Я СМЕРТИ БОЛЬШЕ НЕ БОЮСЬ (часть вторая)

отвечает, не опять, внученька, а снова и просит принести водички, а то в горле что-то першит. Всем своим видом показывая, что понимает причину сухости бабушкиного горла, Яна пошла на кухню.
   - Отуж (итак)! – Целестина Богуславовна протянула Яше колоду карт, взглядом показывая, что колоду нужно сдвинуть.
   Он сдвигает ровно полколоды. Ловко перехватив пальцами верхушку и одной рукой, манипулируя только пальцами, бабушка перемешала колоду. Веером пустила её из руки в руку. Когда колода оказалась в левой руке, Яна поставила перед бабушкой хрустальный фужер с водой. Не отвлекаясь от карт, она кивком поблагодарила внучку.
   - Этому гаданию в мою молодость… - Целестина Богуславовна закатила театрально глаза и по лицу пробежала лёгкая тень забытых приятных воспоминаний. – Меня научили в Варшаве, в салоне графини Потоцкой две цыганки-гадалки. Это очень старинное гадание на картах. Не Таро и другие методы. Оно основано на магических элементах шумерских жрецов, ворожей и гадалок древнего Египта… - бабушка сделала маленький глоток воды, - перечислять можно долго. Другими словами, стопроцентной гарантии никто никогда не даст, но в общих чертах… - начала раскладывать карты на зелёной фланелевой скатерти, расчерченной мелом на сегменты. – Знаешь, Яша, надеюсь выражение – sapient sat?
   - Умному достаточно, - ответил Яша.
   - Вот и сделайте из услышанного вывод, - продолжая раскладывать карты, проговорила бабушка, - Вы умны и этого – достаточно.
   Долго смотрела на раскинутые карты. То хмурилась, то в удивлении поднимала брови, то на лице отражалась озабоченность, то на устах играла еле заметная улыбка.
    Заметив напряжённые взгляды внучки и Яши, начала рассказывать увиденное в картах.
     - Не хочу огорчать, детки мои сладкие, но совместного будущего у вас нет! Мне это тоже неприятно – Яша мне однозначно нравится – однако Судьбу не обманешь. Найдёт и накажет. Судя по картам, взрослая жизнь Яночки совершенно другая, отличная от твоей, Яша. У неё, насколько я ещё не разучилась читать карты, она предельно ровная, на зависть. Учёба, муж, семья, дети… Да… Ещё непонятные события, которые произойдут очень скоро и всколыхнут всю страну, вот они-то и разведут вас по разным берегам.
   - Какие? – в унисон спросили Яков и Яна.
   Бабушка не ответила. Продолжила рассказ. Вы встретитесь. Однажды совершенно случайно на каком-то важном мероприятии. Вам будет по сорок лет или около того. С Яной всё. А вот у вас, Яша, жизнь будет весьма насыщенной. Даже чересчур. Событий будет, лопатой не разгрести. Встречи. Расставания. Длинные дороги, протяжённые пути. Слёзы радости и обиды. В одиночестве… рядом с вами не вижу никого. Лежит на сердце дама пик, но это несерьёзно.
    С Яной Яша встретился всё в той же Варшаве, так беззаветно любимой Целестиной Богуславовной и часто вспоминаемой, на международной выставке совремённого искусства. Она была замужем за министром культуры Польши Тадеушем Тышнером.

   Проснулся Яша от лёгкого толчка в грудь. Открыл глаза.
   - Какой такой Яной ты меня называл? – обиженно спросила Ксения, надув губки. – Признавайся, изменник коварный…
   - Старая знакомая.
   - Очень?
   - Очень-очень! – поцеловал он Ксению, ловя себя на тайной мысли, что с большей страстью сейчас целовал бы Яну.
   - Расскажи, - попросила Ксения.
   - Иногда лучше не ворошить прошлое, - сказал Яша, глядя ей в глаза. – Чем спокойнее гладь его пруда, тем яснее в нём отражается будущее».

     «- Не ходил бы ты, Ванёк, во солдаты, - отреагировал отец на визит сына с будущей женой, когда Ксения с матерью Яши вышли, оставив мужчин беседовать наедине.
    - Пап, куда ты клонишь, не понимаю.
    - Да что тут понимать, сынок, - вздыхает грустно отец. Смотрит на меня, - да ты кури прямо здесь, - заметив моё желание выйти покурить, - потом проветрим.
   - Пап, что понимать?
   - Ксения – девушка, слов нет, хорошая. Маме по душе пришлась.
  - А тебе?
   - Я и говорю, девушка она хорошая. Но, сынок, не лугу цветёт много цветов и каждый имеет своё название.
   - Что-то ты темнишь, пап…
   - Да не темню! – чуть не вскричал папа. – Пойми, Яшенька, сынок, не пара она тебе. Или ты – ей, так вернее будет. Стремительно всё у вас завязалось, а первоцвет облетает быстро.
  - Папа, - обнимаю отца, - да не верь ты своим ощущениям. Вот увидишь, всё сложится. Внуков вам нарожаем!
    Мог бы тогда отец точно описать все мучившие его сомнения, выразить определённо тревожившие его, глядишь, и сложилась бы жизнь моя по-другому. С другой стороны, узнал бы заранее, не уверен, всё, произошедшее со мной случилось и жил бы себе поживал тихо и размеренно. Возможно, и спокойно.
    Но всё сложилось так, как сложилось. Любовь на тот момент настолько меня ослепила, оглушила и вывела из равновесия, что все мои чувства пребывали в глубокой анестезии.
   Скоро познакомились наши родители. Во время той встречи определились со свадьбой. Срок назначили на осень. Весной мы с Ксенией закончили училище. Её отец подсуетился, нам выделили квартиру в районе Крытого рынка с мастерской в мансарде.
    Ровно год наша семейная жизнь шла легко. Я работал, писал на заказ портреты, получал гонорары, принимал участие в оформлении декораций постановок в Оперном театре и Донецком Драматическом. Случались командировки, из которых приезжал с хорошими деньгами.
   Год спустя в Ксению точно бес вселился. Из тихой и скромной она внезапно стала резкой и наглой. На все мои уговоры завести детей, она будто иглами покрывалась; от неё шла такая отрицательная энергия, жутко становилось; начинала беспричинно кричать. Всё чаще устраивала скандалы. Дело дошло до вандализма, в ход пошла тяжёлая артиллерия: начала бить посуду и кромсать ножницами одежду. Однажды застал её в мастерской. Она стояла посреди порезанных картин с кухонным ножом в руках. В глазах светилась такая ярость и злость, что мне стало не по себе. Наконец она заметила моё присутствие. Выражение в глазах сменилось на виноватое. Она выпустила нож из рук, бросилась ко мне, обняла, начала целовать и шептать, горячо и правдиво, Яшенька, любимый, прости, прости меня…
   Я её любил и простил. Прощал ещё не раз. Пока в один прекрасный осенний вечер её отец не застал нас за подобной сценой.  
   Он сидел на кухне и плакал. Почему, Ксения, почему? Зачем? Что случилось? Объяснение причины последовало незамедлительно: папа, я давно люблю другого. Они разговаривали наедине. Их беседу слушал через дверь, но в конце зашёл, положил ключи.
  Застигнутые врасплох моим появлением, они молчали. Ксения нервно курила. С недавних пор заявила на моё замечание, все мои подруги курят и она не хочет быть белой вороной.
   - На развод подам сам. – Посмотрел ещё раз на них и добавил. – Претензий на квартиру и остальное имущество не имею. Возьму свои вещи.
   С разводом помог тесть. Он уладил все дела. На прощание пожал крепко руку, поблагодарил за благородство, попросил прощения за дочь. Спросил, что собираюсь дальше делать. Ответил честно, ничего плохого ни он, ни тёща мне не сделали; сказал, собираюсь попутешествовать по родине. Не знали мы тогда, что резко последующие политические события разделят Родину на мелкие удельные княжества и моя Родина и Украина в целом станут настоящей заграницей.
   И если наши мамы плакали на свадьбе «от радости за нас»; то плакали они и от горя после развода, что жизнь у их детей не удалась».

   «Мой выбор на Уряжск пал совершенно случайно. Приехал посмотреть на архитектуру, но влюбился в этот город. Понравилась его старинная архитектура, размеренная провинциальная жизнь, чем-то отдаленно напомнившая родной Краснохолмск. Обрадовали красивейшая природа и река Ряжа. И я обосновался в Уряжске.
   Первое время снимал квартиру, затем приобрёл. На те деньги, что заработал на службе, когда писал портреты отцов-командиров и их «благородных семейств». Отец, увидев деньги и узнав сумму, покачал головой, мол, что-то не так, сынок, таких денег у нас заработать нельзя. Но коли уж получилось, трать сам. Нам с матерью ничего не надо. И смотри, строго-настрого наказал отец, никому про них ни слова. Пап, помню, тогда возмутился я, три года держал язык за зубами. И сейчас меняться не собираюсь. Про деньги не знал больше никто, даже Ксения. Чему после развода был очень рад; также был рад, что послушался слов папы, сказанных в ЗАГСе, смотри, Яша, не торопись заводить детей; предчувствия его так и не развеялись.
   Занялся в Уряжске своим любимым делом. Открыл мастерскую. Ходил на пленэр. Писал этюды. Городские мотивы. Природу. Портреты.
   На почве любви к искусству познакомился с Тристаном Боголюбским и Флорианом Успеховым. Моими друзьями и будущими компаньонами в деле организации арт-галереи «Enigma».

   «В каком-то отношении 2010 год явился переломным в моей жизни.
    Доктор, вручая больничный, посоветовал неукоснительно следовать наставлениям, которые он изложил отдельно на бумаге. Обязательно прочитайте, настаивал он, пейте лекарство. Соблюдайте диету, чаще ходите пешком. Раз в месяц в течение полугода наблюдаться у кардиолога. Запомните, добавил он напоследок, сорок пять не повод прощаться с жизнью. В ней есть столько интересного!..
   Неделю ходил с тростью, сильно болели ноги, и при ходьбе появлялась слабость, кружилась голова. Трость не была спасением, но выручала. Успевал дойти до лавочки и присесть.
   В один погожий день, весна пришла рано, в марте сошёл снег, и ярко пригревало солнце, я прогуливался по городу. Медленно. От остановки до остановки. Наслаждался весенним свежим воздухом, полным ароматом коричного печенья. Радовался неугомонному птичьему щебету. В редких лужах отражалось солнце, пуская весёлых золотых зайчиков в глаза.
   Прогулка заканчивалась. Время близилось к полудню. Пора возвращаться домой, пить лекарство, обедать и отдыхать. Реабилитация шла медленно. Не переживал. Лечащий врач так и говорил, поправляться будете медленно, день за днём восстанавливая силы. Предупреждаю, акцентировал он, если состояние внезапно изменится, боль в груди, одышка, обильная потливость, дрожь в руках – сразу звоните в «скорую».

   До подъезда оставалось каких-то несколько метров, как вопрос в спину остановил меня:
   - Яков? Дах?
  Притормаживаю. Голос кажется знакомым.
   - Я не ошиблась, вы – Яков Дах?
    Медленно оборачиваюсь. Любое быстрое движение нарушает координацию.
   - Да, - отвечаю и немею. Передо мной стоит Жанна. То, что это она, не было сомнений. Прошедшее время не намного её изменило. Сердце ёкнуло.
   Она стоит поодаль. Нерешительно мнёт платок.
   - Да, Жанна, да! – чуть не кричу я. Плюнув на запреты, отбросив трость, как могу быстро приближаюсь к ней. Вот мы рядом. С трудом перевожу дыхание, слышу, бешено колотится сердце.
   - Жанна, какими путями… - больше ничего в голову с ходу не пришло. – Какими путями… - не то, не то хотел спросить, а нужных слов не находилось как назло.
   - Тоже не ожидала тебя здесь увидеть, - мучаясь сомнением, правильно ли поступила, окликнув меня, говорит она.
   Смотрю в её глаза, не потерявшие привлекательности, и не верю себе.
   - Жанна, так как же…
   - Здесь служит мой муж, генерал-майор Михайлов, начальником штаба, - припоминаю, верно, недалеко от Уряжска есть воинская часть,