Бешеного…
Исидора страдала, слушая своего повелителя. Ей было до слёз жаль бедняжку, которую привёл сюда симпатичный ей моряк и которую выгнал её муж, самого этого моряка, при таких страшных обстоятельствах потерявшего дочь, ребёнка, оказавшегося невинной жертвой мстительности её мужа, всех тех, кого с жестоким удовольствием он перечислял, но она помнила, как, искалеченная жестокими людьми, лишившаяся красоты, немая, она умирала от голода и болезней и никто не пожалел её, и лишь владелец этой таверны дал ей приют, а потом женился на ней. Что бы она ни вынесла от него, что бы ни предстояло ей вытерпеть, она будет выполнять любое его желание, угождать ему, как преданная собака.
- Ещё мелочи, но они приятные, - продолжал её властелин. - Давно я не встречался с этой горничной, моей обожаемой Мэри…
Тут он обратил внимание, какими напряжёнными стали глаза, устремлённые на него, и понял, как, не сходя с кресла, можно унизить жену и заставить её страдать.
- Что смотришь, уродина? Неужели думаешь, что я век буду любоваться на твою мерзкую рожу? Будь счастлива, что ты моя законная супруга, а моей незаконной супругой будет эта милашка, красоточка, моя обожаемая Мэри. Я только с ней могу отдохнуть от твоего уродства. Ты же грязь. Ты хуже помоев, которые ты выливаешь. Будь счастлива, что я терплю тебя в своём доме.
Он увидел застывшие глаза и подумал, что эта женщина слишком привыкла к унижениям и до её грубой души не может добраться такая тонкая издёвка.
- Иди работать, дрянь, - велел он. - Скоро придут посетители.
Исидора покорно исчезла за дверью, и мистер Паркер сейчас же перестал о ней думать.
«С Мэри надо встретиться, - размышлял он. - Мне она больше не нужна, но она так смешно ждёт кончины моей тяжелобольной супруги, что надо ей объяснить её ошибку. Эта доверчивая дура отняла у меня очень много времени, но если я не увижусь с ней в ближайшее время, то она, чего доброго, припрётся сюда. Придётся в последний раз сходить на это свидание и сказать… Что бы ей такое сказать?»
Мэри соскучилась по своему почтенному поклоннику. Из-за трагедии, разыгравшейся в доме, из-за допросов полицейских и общей суеты она не могла ходить на привычные свидания. Она даже не подозревала, что мистер Паркер надолго покидал своё заведение, чтобы быть недоступным для ареста, если племянник сэра Роберта проговорится про похищение ребёнка. Когда наконец она получила возможность покинуть дом, на условленном месте хозяина таверны не оказалось. Мэри заподозрила, что он устал её ждать и больше не придёт. Всю неделю она ходила грустная и даже плакала, когда её никто не видел. В следующий выходной она принарядилась особенно старательно и с томящимся от надежды сердцем пошла на обычное место их встреч, но своего поклонника так и не дождалась.
- Вот и конец, - произнесла она вслух. - Бедная Мэри, никогда тебе не стать миссис Паркер, женой уважаемого владельца таверны, женщиной с завидным положением в обществе.
Но надежда - особа очень упрямая и не желает покидать всякого человека, за редким исключением. Не оставила она и горничную.
«А что если его жене стало совсем плохо? - подумала она. - Разве он может покинуть бедняжку, когда она при смерти? Вдруг как раз сейчас она испускает последний вздох?»
Чтобы не ранить чувства мистера Паркера и деликатно выразить ему сочувствие, для следующей встречи Мэри оделась очень строго, хоть и с доступным для неё изяществом. Она вышла из дома с убеждением, что сегодня точно увидит человека… не совсем любимого, но почти любимого, сегодня же её положение определится, и из утешительницы она превратится в невесту, а через положенное для траура время - в жену. Даже Годфри заметил её приподнятое настроение и попытался выяснить, чему она так радуется, но получил добрый совет не лезть не в своё дело.
Мистер Паркер тоже надумал встретиться с неё именно в этот день. Особо принаряжаться у него не было нужды, поэтому он велел жене хорошенько вычистить обычный для выхода в город костюм.
- Что вылупилась, уродина? - обратился он к ней с привычной полудобродушной грубостью - Да, я иду в город. А знаешь, для чего я иду в город? На свидание с красивой женщиной. А ты готовься к приёму посетителей, дура.
Ему понравилась собственная выдумка дразнить жену предполагаемой любовницей, и он с излишним усердием занимался этим целую неделю. Взгляд Исидоры показался ему погрустневшим, поэтому он еще раз сообщил, насколько хороша его обожаемая Мэри.
- Наверное, скоро она переедет сюда, - придумал он, - и ты сама убедишься, что перед такой женщиной трудно устоять. Заранее приготовься прислуживать ей получше, а то я рассержусь.
И, очень довольный своей выдумкой, он ушёл.
Исидора стояла, как пригвождённая к месту. Она терзалась постоянными рассуждениями мужа о своей любовнице, ненавидела себя за своё уродство, ревновала, рыдала, когда оставалась одна, но терпела, сегодня же ей было сказано, что эта женщина переедет к ним в дом, а она, законная жена, должна будет угождать любовнице. Она бы умерла, услышав такое, но её спасло подозрение, что её изобретательный супруг просто решил по-новому над ней издеваться.
Когда мистер Паркер ушёл достаточно далеко, она последовала за ним, чтобы своими глазами убедиться, что её ревность беспочвенна. Наверное, он будет готовить очередной этап мести своим знакомым, которых ей было жаль, но которые не отнимали у неё мужа.
Хозяин «Весёлой лошади» ещё издали увидел поджидавшую его горничную и почувствовал прилив бодрости, а Мэри, едва заметила его, вся так и засветилась от счастья.
- Дорогой мистер Паркер, как я рада вас видеть! - воскликнула она.
- Милая Мэри, я думал, что умру в разлуке с вами, - вторил он ей.
Исидоре достаточно было услышать эти реплики, увидеть вспыхнувшее лицо женщины, чтобы понять, что муж не просто её дразнил, что все его слова были правдой. Она не нашла в себе сил наблюдать за ними дальше и, не помня себя от душивших её чувств, бросилась прочь.
- Как давно мы не виделись! - говорила Мэри. - Вам ведь известно, какой ужас мы пережили?
Мистеру Паркеру стало интересно услышать о разыгравшейся драме из первоисточника, и Мэри сейчас же принялась расписывать, как мистер Дадли у них на глазах шагнул к дяде и протянул к нему руку, чтобы его толкнуть, а после этого старый сэр Роберт упал.
«Как глупо с его стороны, - подумал её внимательный слушатель. - Он казался мне умнее».
- А вы видели, как он толкнул его?
- Нет, - призналась Мэри. - Миссис Бейнс так кричала, что украли девочку, что все мы в основном смотрели на неё. Но наш лакей Годфри заметил, что он протянул руку до того, как хозяин начал падать, а я и наша кухарка увидели, что мистер Дадли не успел убрать руку, которую он протянул к дяде, а тот тянется к нему, словно хочет за него уцепиться и смотрит так страшно, так страшно… Потом обнаружили, что мистер Дадли подложил на ступеньку маленькую круглую штучку, из-за которой бедный сэр Роберт и не смог удержаться на ногах. А при помощи этой штучки прикреплялась к своему месту фарфоровая обезьянка. Куда же она делась, если мистер Дадли вошёл в дом, не пробыл там и трёх минут, сразу вышел, а вернулся через очень короткое время? Ясно, что он выдернул эту штучку из фигурки, а потом пошёл эту фигурку выбросить. У него на подошве даже нашли что-то белое вроде фарфоровой пыли.
«Ещё глупее, - подумал мистер Паркер. - Зачем ему понадобилось брать какую-то штучку в самом доме? Зачем выходить из дома, чтобы уничтожить фарфоровую фигурку, привлекая к себе внимание, если её можно было спрятать в самом доме? Да и нужно ли было её прятать?»
Пока из всех, кто знал подробности трагедии в доме сэра Роберта, только владелец таверны заподозрил, что старика не толкали, что произошла ошибка, что казнили неповинного в этом убийстве человека, но он был уверен, что зато было другое убийство, которое восприняли как несчастный случай, и за это-то убийство мистер Дадли и должен был ответить. Но Мэри он, разумеется, не стал высказывать своё мнение. Он не сочувствовал своему клиенту и, хоть и сожалел о неполученной за похищение ребёнка плате, был очень рад, что этого человека больше нет в живых. Ему было бы не слишком приятно сознавать, что молодчик может когда-нибудь проговориться об участии мистера Паркера в его преступных делах.
- Вы пережили тяжёлое время, моя дорогая, - заметил он.
- Вы так долго не приходили, дорогой мистер Паркер, что я подумала, не переживаете ли и вы тяжёлое время, - ответила Мэри.
Грешная душа хозяина таверны ушла в пятки. Он подумал, не намекает ли женщина на то, что он скрывался, чтобы избежать наказания. Неужели она знает о похищении?
- Что вы имеете в виду? - спросил он, пытаясь не выдать охватившего его трепета.
- Я думала, что вашей несчастной супруге стало хуже, поэтому вы не можете отойти от её постели, - объяснила Мэри.
Мистер Паркер вздохнул свободнее и ощутил ненависть к ней за то, что она заставила его так перепугаться.
- Я могу в любое время отойти от её постели, моя милая.
- А как себя чувствует бедная страдалица, дорогой мистер Паркер?
- А какое вам дело до моей жены, дрожайшая?
Мэри не могла понять ни этих слов, ни переменившегося тона, который из любезного превратился в холодный.
- Как же? - пролепетала она. - Вы же сами…
- Что «я сам»? Слава богу, моя супруга жива, здорова и отлично помогает мне содержать моё заведение. А вы думали, что я променяю её на вас? Вы давно подходили к зеркалу, милая? Вами может прельститься только выживший из ума старик. Сколько вам лет? Вы увяли, как лист осенью. Неужели вы полагаете, что сумеете скрыть это под лентами и кружевами?
Мистер Паркер ожидал, что она сейчас расплачется, упадёт в обморок, убежит, сгорая от стыда и унижения. Он даже пригнулся, чтобы показать, что его душит смех. Но он и предположить не мог, до какой степени её сразят его оскорбления. Мэри тоже не ожидала, что, вместо того чтобы зарыдать, она нагнётся, поднимет с земли камень и шарахнет им по словно бы нарочно для этого склонённой ненавистной теперь уже голове с бесцветными жидкими волосами. Опомнилась она, только увидев, как голова дёрнулась и стала заваливаться набок вместе с телом, к которому была прикреплена. Ей даже показалось, что под ударом камня что-то хрустнуло. Теперь уж ей было не до обид. Она слабо вскрикнула и бросилась бежать, надеясь, что в этом укромном уголке под деревьями её никто не заметил.
Мистер Паркер не слышал хруста собственного черепа, он вообще ничего не слышал, но зато видел яркие звёзды, а может, искры, так и посыпавшиеся из глаз. Потом он уже ничего не видел, не слышал и не чувствовал.
Мэри прибежала домой в ужасе и смятении, но перед самым входом собралась с силами и сделала вид, что с ней ничего не произошло.
- Какая вы сегодня красоточка, Мэри! - воскликнул Годфри.
Он не кривил душой: раскрасневшаяся, охваченная лихорадочным жаром, со сверкающими глазами, она выглядела восхитительно.
- У меня разболелась голова, - пожаловалась Мэри. - Я пойду в свою комнату.
Там она принялась плакать. Ей казалось, что вот-вот нагрянет полиция и её повесят, как мистера Дадли.
Когда почтенный владелец «Весёлой лошади» открыл глаза, у него было ощущение, словно это жизнерадостное животное огрело его копытом по макушке. Он застонал,
