Я СМЕРТИ БОЛЬШЕ НЕ БОЮСЬ
(мистический детектив)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Где я зарыт, спроси
Жителей дальних мест,
Каждому на Руси
Памятник или крест!
Н. Рубцов
За окном вовсю сотрясали незыблемые устои неба фантастические по красоте фейерверки. Живописные картины украшают на недолгое время вечерний ультрамарин неба, создавая иллюзию праздника среди рутины дней.
Не взошел месяц, нацепив на острые рога ускользающее мгновение последних дней лета; август подписал капитуляцию сентябрю и, уверенный в правоте собственного поступка, пошёл искупаться в заиленных водах старого пруда…
Плотина собственно и была причиной появления пруда. Она сдерживала быстрое течение воды, укрощая по возможности сильный напор. Тихое, спокойное воздействие на окружающую среду посредством обширного влияния на точечное проникновение. Всё в порядке. А порядок должен быть незыблем. Даже если ему угрожают катаклизмы вселенского масштаба.
Небо сотрясается. Оно содрогается. Оно приходит в движение, украшенное восхитительными пиротехническими картинами. Экзерсисы профессионалов радуют взор зрителей.
«Ох!» и «Ах!» раздаётся со всех сторон. Только мозг на самых низких уровнях воздействия, чувствуя скорое завершение, пытается продлить ускользающие и угасающие мгновения из памяти.
Сколько нужно для счастья человеку? Ничтожно мало.
«Ты здесь?» «Я – здесь!»
Мы одиноки.
Веление вечности.
Вот, убегаем за дальний предел.
Тайные сроки
И вздохи беспечности.
Мы затерялись. Мы где?
Жаром исходит –
Окинем окрестности –
Умысел хитрый, пролейтесь дожди!
Старые копи
Душевной прилежности.
Здесь синий сумрак – и мрак впереди.
Скрытые думы.
Не ловкие подлости.
Яблоко червь источает без слёз.
Древние руны
В изысканной плоскости:
Слово – мечта; слово – тщетность без грёз.
Слово – не слово –
Гортанные выкрики;
Крики, летящие за горизонт.
Это – не ново.
За яркими бликами
Тает в тумане приснившийся сон.
Я стою на лоджии и любуюсь салютом. Раньше выходил курить, в квартире запрещала жена; сейчас выхожу дышать. Ещё одна приобретённая привычка. Полезная.
Смотрю на россыпь огней и отрешаюсь от дум. Моё «я» где-то там, за тонкой алой кромкой горизонта. Из двери вкусно тянет ароматом пищи. Жена гот овит ужин.
Четверть века совместного проживания решили отметить вдвоём. Без гостей. Дети отписались телеграммами и звонками; разъехались они на учёбу в обе столицы.
Ушёл в себя в размышлениях. Даже звуков не слышу.
От лёгкого толчка в спину вздрагиваю. Жена.
- Проша, - обращается она, - звонят. Открой. У меня руки заняты.
- Эммочка, прости. – Шепчу в оправдание. – Стою, вот, задумался.
- Открой, мыслитель мой. Трезвонят!..
- Уже иду, - весело говорю и бурчу под нос, - кого там хрен принёс.
Открываю, не глядя в «глазок».
- Хрен принёс меня! – на пороге, бодрячком, как налитой огурец, стоит друг детства Гурий.
- Как догадался?
- Прохор, за столько лет легко запомнить набор пословиц и поговорок друга. И ещё, ты предсказуем a priori. – высказался Гурий.
- Так уж… - перебиваю его.
- …и в поступках тоже, - заканчивает мысль он.
- Спасибо на добром слове! – кланяюсь притворно, приглашаю движением руки войти. – Проходи, барин, коли пришёл.
- Не ёрничай!
Громко, чтобы слышала жена, говорю, что в гости к нам пожаловал Гурий Дмитриевич. На что он отреагировал тоже предсказуемо: шутливо бьёт кулаком в грудь и говорит, чтобы кончал дурить. Ухожу с линии атаки, закрываюсь блоком и контратакую, говоря, кто сказал, что дурю.
За игрой не заметили, как за нами наблюдает жена. «Дети!» - бросает она без укора. Затем хлопает в ладоши, переключает наше внимание на себя.
- Мальчики, живо мыть руки и за стол!
Гурий пытливо смотрит на меня. Пожимаю плечами: «Праздник». «Какой?» - удивляется он. Отвечаю, что мы с Эммой четверть века вместе. «Серебряная свадьба».
Гурий шлёпает себя по лбу.
- Голова садовая! Совсем забыл!
Изобразил на лице глупую мину и констатировал:
- Старею…
Следуя за мной, он добавляет, что неплохо бы куда-нибудь пристроить портфель. Сколько себя помню, с ним Гурий не расставался никогда. Подаренный ему отцом после окончания юрфака. Чешский портфель, из лакированной крокодильей кожи, он пообтрепался за годы верной службы хозяину, но продолжал служить исправно: «молнии» ни разу не ломались на внутренних отделениях и два замка-защёлки сияли, отполированные прикосновениями рук.
Беру в руки портфель. Тяжеловат.
- Коньяк, - кивает Гурий головой. – Вынимай. Разрешаю.
Не любитель лазить по чужим карманам и вещам, если это не связано с работой, с предосторожностью открываю портфель. Взял бутылку «Наполена». Судя по весу, в нём было что-то ещё. На мой вопрос Гурий ответил, что это на закуску.
Жена расстаралась на славу!
Язык в малиновом желе с целыми ягодами. Рыба заливная с ананасами. Фаршированная орехами и изюмом щука на овальном блюде в окружении небольших кистей белого и черного винограда. Не шедевр, дань традиции, лососёвая икра на тостах. Два салата: один из говядины с королевскими креветками и свежими помидорами с перцем и авокадо; другой – чисто овощной с консервированными початками кукурузы и дольками манго.
Обжаренный с двух сторон хлеб разложен по пирожковым тарелкам. В кувшине остывший вишнёвый компот. Два графинчика, один с водкой и с крепкой сливовой наливкой второй. «Шампанское в холодильнике», - пояснила жена во избежание расспросов. Хрустальные рюмки, фужеры, стаканы. Фаянсовая посуда и серебряные приборы, их жена всегда кладёт на стол в торжественных случаях.
Гурий, увидев это, довольно крякнул.
- Эмма, тебя хоть на кулинарный поединок с любым шеф-поваром отправляй – первое место твоё!
Ему Эмма ответила, чтобы не льстил, так как её место дома, самый изысканный ценитель её скромных кулинарных способностей муж; изредка приезжающие домой дети и, конечно же, гости.
Судя по теплым интонациям голоса, комплимент Гурия пришелся по душе.
Тут вступаю я.
- Чего ждём? За стол!
- Разрешите! – Гурий отодвинул стул, помогая Эмме сесть.
- Конечно! – улыбнулась Эмма и стрельнула глазами в мою сторону, мол, вот как надо ухаживать за дамами. Сделал вид, что не понял её намёка.
Разлил вино по фужерам. Пузырьки воздуха весело бегут по хрустальным стенкам, играя в свете люстры.
- Гурий, – обращаюсь к другу. - Раз уж так получилось, что наш праздник вышел за рамки семейного, с тебя тост. Ёмкий и короткий.
Гурий поднялся, держа фужер в руке.
- Друзья! – начал он. – Очень рад поздравить вас с Серебряной свадьбой, - смотрит выразительно на меня, сам просил ёмко – получай, - и продолжил. – Хоть я и старею, но памяти не теряю.
Вынимает из внутреннего кармана пиджака бархатный бордовый футляр.
- Ложечки. Чайные. Серебряные. – произносит друг, делая ударение на каждом слове и кладёт раскрытый футляр на стол.
- Прозит!
В первую очередь после вина под остывшую водочку расправились с заливным языком и рыбой. Лето, всё-таки, желе могло быстро растаять. Язык в сочетании с малиной оказался удивительно вкусен. Да и рыба, судак, с ананасами – восхитительна!
Ели смакуя. Никуда не спеша, как бывает в обычной жизни, когда почти на ходу поглощаешь обед. Вовремя наполнял пустые рюмки водкой.
- Мальчики, – поднялась жена из-за стола. – Пойду, посмотрю, как там моё горячее.
Указала на водку и предупредила, чтобы сильно не напирали, чтобы было место для новых блюд. «Вижу, Гурий, - говорит жена от входа в зал, - ты пришёл не просто поздравить…»
Друг вынул сигареты. Я указал взглядом на лоджию, только там. В квартире – ни-ни! Он предложил выйти.
Балконную дверь Гурий аккуратно прикрыл.
Вечерний воздух наполнился тем самым вкусом уходящего лета, который нельзя ни с чем спутать: пахло проливными дождями и прелой листвой, тяжело плывущими по небу свинцовыми облаками и огромными лужами, как осколки зеркал, в беспорядке разбросанных по земле.
- Так вот, причина прихода… - начал Гурий, но увидев моё движение рукой у губ.
- Погоди, - я прокашлялся, видимо, невзначай поперхнулся слюной. – Просто так ты не приходишь. Давай не будем портить аппетит. Перейдём к десерту, тогда и расскажешь.
Мы стояли минут двадцать. Гурий выкурил пять сигарет подряд. «Как начал в первом классе тайком, - как бы извиняясь, заметил он, - так до сих пор не могу бросить». Стояли молча. Наслаждаясь редкими минутами встреч, которые год от года становились всё реже и реже.
Жена возилась на кухне: гремела посуда, звенели противни, скрежетали сковорода и сотейник. Журчала вода в кране.
«Ты молодец, - развивает друг мысль, - бросил. Есть воля. Я, видимо, слаб». Я успокоил его, привёл в пример слова какого-то мудреца, изрёкшего давным-давно, что «плоть слаба, дух немощен». Потом добавил, что Гурий не так уж и слаб, как следователь, просто так прокурором в спецотдел кого попадя не назначат. «Это профессиональное, - улыбнулся удовлетворённо Гурий. – В личном…». В это время заметили суету Эммы в зале и вернулись вовнутрь.
- Мальчики, - начала жена, - наливайте, не то уйду!
Я мигом исполнил пожелание супруги. Праздничный ужин продолжался.
Первым горячим была запечённая с сыром и помидорами речная форель. Её она подала индивидуально, на общей тарелке лежали картофельные дранники, это вместо гарнира, объяснила она. Кто хочет, возьмёт. Естественно, взяли все. Следом, не давая отдыха, Эмма принесла на общем блюде запеченные свиные отбивные с обжаренными баклажанами, болгарским перцем под большой шапкой зарумяненного сыра.
Когда расправились и с отбивными, Эмма предложила выпить чай или кофе на выбор. Остановились на кофе. Я помог жене, принёс разнос с чашками, сахарницей, кофейником; она принесла коньяк, ликёр «Амаретто» и «Бейлиз».
Гурий выпил кофе быстро. Эмма поинтересовалась, он, что, куда-то спешит. На что тот отрицательно покачал головой и добавил, что «сильно курить хотца». Эмма пожурила Гурия, что он никак не может расстаться с этой привычкой. Погладила меня по голове и с гордостью промолвила, что я оказался сильнее табачной палочки в яркой обёртке. «Не забывайте, осталось ещё одно горячее!»
На этот раз перекур затянулся. Небо потемнело. Зажглись фонари, осветив матовым светом городские улицы.
Жена колдовала на кухне, нас не торопила. Поэтому, усевшись на стулья, в расслабленных позах вели отвлечённую беседу,
