украинские книги в Венгерскую Русь, где их раньше никто не видел». Поляки, сумевшие убедить правительство Австро-Венгрии в целесообразности создания новой искусственной нации украинцев, засучив рукава, принялись за дело, и, как выразился малоросский поляк Генрих Яблонский, «вместо насмешек над рутенами, прививать у них сознание национальной отдельности от великороссов для солидарной деятельности против России». Но если Валуевский циркуляр большинством малоруссов был воспринят в основном с пониманием, и волну негодований вызывает по большей части, лишь у сегодняшних свидомых, то Эмский указ, вышедший в 1876 году, принес российской власти действительно огромный вред, ибо вызвал раздражение в малорусских кружках, даже не зараженных сепаратистским настроением, но просто желавших развивать местную культуру и местное наречие. Этот указ изданный государем в городе Эмске, где он находился на отдыхе, гласил:
«Государь Император 18/30 мая 1876 года Высочайше повелеть соизволил:
1. Не допускать ввоза в пределы Империи, без особого на то разрешения Главного Управления по делам печати, каких бы то ни было книг и брошюр, издаваемых за границей на украинском языке;
2. Печатание и издание в Империи оригинальных произведений и переводов на украинском языке воспретить, за исключением лишь:
а) исторических документов и памятников
б) произведений изящной словесности, но с тем, чтобы при печатании исторических памятников, безусловно, удерживалось правописание подлинников; в произведениях же изящной словесности не было допускаемо никаких отступлений от общепринятого русского правописания, и чтобы разрешение на печатание произведений изящной словесности давалось не иначе, как по рассмотрении рукописей в Главном Управлении по делам печати;
3. Воспретить также различные сценические представления и чтения на украинском языке, а равно и печатание на таковом же текста к музыкальным нотам».
В австрийской Галичине, где правительство и поляки восприняли этот указ как подарок судьбы, быстро стало налаживаться печатание книг, на зарождающемся из смеси различных европейских, украинском языке. Так основанное в 1868 году общество «Просвіта» поставило своей целью внедрить новоиспечённый украинский язык во всей русской Галичине. Благо писать о России и её правительстве можно было всё что угодно, ведь строгая российская цензур здесь была бессильна. Вот и хлынули потоки грязи и лжи в духе Духинского, извергаемые в адрес России поляками и просвещёнными русскими ренегатами в народные массы русинов. Правда, спрос на эту писанину был очень невелик, а в противовес украинско- польской «Просвите» Иван Наумович уже в 1874 году организовал русское «Общество имени Качковского». По-видимому тот факт, что это общество было организовано на 6 лет позже «Просвіти» даёт основание нынешним «патриотам» утверждать, что москвофилы, дескать, не заботились о народе, и очень поздно включились в борьбу за простого мужика. Возможно это и так, и москвофилы действительно в «борьбу за простого мужика» включились поздно. Но только это отнюдь не от того что они не заботились о своей популярности в простом народе. Дело в том, что им не было в этом необходимости – бороться за «простого мужика». Мужик и без всякой агитации был целиком и полностью на стороне москвофилов. «Найяскравішим свідченням дійсного співвідношення народовських і москвофільських сил є статистика просвітніх організацій «Общества им. Качковського» та «Просвіти»: тоді як у 1876р. в Галичині першому підпорядковувалася 161 читальня, то другому - всього шість» - пишет Иван Черновол в «Польско-украінской угоді 1890 - 1894 рр.». Какая же это борьба, это избиение младенца, ведь москвофилов в Галичине читало почти в 30 раз больше народа, чем их оппонентов. Но зато после процесса по делу Ольги Грабарь и дальнейших репрессий против москвофилов число читален «Просвиты» стремительно начинает рости: в 1891 году появилось 4 новых читальни, в 1892 – 44, в 1893 ещё 37, в 1894 аж 52 новых читальни и 33 в 1895 году. В итоге в 1895 году «Просвита» прибавила уже 170 читален, в то время как москвофилы подвергались всякого рода утеснениям и гонениям, закончившихся в 1914 году, первым в мире концлагерем для инакомыслящих в Телергофе. Благодаря бестолковой политике российского царизма, не сами галицкие русины-украинофилы, образованных и толковых среди которых были единицы, а хлынувшие в Австро-Венгрию украинофилы с Малороссии стали ментальной обоймой в стволе галицкого украинофильства. Ведь Галицкая земля, не смотря на то, что к началу XX века являлась одной из лидирующих в мире по добычи нефти, как была, так и оставалась одной из самых отсталых европейских провинций. Нищета, забитость, темнота, невежество и пьянство были, по мысли Ивана Наумовича едва ли не главными бичами галицкого народа. «Молися, учися, трудися, трезвися!» взывал он к галичанам считая этот лозунг самым актуальным призывом для галичан того времени. Поэтому нет ничего удивительного в том, что «Просвита» в такой благоприятной серой среде стала развиваться как вирус смертельной заразы в лабораторных условиях современных секретных военных химико-бактериологических лабораторий.
Наверное, именно здесь, приехавший в 80-х годах в Галичину Пантелеймон Кулиш, который в то время ещё возможно сомневался и считал, что украинский и российский это два разных народа, окончательно убедился, что он был не прав, и, посетив католический собор Святого Юра, он напишет: «Это не русская церковь, – думал я, – не русские священнослужители: это костел, в котором метириесают полурусские священнослужители: это Ляхи в православном облачении. Вот чего домогались в Брест-Литовском паписты от наших предков! Они хотели уподобить всю Малороссию Польше и навсегда оторвать нас от великого Русского Мира». На чужой стороне, вдали от родной жизни сильнее чувствуется то, что все миллионы православного народа связывают в одну великую семью, способную стоять за свою национальность. Я истосковался в церкви Св. Юра о России. Как далека она отсюда! Как все здесь ей чуждо! И неужели наша славная Владимирия (Галицкое княжество Н.Г.) отчуждалась этак от нас навсегда?..».
«Я приехал в вашу подгорную Украину оттого, что на днепровской Украине не дают свободно проговорить человеческого слова; а тут мне пришлось толковать с телятами. Надеюсь, что констатируя факты способом широкой исторической критики, я увижу вокруг себя аудиторию получше. С вами же, кажется, и сам Бог ничего не сделает, такие уж вам забиты гвозди в голову» - пишет всё тот же Кулиш в 1882 году.
Но напрасно великий малоросский украинофил надеялся найти «аудиторию получше», ведь ещё многим ранее, когда украинофильство в Галиции только зарождалось, посетивший в конце 60-х годов эти края Кельсиев, в своих «Путевых письмах» писал: «В ответ господам украинофилам я не скажу ничего – с сектантами мудрено спорить, – но пусть же они изучат вопрос и пусть поймут, что теория их гибельна, и что они ведут не только южный народ, но и все славянство, к тому разрыву и к той розни, которая им вовсе не желательна». (Кстати, по-моему, его слова оказались пророчеством).
Во многом «благодаря» стараниям поляков и в частности Агенора Голуховского, с кафедры русского языка и литературы Львовского университета, где он преподавал с 1848 года, в 1867 году (после того как он принял участие во Всероссийской этнографической выставке в составе славянской делегации, что было воспринято как признак притязаний России на славянские земли и демонстрацию австрийскими славянами готовности принять российское подданство) был уволен Яков Головацкий, который, как известно, вскоре был вынужден покинуть Австро-Венгрию. Лишившись своего лидера, некоторые сторонники старорусской партии, к которым в молодости принадлежал и такой видный украинский писатель и поэт как Иван Франко, стали переходить на позиции, ставшего здесь всячески поощряться, украинофильства. Место Головацкого в университете занял украинофил Омельян Огоновский, о котором профессор Лесюк пишет: «Могутню підтримку українська мова одержала зі сторони нового завідувача кафедри української словесності Львівського університету (після Я. Головацького) Омеляна Огоновського». Я же вот себе думаю, а почему бы нашему учёному мужу не вспомнить, как в угоду австрийскому правительству и панам шляхте, тот же самый Огоновский хулил духовную святыню всех украинцев Тараса Григорьевича Шевченко. Произошло это в 1876 году, когда общество «Просвита» приступило к распространению в Галичине двухтомного издания Шевченковского «Кобзаря», приурочив его к пятнадцатой годовщине его смерти. Как известно великий украинец Шевченко, в отличие от набожных галичан никогда не отличался своей любовью к Богу и его антирелигиозные высказывания типа «Все брехня: попи й царі», а тем более призывы к топору, очень актуальны для Австро-Венгрии были, когда они звучали в России, но когда стихи Кобзаря зазвучали в империи Габсбургов, им это естественно не понравилось. А откровение для католиков и униатов того факта что: «…на апостольском престоле чернец годованый сидить…», совсем не входило в планы католической церкви. Так что скандал по поводу шевченковских шедевров поэзии был ещё тот. Весь клерикальный Львов кипел от возмущения. Священники топали ногами и, брызгая слюной, требовали отмены вечеров и празднеств, назначенных по случаю траурной годовщины. И вот тогда «украинец» профессор Омельян Огоновский официально отрёкся от великого украинского поэта и написал в «Русском Сионе»: «Заявляю публично, что если бы я знал, что в Станиславови устраивается вечер в память Шевченко, то я бы ученикам из моей кафедры запретил брать в нём участие». Правда уже в 1893 году, когда галицкие поляки сменили гнев на милость и признали «Кобзарь» вещью полезной, Огоновский сам издал во Львове полный «Кобзарь», с вступительной статьей о жизни Т. Шевченко и с комментариями к его стихотворениям, и даже Драгоманов, лично враждебный Огоновскому, признал это издание за «великий поступ». Такая «могутняя підтримка української мовы» как нельзя лучше показывает кем на самом деле были галицкие украинофилы – по сути - политические проститутки. Вот почему птичка из того же гнезда, только более позднего вылупа Лесюк поёт хвалебные песни в честь себе подобного: «Як філолог у широкому розумінні слова він (Огоновский) залишив після себе значний науковий спадок. Однією з найважливіших його праць була граматика української мови, написана для європейського читача німецькою мовою під назвою «Studien auf dem Gebiete der ruthenischen Sprache» (1880), яка давала досить яскраву й правильну характеристику української мови, фонетичних і граматичних особливостей її діалектів. У книзі він зіставляє українську мову з великоруською, розкриває основні риси української мови, показує її переваги над російською. Учений розробив новий проект правопису, побудований на фонетичному принципі та народній мові. У 1889 році він видав граматику української мови для середніх шкіл, у якій уперше використав цілий ряд мовознавчих термінів, що вживаються і в наш час». А надо
Но такой текст осилить нелегко. Как говаривал Солженицын, неподымный.
Вот бы выжимку страниц на 10.