судя по ее полным ярости взглядам, которые она бросала на него. И по змеившейся на губах злобной гримасе, обнажившей ее крошечные белые клыки. И по тому, упрямо тянулись в его сторону ее похожие на вылезших на поверхность червяков щупальца, которые собрались вокруг ее физиономии, словно волосы Медузы-Горгоны.
Между тем цветки с Эрикой и Таггартом продолжали развиваться. Их стебли утолщались в нужных местах и, наконец, зеленые чехлы, в которые они были облачены, лопнули спереди, явив миру их человеческое обличье. Это был самый продолжительный и неприятный стриптиз в жизни Таггарта.
Эрика-цветок глядела на него, не скрывая своего презрения, которое растягивалось в бесконечную, презрительную усмешку, по мере того, как тянулись столетия. Таггарт-цветок, со своей стороны, отвечал на ее презрение гримасами и ухмылками, и даже ухитрился подмигнуть ей левым глазом. Таг наверно бы пришел в бешенство от этого паясничания, если бы не летаргия, навалившаяся на него тяжестью тянущихся столетий. Но он чувствовал себя буквально пригвожденным к стулу непонятной, нечеловеческой скукой. Неужели он имеет что-то общее с этим идиотом в реальной жизни!
Он чувствовал приступы нестерпимой жажды и головокружение от голода, но ощущения притуплялись чувством бесконечной усталости и неизбывного равнодушия ко всему окружающему. В тысячный раз он пытался убедить себя, что человека нельзя подвергнуть гипнозу против его воли, что транс, в который его повергла эта ужасная женщина, не может продолжаться бесконечно, что такое не может случиться с ним — одним из влиятельнейших людей планеты, который сам влиял на умы и чувства миллионов людей, издателем популярнейшего порно-журнала, правнуком великой Вероники, правителем Замка Кисок, великим волшебником- садоводом…
И тысячи раз далекий женский голосок доносился до него из глубин его мозга с одной и той же магической формулой: "хвастун-пачкун-потаскун…".
И он снова погружался в забытье, длящееся столетия…
Спустя двенадцать тысяч лет он услышал, как открылась тайная дверь и по коридору раздались звуки медленных тяжелых шагов. Кто-то склонился над ним и взял с пола красную лейку. Это был, конечно же, Ансельмо, он успел рассмотреть его краем глаза. Кому другому могла принадлежать эта огромная лапища, похожая на кусок вареной свинины, и эта физиономия, огромная, словно белая лошадиная морда, ибо древний сицилиец был не только глухонемым, но вдобавок, страдал акромегалией.
Таг пробовал кричать, он произносил его имя шепотом и даже поманил его пальцем (или так ему казалось), но безуспешно. Не удостоив своего хозяина даже взглядом, Ансельмо занялся своими обычными делами.
Шли годы и столетия, в течение которых слышались то скрежет кованых сапог по голому бетону пола, то оглушительный шум воды из крана, пока Ансельмо поливал, удобрял и подравнивал растения. Дважды гремел телефон и из трубки неслись звуки повторяемого заклинания, но Ансельмо продолжал работать, как ни в чем не бывало. Оба раза Таг попытался уронить трубку на пол, чтобы привлечь его внимание, но вместо этого, только плотнее прижимал ее к уху. В третий раз телефон разразился резким "бззз", и на этот раз это произошло раньше, чем интервал, к которому он уже привык. В трубке раздался прокуренный мужской голос: "Таг? Это Джордж. Слушай, у меня все готово для отстрела этих чертовых львов. Поехали? Нас ждет Родезия". К неописуемому ужасу Тага, все, что он смог выдавить из себя, было сухое "Нет, спасибо"¸ и сразу положил трубку на место.
Наконец, Ансельмо подошел к столу с горшками и стал методично обрабатывать стоящие там цветки, никак не реагируя на отчаянные мысленные вопли Тага, которые перешли в настоящую истерику из-за нестерпимой жажды, которую Ансельмо вызвал, опрыскивая водой растения. Он силился крикнуть ему: "Ради всего святого, прысни мне хоть каплю водички в рот!".
Закончив работать с Эрикой, Ансельмо перешел к вампирше (тут он проявил осторожность, увидев, как упорно подбираются к его ручищами выросшие на целый фут щупальца), и, наконец, повернулся к Таггарту. И тут в его поведении произошла резкая перемена. Он застыл на месте, как вол, и долгое время стоял неподвижно, уставившись на глупо ухмыляющуюся головку-орех цветка Таггарта. В сердце Тага вновь затеплилась надежда.
Затем Ансельмо повернулся и уставился так же тупо на своего хозяина в натуральную величину. Таг теперь уже воспылал надеждой. Но если хоть что-то можно было бы прочесть в выражении этого белого, огромного, как бадья, лица…
Затем Ансельмо снова повернулся к цветку и, уставившись на крошечную голову шефа, озадаченно, словно лошадь, отмахивающаяся от мух, тряхнул головой, пожал широкими плечами и отправился по своим делам по проходу, грузно передвигая ноги. Тайная дверь открылась, а затем снова закрылась за ним. В своем воспаленном бессильным гневом воображении Таг представил, как Ансельмо открывает дверь-ловушку, ведущую в преисподнюю и, оступившись, летит туда в наказание за непослушание.
Еще, может, тысячелетие, и десять телефонных звонков, промелькнуло, как одно мгновение, и во время одиннадцатого Эрика подвела итог:
- Я знаю, что твой сад находится под бассейном. Но как мне туда попасть?
Таг напряг всю свою волю и мысленно передал ей следующее:
"Скорее я продам черту душу, чем скажу тебе об этом. Я лучше в ад попаду. Я лучше стану нищим. Ты — воплощение зла, о котором меня всегда предупреждала прабабка. Ты — царица ведьм. Нет!".
Но в ответ в телефоне послышался его собственный голос:
- Поверни направо в конце главной лестницы. Седьмая вертикальная лепнина от края стены. Седьмая круглая розетка от пола. Нажми на нее три раза, а потом еще раз.
- Ну что ж, благодарю. Я скоро буду. Кстати, ты уже в аду, и у тебя нет выбора. И пора тебе покинуть свою бренную оболочку, пора! Тебе все равно не к чему в ней оставаться. Так что давай, больше не смотри ни на мой цветок, ни на цветок вампирши. Смотри на свой собственный, смотри и выходи из тела побыстрей и ныряй туда, ныряй, ныряй!
И Таг повиновался. Прошло столетие или около того, и в движениях головки цветка и его собственной появилась странная синхронность. Они обе заморгали глазами и… вдруг его голова стала очень большой и далекой. Совсем, как луна. Скосив глаза вниз, Таг увидел, что вокруг шеи у него образовался жесткий зеленый ворот. Его первой реакцией была беспомощная попытка спроецировать себя назад, в свое "законное" тело. Однако, бросив на него взгляд, он передумал. Огромная слоновая туша, возвышающаяся у стола, эта гора мяса с лунообразной головой, на вид была совершенно безжизненной.
Это открытие, однако, не повергло его в такое уныние, которое следовало бы ожидать. Он чувствовал себя возрожденным к новой жизни, неизвестно откуда появилась уверенность в своих собственных силах, хотя все, что ему удавалось сделать, это повернуть кое-как голову и покачать туловищем. Возможно, эти ощущения были вызваны тем, что он больше не чувствовал жажды: Ансельмо его хорошо полил и теперь прохладная влага проникла внутрь сквозь все его поры.
Время снова понеслось вперед гигантскими скачками, и минуты больше не тянулись, как годы.
Или, возможно, необыкновенное ликование, которое он чувствовал во всем своем существе, было результатом его обострившейся чувствительности. Малейшие дуновения воздуха, которые он бы и не заметил раньше, теперь ласкали его грудь, словно воды лесного ручья. Летящая пушинка ударилась о него, словно пущенный кем-то бумажный самолетик. Все вокруг блестело новыми яркими красками, словно он видел все глазами новорожденного. В воздухе носилась целая симфония запахов, идущих, в основном, от девушек-цветков, и он понял, что в той, своей прежней жизни, он этого не знал, а сейчас он мог по желанию выхватить и насладиться любым инструментом этого мощного оркестра.
И теперь он все слышал с необыкновенной четкостью и чистотой. Ему стало хорошо слышно все, о чем говорили его бывшие подопечные!
- Мы тебя ненавидим, Таг Адамс, мы проклинаем и презираем тебя! – нараспев повторяли девицы, пересыпая свой речетатив непристойностями на нескольких языках. Его грудь буквально распирало от гордости. Это было похоже на гимн в его честь. Не удивительно, что его маленький коллега выглядел таким счастливым. А где же он теперь? Поглощен его собственным, человеческим сознанием? Ну, не важно, просто будем слушать и наблюдать за тем, что творится вокруг… Интересно, что эта француженка говорит о нем на своем языке?
- Наслаждаешься? Ну что ж, наслаждайся, пока можешь, - сладким голосом вставила в общий хор свою реплику Эрика.
- Да заткнись ты! – огрызнулся он, резко повернувшись к ней. О! да у нее действительно впереди все в порядке, о чем он мог только догадываться, когда она впервые вошла в его офис. Оглядев ее пышную грудь, он даже присвистнул от удивления.
- Ну и мужлан, - отрезала Эрика-цветок, презрительно передернув плечами. – Обними-ка его за меня, Рыжая.
Вампирша, с ее более гибким стеблем, чем у цветков-мимиков, выгнулась в его сторону. Ее искаженный гневом лик в ореоле змеящихся щупальцев, кривился злобными гримасами. Глаза аж побелели от злости. Обнаженные клыки клацали и скрежетали. Упругие, в дюйм толщиной, щупальца обвились вокруг него, отгородив от всех кроваво-красной клеткой, а их присоски с острыми иглами внутри, почти касались его стебля, и один даже медленно вонзил свое жало в его обнаженную грудь.
- Ладно, оставь его, - скомандовала Эрика-цветок.
Где-то вдали раздались скрежещущие звуки. Красные щупальца разомкнулись и убрались восвояси. Скрежет продолжался.
Оказывается, это открыли тайную дверь. Послышался глухой стук приближающихся гигантских шагов. Колебания бетонного пола от ударов ног о него передавались Тагу через стол, горшок и окружавшую его корни землю.
В комнату вошла Эрика Слайкер. Девушка была высотой с небольшую пальму. Тагу казалось, что перед ним возник огромный динозавр. Именно такой являлась ему в воображении Царица Ведьм.
На ней была шуба из платиновой норки, которая была накинута на ее знаменитый, отделанный жемчугом жемчужно-серый костюм. К левому лацкану была пришпилена ветка белых похоронных лилий. Левым локтем она прижимала к себе небольшую белую коробку, которая Тагу показалась величиной с ящик для пианино. В ней что-то гудело внутри, словно одновременно работали несколько электромоторов.
Она остановилась на полпути, бросив взгляд на три горшка, занятых цветками ее сестры Алисы.
- Спаси нас, спаси нас! – глядя на нее, завопили все девушки-цветы.
В ответ Эрика только грустно покачала головой. Затем она повернулась к трем Алисам и, схватив завопивших девушек за стебли, вырвала их с корнями из горшков.
- Неизлечима, так умри, дорогая, - произнесла она громовым голосом, - Что толку жить так, как ты живешь.
Она наклонилась и с размаху хватила Алисами о бетонный пол. Удар был такой силы, что от вибраций, идущих от пола, у Тага затряслось все внутри.
Все девушки-цветы в одно мгновение замолкли. Тяжелые шаги Командора приближались к Тагу. Эрика поставила белую коробку на рабочий стол с горшками. Электрические моторы,
