- Тебя не мутит, Дэви? – заботливо спросила она брата, войдя и обнаружив, что он ненадолго оторвался от работы, чтобы размять затекшую руку. – У тебя нет морской болезни?
- О, Себек! – возразил профессор. – Какая морская болезнь?! У меня на это совершенно нет времени!
И он вновь стал быстро писать.
Эстер захотелось чуть-чуть отдохнуть от торопливого почерка брата и борьбы Эхнатона со жрецами, поэтому она вышла наверх, чтобы взглянуть на волны, небо, издали посмотреть на матросов, переставляющих парус. Она ничего не понимала в их действиях, не представляла, какая причина побуждала мистера Митчелла отдавать таинственные команды, и всё это представлялось ей недоступным обыкновенному человеческому разуму.
Молодой матрос с удивительными глазами с готовностью и даже удовольствием повиновался каждому жесту помощника капитана. Эстер так и представляла, как бурлит в нём ещё нерастраченный запас здоровья и силы. У него было очень приятное выражение лица, в котором чувствовался ум, и она предполагала, что он получил какое-то образование. Речь его была грамотной, образной, но, к сожалению, он оснащал её выражениями, не принятыми в хорошем обществе, хотя они не были руганью и выгодно отличались от оскорблявшей слух грязной брани подавляющего большинства матросов. Очень интересным человеком был этот Тигр Брайтон, пришедший сюда вместе с капитаном Линчем, тоже, кстати, отличавшимся богатством и изысканностью речи.
Мисс Фэрфакс не могла судить, хорошей или плохой была команда на «Александрии», потому что это было её первое путешествие и ей не с чем было сравнивать, но даже она видела, насколько чётче работают Тигр и ещё один матрос по сравнению с другими. Второго моряка она заметила давно, потому что он привлекал к себе внимание светлой кожей с совсем слабым загаром и белыми волосами. Однако её заинтересовала не необычная внешность и не отсутствие одного глаза, а странное выражение лица. Он словно потерял что-то очень важное и никак не мог опомниться. А часто она замечала в нём печаль и страх. Лишь в последнее время он как будто приободрился и повеселел.
Ей всегда нравилось наблюдать за людьми, но на этой шхуне ей больше приходилось огорчаться. Матросы были грубы, крайне неопрятны и, судя по их репликам, ужасающе невежественны и примитивны. Неприятный капитан терпеть не мог своего симпатичного помощника, постоянно без причины ругал сероглазого Тигра, очень едко, хотя и более осторожно, разговаривал с коком. Вон он, как всегда, стоит у борта в том месте, где может наблюдать за всем, что происходит на палубе. Выглядит он измученным и совершенно больным. В книгах она читала, что существует какой-то специальный капитанский мостик, но не представляла, что это за сооружение, и не могла судить, насколько обязательным было нахождение там капитана. Здесь она не видела ничего, что можно было принять за мост.
Эстер хотелось пройтись мимо камбуза и взглянуть на незаурядного отца Джейн, но она уже гуляла там утром и без девочек считала неприличным появиться там второй раз. А уж Дэвид принялся бы тогда давать ей свои ненужные советы.
А вот стоит высокий матрос, которому нагрубила чем-то сильно взволнованная Джейн. Вид у него столь же изнурённый, как у капитана, только не такой безумный. Интересный матрос, очень непохожий на остальных. Умное интеллигентное лицо, красивое, но есть в нём что-то отталкивающее, неприятное, чуть ли не опасное. Не он ли испугал чувствительную девочку?
К сожалению, пора было возвращаться к работе. Она совсем было собралась уходить, как вдруг неожиданное явление не только задержало её, но и заставило спуститься на палубу.
Хьюго не видел мисс Фэрфакс, а если бы увидел, то, возможно, закрыл бы дверь, пока она ещё не дошла до него. Он сосредоточенно резал лук, бормоча себе под нос весёлые замечание по поводу его дурного характера, выражающегося в особой едкости.
- И-и-и-е-е-е-хо-оо! – раздался гортанный вопль.
Хьюго выронил нож, выскочил на палубу, готовый броситься другу на помощь, и замер. Мистера Митчелла происходящее тоже пригвоздило к месту. Матросы подтянулись поближе, ухмыляясь и издавая одобрительные выкрики. Даже взгляд больного капитана был прикован к нарушителю порядка.
«Старый дурак, - подумал Хьюго, улыбаясь. – Но получается хорошо, ничего не скажешь. Впечатляюще».
Мулат, голый по пояс, чуть согнув колени широко расставленных ног, выхватил нож и всем телом поворачивался то в одну сторону, то в другую, словно готовясь отразить нападение. Мускулы так и шевелились под светлой кожей с красивой татуировкой и видневшимися в нескольких местах шрамами, а поджарое тело казалось сильнее и красивее, чем обычно. Издав воинственный клич ещё раз, он исполнил дикарский танец, и вышло это у него неожиданно изящно.
«Вот это что-то индийское, - решил Хьюго. – А вот это, вроде, уже индейское. Хорош! Очень хорош! Татуировка у него похуже моей, но зато целая, а у меня вся красота со спины содрана. Вот старый чёрт! И ведь не догадаешься, что ему уже больше шестидесяти».
«Танцует, а эти скоты уставились на него и довольны, - с ненавистью думал изнемогающий Френк. – Перерезать бы их всех к чёрту и лечь спать».
Хьюго заметил, что совсем рядом с ним стоит мисс Фэрфакс и с восхищением смотрит на танцующего матроса. Дик тоже был достаточно близко. Хьюго сделал ему таинственный знак, сразу привлекший внимание леди, и, когда молодой человек подошёл, притянул его за локоть к себе, обнял его одной рукой за плечи, наклонился почти к самому уху и проговорил оглушительным шёпотом, кивая на Мулата:
- Ты только посмотри на него! Делает всё возможное, чтобы его принимали за простого парня, грубияна и задиру, но происхождение-то не скроешь. Эх, Тигрёнок, если бы знал, из какой он семьи!
Дик ошалело переводил глаза с отца на разудалого Мулата и обратно, а Хьюго заметил сразу заискрившиеся глаза мисс Фэрфакс.
«Она, конечно, решила, что он сын какого-нибудь лорда или сбившийся с пути принц, - подумал он. – Но что это я? Пожалуй, на такое не был способен даже Джо Сноу, хотя он у нас и был горазд на всякие выдумки».
Мистер Митчелл, вдоволь насладившись представлением, опомнился и направился к Мулату.
«Ничего особенного, - думал капитан Линч. – Бывает, что человеку непременно захочется сплясать. Лишь бы мой дурень не ухитрился выпить и лишь бы не был на вахте. Но если уж хочешь показать, какой ты строгий, то можно слегка ему врезать. Это самый быстрый и действенный способ привести матроса в чувство, важно только им не злоупотреблять. Только не сильно, ведь проступок небольшой. Тогда и матрос останется доволен, и командованию нет лишних хлопот. Но ведь Щеглёнок не решится проявить похвальную твёрдость и развезёт дело так, что все завоют от тоски».
Но мистер Митчелл поступил ещё проще, чем мысленно советовал ему кок.
- Поднимись
