непрерывно гудящие внутри нее, добавили свои собственные вибрации к остальному бедламу. Таг корчился в муках. Он начал понимать, почему его девушки-цветы так не любили, когда он слушал здесь музыку по ночам, включив стереопроигрыватель на полную мощность. Эрика склонилась над ним, и это было так, словно из-за горы Рашмор вышла луна.
- Ну что, каково оказаться в роли чувствительного растения, м-р Адамс? – прогромыхала она откуда-то издалека.
- Что б тебя моя прабабка в аду замучила, - пискнул Таг в ответ.
- Эрику можно найти в Веронике, - ответила она загадочно. Затем она повернулась к его застывшему в кресле трупу и медленно размотала иссиня-черный волос, закрученный вокруг его уха. Помахав им перед физиономией Тага, она сказала:
- Есть много вариантов использования волос в черной магии, м-р Адамс. И много способов противодействия волшебным чарам.
Затем, сунув руку в землю своего горшка, она осторожно высвободила корни своего двойника-растения и, слегка встряхнув их, вытащила наружу. Обернув их мокрым платком, она просунула растение между цветами лилий и закрепила его на лацкане.
После этого она задумчиво посмотрела на Таг поверх белой, стоявшей на столе коробки.
- Повелители шабаша ведьм невзлюбили вас, м-р Адамс, - сказала она шепотом, прозвучавшим, как раскаты отдаленного грома.
И она сняла крышку с коробки.
Черная, с желтыми полосками пчела, величиной с полугодовалого котенка, выползла наружу и устроилась на краю коробки.
- Вы знаете, что сами продиктовали нам свое завещание и тем самым подписали свой смертный приговор, м-р Адамс, - продолжала она. – Это было через час после нашей с вами встречи в офисе. И вы сделали это сразу в нескольких смыслах.
Гудя, словно газонокосилка, пчела сорвалась с края коробки и стала кружиться над Тагом.
- В конце концов, вы уже и так пожили немало, - продолжала Эрика, - почитай, четырнадцать тысяч лет, так ведь? Даже, притом, что большая часть этих тысячелетий прошла здесь за последние несколько дней.
Слезы ужаса катились по щекам Тага, пока он, вытягивая что есть силы шею, следил за полетом чудовища. Как часто в прошлом он спрашивал себя, что означали капельки росы, выступавшие на щеках его девушек-цветков. Теперь он знал.
- Скоро я вас покину, м-р Адамс, - сказала Эрика, - и вы останетесь здесь навсегда. Дверной замок будет сломан и сюда никто не сможет войти. Ансельмо наверно вообразит, что это вы сами сделали ему в отместку. Я не выключу свет — это будет мой добрый жест остальным страдалицам.
Пчела приземлилась на плечо Тага, словно живой шестипалый вертолет. От нее шел резкий, неприятный запах. Миллионы воплей комком застряли у него в горле, потому что он боялся показать свой страх.
- Не бойтесь, - продолжала громыхать Эрика, - пчелы не жалят цветы. Если они их не раздражают, конечно. А запах мужского цветка особенно привлекателен для пчел этого вида.
Еще две пчелы вскарабкались на край коробки, взлетели и стали кружиться над его головой.
- Это большая честь для вас, м-р Адамс, - ехидно заметила Эрика, - Судя по материалам вашего журнала, вы всегда хотели, чтобы это случилось. Это необыкновенная судьба, говоря вашими же словами.
Пчелы продолжали вылетать из коробки. Вторая пчела села Тагу на шею, а первая медленно проползла вниз по груди, а ее липкие, обрамленные жесткими волосками лапки невыносимо щекотали и покалывали кожу, а жало болталось из стороны в сторону прямо у него перед глазами.
- Да, вот что я хочу сказать, - вставая, объяснила Эрика. – Эти пчелы просто перенесут вашу пыльцу на ваших очаровательных девушек.
Она сделала широкий жест руками, как бы охватывая все пространство оранжереи. Затем она наклонилась к нему и закончила:
- Но прежде чем перенести ее на них, они должны собрать ее с вас, м-р Адамс.
Фредерик Браун
Маргаритки
Д-р Михаэлсон знакомил свою жену, которую звали мадам Михаэлсон, со своей лабораторией, расположенной прямо в оранжерее. Она появилась здесь впервые за несколько месяцев, за которые его хозяйство сильно изменилось, потому что было завезено новое оборудование.
- Послушай, Джон, - спросила она его в конце осмотра, - а ты меня не разыгрывал, когда говорил, что тебе в ходе опытов удалось наладить контакт с растениями? Я подумала, ты шутишь.
- Отнюдь нет, - ответил д-р Михаэлсон. – Вопреки общепринятому мнению, цветы обладают некоторой долей интеллекта.
- Но неужели они способны разговаривать?
- Не так, как мы. Однако, вопреки общепринятому мнению, они все-таки общаются между собой. Как бы телепатически, понимаешь, и скорее, в виде образов, а не словами.
- Ну, хорошо, допустим¸ между собой, но неужели…
- Вопреки общепринятому мнению, моя дорогая, даже между человеком и растением можно наладить общение, хотя до сих пор мне удавалось установить только одностороннюю связь. Другими словами, я улавливаю их мысли, но сам передать им то, что я думаю, не могу.
- Но, как тебе это удается, Джон?
- Вопреки общепринятому мнению, - снова начал ее муж, - мысли, как человеческие, так и растительные, представляют собой электромагнитные волны, которые можно… А, подожди, мне будет легче показать тебе, дорогая.
Он окликнул ассистентку, работавшую в дальнем конце лаборатории:
- Мисс Уилсон, будьте добры, принесите мне, пожалуйста, коммуникатор.
Мисс Уилсон принесла коммуникатор. Он состоял из головной повязки, от которой шел провод к гибкому прутику, укрепленному на эбонитовой ручке. Д-р Михаэлсон надел повязку на голову жены и дал ей прутик в руку.
- Прибор очень прост в употреблении, - сказал он ей. – Поднеси прутик к цветку — он будет действовать как антенна, принимающая его мыслеобразы. И ты сама убедишься, что вопреки общепринятому мнению…
Но миссис Михаэлсон уже не слушала мужа. Она поднесла прутик к стоящему на подоконнике горшку с маргаритками. Через мгновение она положила прибор на подоконник и вытащила из сумочки маленький блестящий браунинг. Вначале она застрелила мужа, а потом и его ассистентку, мисс Уилсон.
Вопреки общераспространенному мнению, маргаритки все-таки пробалтываются.
Маргарет Сэнт Клер
Садовник
Известно, что полицейские даже в космосе не соблюдают правил уличного движения. Дорожные знаки, такие, например, как "Парковка запрещена", им вообще не указ. А некоторые могут стащить яблоко прямо на глазах у владельца фруктовой палатки. Стоит человеку немного возвыситься над остальными, как он уже думает, что для него закон не писан. Именно так и рассуждал Тиглат Гоббс, временно исполняющий обязанности начальника бюро межпланетарной консервации растений, когда он решил срубить священное дерево-бутандру.
Похоже, что он делал это из чистого бахвальства, ведь священная роща¸ где растут деревья-бутандры (а таких рощ всего пятьдесят на всю нашу Вселенную), хорошо охраняется с помощью специальных предупредительных знаков.
Кроме предупреждений, написанных на всех основных планетарных языках, там есть целый набор и местных пиктограмм планеты Кассиди, выполненных просто и предельно реалистично. Они настолько наглядны, что даже существу с низким интеллектом не трудно понять, что рубка и порча этих деревьев является одним из самых тяжких преступлений во Вселенной, и что совершивший это преступное деяние, будет наказан, а после наказания ему придется полностью возместить нанесенный им урон.
Все пиктограммы, предупреждающие о наказании, выглядят весьма грозно, особенно та, в которой говорится о возмещении урона. Пиктограммы выполнены светло-зеленым цветом, напоминающим цвет только что распустившегося листа бутандры.
Однако, Гоббс был просто зарвавшимся чиновником. Он поверг в шок Рейнальда, маленького Кассидийского майора, приставленного к нему для сопровождения, когда вошел в священную рощу, как в свои владения. Увидя его смятение, Гоббсу захотелось еще больше позлить этого местного клерка.
Он с мрачным видом шагал по аллее из деревьев, зеленые кроны которых чуть слышно шелестели у него над головой. Затем его властный взгляд упал на самое юное деревцо бутандры, гибкий, покрытый светлой корой ствол которого раскачивался под порывами ветра.
- Вот здесь они растут слишком близко друг к другу, - недовольным голосом сказал Гоббс. – Надо сделать прореживание.
И пока Рейнальд, застыв в немом ужасе, смотрел на него, он вытащил из-за пояса небольшой топорик и с размаху вонзил его в тонкий ствол. Хрясть, и из раны брызнул светлый сок, а через мгновение деревце было уже у него в руках.
- А из него, пожалуй, выйдет хорошая трость, - сказал Гоббс, удовлетворенно оглядывая изувеченный стебель.
Шоколадного цвета лицо Рейнальда стало пепельным, но он промолчал. Неловко повернувшись, он нетвердыми шагами прошел к стоявшему рядом вертолету и взобравшись в кабину, остался там, пока Гоббс завершал свою инспекцию рощи. Только в конце их возвращения в город клерк снова обрел дар речи.
- Вам не следовало этого делать, сэр, - сказал он тихо, оттягивая пальцем взмокший от пота воротник мундира.
В ответ Гоббс только презрительно фыркнул. Он бросил взгляд на зажатый между коленями обрубок бутандры.
- А почему бы нет? – холодно заметил он. – У меня есть полномочия проводить обрезку и прореживание всех инспектируемых мной плантаций.
- Конечно, сэр. Но это же было дерево-бутандра.
- Какое это имеет отношение к делу?
- Дело в том, что на планете Кассиди всегда было пятьдесят деревьев бутандры. Всегда, за всю нашу историю. Мы называем это счастливой цифрой Кассиди. - Рейнальд облизал пересохшие губы. - Дерево, которое вы срубили, уже не вырастет. Я не знаю, что произойдет, если на планете останется только сорок девять деревьев. Кроме того, то, что вы сделали, очень опасно. Я имею в виду, опасно для вас, сэр.
Гоббс хрипло рассмеялся.
- Ты забываешь о моем положении, - отпарировал он. – Ваше правительство мне не указ. Даже если б они и захотели что-то сделать, они ничего против меня не могут.
По лицу Рейнальда пробежала едва заметная усмешка.
- Речь идет не о правительстве, сэр, - мягко возразил он. – Не они этим займутся.
Похоже, что он несколько пришел в себя после перенесенного потрясения.
Рейнальд точно посадил вертолет на крышу правительственного здания, и они оба вылезли из машины. Между тем, в покинутой ими роще у обрубка растения кто-то упрямо пробивался сквозь почву на поверхность земли.
Гоббс покинул планету Кассиди на следующий день, отправляясь в долгое обратное путешествие на Землю. Среди вещей его багажа находилось и очищенное от ветвей, срубленное им деревце бутандры. Сейчас он проявлял о нем особую заботу, потому что одна из горничных в отеле пыталась выбросить его на помойку. Однако, в первые дни полета он был так занят документацией и составлением отчета, что совершенно не думал о своей поклаже.
А в это время на Кассиди, в ресторане отеля шла оживленная беседа.
- Скажи, а что тебе пришло в голову, когда ты в первый раз увидела его? – спросила одну из горничных ее подруга Берта, отвечавшая за уборку нечетных номеров отеля. – Ну, давай, не тяни за душу.
Мари, старшая горничная, ловко подцепила кусок торта из мангостана с движущегося мимо нее конвейера.
- Не знаю, что и сказать, - ответила она. – Я как раз
