следует напиться, делая вид, что не замечает их попыток сделать это втайне, а потом связать их и освободить пленников. Теперь он волновался не за себя, а за капитана Линча и Мулата, на долю которых выпало самое сложное. Необходимо было им помочь, и он решил не очень удаляться от берега, а отойти немного в сторону от предполагаемого места поисков клада, остановиться якобы на отдых, дать матросам опьянеть, связать их, отвести капитана и профессора в безопасное место и осторожно подобраться к кладоискателям. Он не объявится, но, если отец и Мулат нападут на шайку Френка, он сразу же поспешит на помощь.
Придя к такому решению, Дик благостно делал вид, что не замечает бочонка с вином. Единственно, что его беспокоило в придуманном плане, так это сомнение, выдержит ли больной капитан путь на гору, потому что Аксель, лежащий на носилках, уже сейчас казался мёртвым. Его можно будет попробовать перенести, но хватит ли сил у профессора тащить носилки продолжительное время да ещё в гору? Что представляет из себя этот профессор?
А что, в самом деле, представлял собой профессор Фэрфакс? Можно было бы сказать, что это типичный образчик кабинетного учёного, но такое объяснение не даёт представления о человеке. Все люди разные, и кабинетные учёные в том числе. Если отбросить слово «кабинетный», то характеристика профессора была бы вернее. Прежде всего, он был учёным, причём учёным-египтологом.
Известие о том, что и он сам, и его сестра, и девочки оказались в страшном положении, произвело на Дэвида Фэрфакса такое же всесокрушающее действие, какое произвело бы на всякого другого, будь он учёным или полным невеждой. Внезапное отправление его под надёжным конвоем на берег привело его в ужас, несмотря на кажущиеся разумными успокоительные убеждения Френка. Мулат был лишь отчасти прав, считая его эгоистом, принимающим как должное то, что сестра посвятила ему свою жизнь. Сначала ему было просто очень удобно предоставить ей заниматься хозяйством, а потом, когда она расширила круг деятельности, ему стала необходима её помощь в литературной переделке рукописей. Бывали моменты, когда он жалел о её потерянной в чужих людях молодости, но что-либо исправлять было поздно. Что он мог для неё сделать? А чем ей самой заняться теперь, если не домом и Древним Египтом? Он должен был чувствовать вину не перед ней, а перед дочерью, которую очень любил, но о которой вспоминал редко, а навещал ещё реже и то под нажимом сестры. Лишь сейчас, когда его вели по неизвестному берегу прочь от шхуны, а его девочка осталась на ней вместе со столь же беззащитными Джейн и Эстер, он понимал, как мало уделял ей внимания. Что сделать, чтобы им помочь? Сестра сказала, что они должны бежать, но, раз их разделили, это невозможно. Его сторожат матросы, молодой негодяй с чистыми глазами и больной капитан, оказавшийся сообщником преступников и даже родственником главаря. К чему такая многочисленная свита? Неужели он представляет для них серьёзную опасность? Ему придётся перебить этих мерзавцев и вызволить бедняжек. Затем потребуется потихоньку пробраться на шхуну, перевести их на шлюпку и бежать. Как он одолеет столько людей, где возьмёт шлюпку и как выведет женщин, чтобы этого никто не заметил, он не знал. Привыкнув всё делать методически, он решил сначала осуществить собственное освобождение, а потом уже подумать, как освободить дорогих ему существ.
Как уже было сказано, профессор Фэрфакс был прежде всего учёным-египтологом и в качестве такового призвал для бодрости и воодушевления выдающиеся примеры из древнего мира. Ему предстояло одному победить нескольких врагов, а для этого он должен пробудить в себе дремлющее мужество. Ему придётся сражаться, то есть наносить удары, и, что прискорбно, он мог принимать их. Надо было выбрать момент, когда все расслабятся, и постараться убить, ранить или оглушить как можно больше противников. Очень мешало то, что его руки были стянуты, поэтому необходимо ослабить верёвку и вывернуться из неё. На ходу этого не сделаешь – сразу заметят. Надо подождать до остановки. А пока профессор стал заниматься подготовительной работой, мысленно перенесясь во времена весьма отдалённые. Он представил себя сначала Рамзесом П, потом Рамзесом Ш, перебрал ещё ряд полководцев и, наконец, почти утвердился в образе блистательного Тутмоса Ш. К несчастью, воображение сыграло с ним злую шутку, и, вместо сцен сражений и побед, ему представлялись саркофаги и процесс мумизации тел этих великих людей. Наверное, мешало то, что он не сидел, запрокинув голову, в кресле, а шёл со связанными руками среди опасных отщепенцев. В другое время они вместе с сестрой хохотали бы над такой незадачей, а теперь ему было не до смеха, а сестра… О, боги Древнего Египта, неужели вы отвернулись от одного из немногих уцелевших своих почитателей? Что с его сестрой и дочерью? Что с Джейн, за которую он несёт ответственность? А где-то на заднем плане сознания мелькал образ гнусного кока. И вдруг он понял, что не воображение и не невозможность удобно сесть в привычной позе мешают ему вжиться в героические образы, а самый обыкновенный страх. Осознав это, он неожиданно успокоился. На привале он освободится от верёвок, подождёт, когда все примутся закусывать и отвлекутся, подберёт что-нибудь тяжёлое и обрушится на врагов, как… как боевой слон, хотя это и не относится к изучаемой им древней стране. Пожалуй, он был единственным человеком, не обратившим внимания на заветный бочонок вина.
Заметил ли этот предмет капитан Йенсен? Трудно сказать. На шлюпке он сидел, прислонившись к нему спиной и, наверное, должен был обратить внимание, что там плещется отнюдь не солонина, однако он не выразил удивления и ничего не сказал, а потом, изнурённый болезнью, наверное, забыл об этом. Он лежал на носилках и не шевелился. Лишь тусклый взгляд равнодушных к происходящему глаз доказывал, что несчастный ещё жив.
Дик, снедаемый нетерпением выполнить свою задачу и бежать к отцу, решил, что отряд отошёл на достаточное расстояние.
- Остановимся, ребята, - велел он. – Капитану надо отдохнуть.
«Будто он устал», - подумал изнемогающий Бочка, но приказ одобрил. Место было словно специально выбрано для его нужд. Вон в тех кустах он спрячет бочонок, а потом пару раз туда наведается.
- Вам плохо, капитан? – спросил Дик.
- Да, Френк, мне плохо, - невнятно ответил тот, закрывая глаза. – Носилки так тряслись, что у меня вот-вот будет приступ.
- Сегодня мы никуда больше не пойдём, - сказал молодой человек, встревоженный его состоянием, но и обрадованный убедительным для всех поводом задержаться здесь надолго.
Ещё больше были рады матросы. Они живо устроили лагерь.
Бочка, не замечая, что за ним наблюдает много глаз, благополучно спрятал своё объёмистое сокровище и через некоторое время, очень короткое, но показавшееся ему бесконечным, отправился его навестить. Он уже торопливо вливал в себя любимый напиток, когда рядом возник один из его товарищей по походу.
- Теперь мне, - не попросил, а жадно потребовал он.
Что было делать? Устроить под боком у Тигра драку или словесную перепалку? Помощник капитана сейчас же остановит ссору и отберёт вино.
- Пей, - со злобой согласился Бочка. – Да только веди себя тихо, а то остальные сбегутся.
Тот не успел ответить, что давно установлена очередь, по которой все будут утолять жажду, потому что уже алчно глотал, ни разу не поперхнувшись, хотя Бочка страстно ему этого желал. Только оторвавшись от отверстия, чтобы перевести дух, матрос смог поведать ему о принятом решении. Хозяин бочонка мог проклинать напарников, но противиться не посмел.
Дик с удовольствием наблюдал, как постепенно пьянеют его люди. Профессора он пока не стал развязывать, чтобы не привлекать их внимания. Ничего страшного не произойдёт, если учёный немного подождёт. Для правдоподобия, стремясь показать матросам, что ничего не замечает, молодой человек лёг и сделал вид, что задремал. Он прислушивался к голосам, быстро становившимся невнятными, и выжидал момент, когда можно будет начинать. Как и положено, он выбрал место между пленниками, чтобы не дать им возможности переговариваться, так что ни один из самых придирчивых наблюдателей не смог бы упрекнуть его в небрежности. А что перепилась стража, так он не виноват, что им каким-то чудом удалось пронести вино. Он спит и ни о чём не подозревает.
Когда, как ему показалось, пришло время действовать, он открыл глаза и сел, но тут на его голову обрушился удар, и он повалился обратно.
Глава 31
Ещё одно знакомство среди акул
Берта не ожидала, что настолько ослабла. На палубе ей стало так нехорошо, что она долго стояла, борясь с головокружением. В таком виде и застал её вернувшийся капитан Линч.
- Тебе плохо, девочка? – участливо спросил он.
- Нет, сейчас пройдёт. Я так долго сидела взаперти, без солнца, без свежего воздуха. Сейчас… Простите…
Хьюго подхватил её и бережно усадил на палубу.
Берта всегда была некрасива, но всё искупалось весёлостью, озарявшей её существо. Теперь это была изнурённая условиями содержания и постоянным страхом тень. Она была старше Джейн и Розы, а перенесённые страдания наложили на её облик трагический отпечаток.
- Тебя били? Мучили? – спросил Хьюго.
- Нет. Они… Они всё время угрожали моему брату, что… сделают мне плохо… Это было ужасно! Они говорили такие страшные вещи… Что с Акселем? Он очень изменился. Он болен? Мне кажется, что он опасно болен.
- Всё будет в порядке, Берта. Он на берегу. Совсем скоро его освободят. Может быть, он уже на свободе.
«Ещё не на свободе, - подумал он. – Дику надо увести людей подальше и дать им напиться. Надеюсь, мальчик сообразит, что делать».
Берта еле заметно улыбнулась. Если бы Джо, знавший её с младенчества, увидел её сейчас, у него бы разорвалось сердце.
- Спасибо, - поблагодарила девушка. – Вы говорите, что вы друг моего дяди? Как вас зовут?
Хьюго видел, что это уже не девочка, а молоденькая девушка, но она казалась ему такой несчастной и трогательной, что он продолжал её так называть, пользуясь преимуществами своего возраста.
- Прозвище, под которым меня знал твой дядя, девочка, мне уже не подходит, поэтому зови меня мистером Линчем.
- Мистер Линч, - повторила Берта. – Линч. Кажется, мне знакомо ваше имя.
- Нет. Твой дядя его не знал. Я был в то время молод, а он был ещё совсем мальчишкой, и мы называли друг друга по прозвищам. Тебе лучше, Берта?
- Да. Мне почти хорошо.
Хьюго помог ей встать.
- Нам надо отсюда уходить, - сообщил он. – Я не знаю, когда твои мучители вернутся, поэтому не будем терять времени. Шлюпки нет, и мне надо соорудить что-то в виде плота.
«Надёжного плота, - подумал он. – Я не доверяю акулам. Это только человек воображает, что он значит больше, чем внушительный по размеру и в меру вкусный кусок мяса, а акулы этого не знают и пообедают нами без размышлений. Мне рассказывали, что бывали случаи, редкие, но всё же бывали, когда они опрокидывали или разбивали лодки. А возле нас большие белые акулы, и одна из них особо крупная. Только Берте это знать не нужно. Однако как много времени уйдёт на сооружение чёртового плота!»
Девушка увидела труп и вздрогнула.
- Это Рыжий, - прошептала она.
- Да, девочка, это Рыжий, - подтвердил
