кажется лётная. – Живём рядом, в Тиховодске.
Как и мои, её мысли тоже были скомканы, и сказать она хотела вовсе не то, что говорила. И тут на выручку пришёл мобильник. Из её сумочки раздалась мелодия звонка. Жанна быстро раскрыла её, взяла телефон, отвернулась и зачастила, глотая слова. Затем обернулась, извинилась, объяснила, пора домой, звонил муж; машина ждёт возле кинотеатра. И засеменила прочь. Я смотрел ей вслед и думал – это сон; сон наяву. Но она была рядом со мной, я чувствовал запах духов. Вдруг она вернулась, протянула карточку, это мой номер, Яша, сказала, запыхавшись, Жанна. Позвони мне, Яша, обязательно! И плохо скрытые нотки жалости и грусти сквозили в словах. И слёзы, увлажнившие глаза…
Глядя ей в спину, видел, как она их вытирает рукой.
Вот так, нежданно-негаданно, воскресла из небытия старая первая любовь.
Обедать не смог: кусок в горло не лез. Выпил лекарство. Стоял перед окном, дышал свежим ароматным воздухом, мягкими волнами льющимся через открытую форточку, мял папиросу. Мысли мои витали далеко-далеко, в моей юности…
Проснулся поздним сумрачным вечером. Как лёг спать, вспомнить не мог. Всё стояла перед глазами Жанна.
Тревожные думы мои разбила трель дверного звонка на мелкий бисер. По громким голосам понял, пришли Флориан с Тристаном.
- Эй, Дьяк! – слышалось с площадки. – Спишь, что ли? Не надоело в больнице?
Открываю дверь и отвечаю дружелюбно:
- Не надоело.
Друзья просочились в прихожую.
- Гостей впустишь?
Машу в сторону зала.
- Выгоню. Но сначала выпьем чаю.
Тристан вынимает из сумки «Martini Spirito».
- Мы не с пустыми руками.
Увидев вино и горлышки знакомой марки водки «Ряжская Особая», запротестовал:
- Да вы что, братцы, сбрендили?!
Постучал ногтем по бутылкам.
- Мне ещё минимум месяца три крепче чая цвета ослиной мочи и пить-то нельзя.
Тристан улыбается хитро.
- Это для нас.
Следом вынимает коробку «Птичьего молока», датское миндальное печенье в жестяной расписанной художественно круглой коробке.
- Это для тебя, сладкоежка!
Шумно, чуть ли не со свистом вдыхаю носом воздух.
- Инквизиторы!
Друзья смеются.
- Это что!
Тристан вынимает из внутреннего кармана в алюминиевом портсигаре с тиснением на испанском и картинкой парусника сигары «Habana». Чувствую во рту, прекрасно зная, этого не может быть, тонкий вяжущий аромат табака.
Размягчаюсь душой, становлюсь мягче воска и пластилина.
- Удары ниже пояса запрещены…
- Согласны, - в унисон скандируют друзья. – Сто пудово! Яша, это же «Made in Cuba».
Крякаю с сомнением, качаю головой.
- Ага, как пить дать, эта «Cuba» расположена в Мытищах, где-нибудь в центре на улице Энергетиков.
Верные мои друзья пили алкоголь, я цедил остывший чай, жуя печенье с конфетами. Они деликатно выходили курить или на балкон, или на площадку. Щадя моё подорванное недугом внезапным и злым здоровье. Мне оставалось лишь вдыхать глубоко-глубоко отстранённо-тонкий аромат кубинского табака. Мои вкусовые рецепторы помнили вкус «Aroma», «Ligeros», «Rheis» и прочих сортов кубинских сигарет. Что уж там говорить об особенностях вкуса сигар «Romeo & Julietta» и «Portagas».
Память моя, взволнованная стремительной атакой забытых ароматов перенесла меня в мою юность.
Не смотря на авторитетные указания докторов соблюдать строгий режим дня, мы разошлись далеко за полночь. Ближе к утру, если более точно. Тонкие лучи далёкого светила кроваво обагрили горизонт, предвещая ветреный день.
Не скрою, позволил себе выкурить одну сигару и выпить бокал шампанского.
Друзья уходили, нетрезвыми языками заверяя, что друга в беде не бросят, и если что, ну, ты, Дьяк, сам знаешь. Что к чему, в общем, тип-топ. Угу!
Услышав хлопок входной двери за Тристаном и Флорианом, вернулся в квартиру.
Сердце меленько и противно подрагивало. В памяти всплыло – тахикардия. Учащённое сердцебиение. Ничего, подбадриваю себя, для профилактики изредка можно. Беру за исходную устную формулу, если нельзя, но хочется…
В сон провалился, как в бездну. Долго в неё особо не всматриваясь. Летел вниз, планируя руками. Казалось, наоборот, падаю вверх. Во сне подкатывала к горлу тошнота. Кружилась голова. Предательский нервный мороз пробирал тело. Из мглы выступали лица и мужские и женские. Они были незнакомы. Но некоторые узнаваемы. Жанна… Яна… Ксения… Инга…
Ты не знаешь, как сходят с ума,
Как вода разольётся точь-в-точь,
Самый звонкий крик – тишина,
Самый яркий свет – ночь.
На тонкой грани сна и пробуждения слышу из динамика приёмника голос диктора, известного Уряжского радио-диджея Ивана Доброеутро.
Интеллектуальный, начитанный, образованный, он собирал большую слушательскую аудиторию. И то, что передачи с его участием велись либо ранним утром, либо за полночь, только добавляли вес его популярности.
Во рту противненько попахивало Авгиевой конюшней. Чистка зубов свежести не добавила. Подрагивали ощутимо руки. Но общее состояние – стабильно-положительное. Обнадёживающе излишне не радовался, зная из разговоров медиков, что перед летальным исходом тяжелобольные чувствуют резкое улучшение. Прилив сил. А затем…
Плюнув на запрет, сварил кофе, добавил сливки, побольше сахару. Хотите, верьте, хотите – нет, за последнее время это был самый вкусный в моей недолгой жизни кофе. Как и выкуренная сигара. Долго благодарил мысленно далёких, незнакомых мне кубинских тружеников, которые вертели эти удивительные на вкус табачные палочки своими не ведающими устали руками».
«Встреча с Жанной показалась сном. Фата-моргана земли Русской. Но твёрдый белый бумажный прямоугольник говорил об обратном.
Рука несколько раз на дню тянулась к телефону. Обрывал желание категорическим усилием воли. Ночью спал спокойно. Без снов. Они ушли туда, где осталась юность, вперемешку с запахом костра и печёной картошки, чая из котелка с дымком и песнями под гитару.
Так прошло несколько дней. Время излечило и от этой болезни. Так думал я. Она не знает мой адрес, не знает номер телефона. О том, что адрес можно узнать в адресном бюро как не думал.
Пешие прогулки по заведённому распорядку заканчивались возле подъезда мимолётной болтовнёй с соседями или лёгким трёпом с автолюбителями. Они всё свободное время посвящали «второй жене». Многие справлялись о здоровье. Отшучивался услышанной фразой: «Не дождётесь!»
Дома обедал. Пил лекарства. Восстанавливал здоровье. Звонили друзья, сообщали о делах в галерее. Предложили устроить летом экспозицию на воздухе – open air – так это сейчас по-модному называется. Пригласить поэтов, музыкантов, коллективы самодеятельности. Создать настоящее шоу с просмотром предметов экспозиции. Обещал подумать над этим. Внутренне дал согласие. Время на размышление взял, чтобы Тристан с Флорианом помучились: дам добро или нет.
Три дня взятые на раздумья прошли. Следом за будильником зазвенел домашний телефон, эхом – мобильный. Ну, думаю, братцы-кролики, сейчас вам устрою кардебалет, цыганочку с выходом! Отвечаю сразу в два телефона непривычным «Алло!», вам, что, нехристям, не спится?! Друзья не обращают внимания на вопрос и в унисон «согласен?» И тишина в трубках. Был случай, в хозяйственном магазине женщина уронила тяжёлую, а главное, дорогую богемскую хрустальную вазу. Весь магазин будто дара речи лишился. И покупатели, и продавцы в повисшей звонкой тишине застыли в немом ужасающем восторге, как фигуры в детской игре: - Море волнуется раз… Морская фигура на месте замри!..
Дергаю шумно ноздрями воздух. Тишина в трубках на разных концах напряжённо растёт. Вот-вот искры полетят. Говорю спокойно, тихо, почти шёпотом, на грани диминуэндо: - Согласен. Готовьте проект и смету. Предложения по делу.
Ох, как тяжело взорвалась тишина звонким салютом в трубках. «Дьяк, да ты молодец! Да мы и не сомневались! Знаешь, как поднимется рейтинг!» «Знаю, - отвечаю, - примите сначала холодный душ». «Зачем это?» – раздаётся с разных концов связи. «Затем, - говорю, - чтобы ваши рейтинги опустились и начали думать трезвой – заостряю внимание! – трезвой головой, а не глупыми рейтингами».
Вечером этого же дня за чаем я заслушивал друзей, оппонируя почти во всех вопросах. Здесь лишнее; а это можно убрать к чертям собачьим, не скуплюсь на выражения; не заморачивайтесь на мелочах; зря не зацикливайтесь на проходящих второстепенных вещах; отбросьте напрочь гигантоманию!
Спорим с пеной у рта; каждый из нас отстаивал свою точку зрения. А сколь переломили словесных копий; вербальная наша баталия закончилась ровно в полночь. Напольные старинные часы в ореховом корпусе с хрустальным стеклом в дверце пробили двенадцать раз. Кукушка в других настенных оное количество прокуковала.
Поднимаюсь из-за стола; всем видом показываю, пора закругляться.
- Подведём итог, друзья. Трое суток на доработку программы и сметы. Общие контуры будущего предприятия уже обозначены. Остались мелочи. Вот они-то как раз и являются главными.
Проводил друзей до двери. Пожали друг другу руки. Перебросились парой фраз, что спор-то, ого, какой накалённый оказался! Давненько с таким интересом не диспутировали. Пожелали спокойной ночи. Закрыл дверь. Выключил в прихожей свет. Когда глаза привыкли к темноте, пошёл в сумерках в спальню. Освещения от фонаря, скупого, матового и рассеянного вполне достаточно. Сел на кровать. Задумался, подстраивая дыхание под ритм сердца, положа пальцы на пульс. Звонок мобильного не сразу вывел меня на скользкую тропу сознания из густых лугов медитации. Подумал, кто-то из друзей забыл сказать что-то важное, которое вдруг вспомнил, придя домой. На экране высветился незнакомый номер. Пока думал, отвечать или нет, не люблю неизвестных абонентов, телефон продолжал настойчиво звонить, будто взывая о помощи: - Дай руку!
Нажимаю клавишу и произношу:
- Да!
- Здравствуй. Яша, это – Жанна!
Она могла и не представляться. Её голос я запомнил со дня первой нашей встречи; думал, забыл, ан нет!
Молчу. Не знаю, что сказать. Врасплох не застали. Но… молчу.
- Ты, наверное, спал, - нарушает молчание Жанна первой.
- Даже не ложился.
- Полуночничаешь? Телевизор смотришь?
- Карты разбираю.
Снова тишина в трубке.
- Мне тоже не спится.
- Как же муж? – спрашиваю я.
- Тиша на дежурстве в штабе, - объясняет она. – Приехала комиссия с проверкой из первопрестольной. Уехал с тревожным чемоданчиком. Объявили учебную тревогу».
« Телефон отключила сразу после этих слов. Зачем звонила? Ни слова ни сказала о себе, ни о чём не расспросила. Да!.. только сейчас дошло, как узнала номер мобильного? Я ей не сообщал. За окном поднялся ветер, разыгралась непогода. Первые капли дождя морзянкой забили по стеклу и отбойнику, сообщая о ненастье. Сон пропал, будто ветром разогнало. Ну, думаю, раз не спится, выйду на балкон, подышу влажной свежестью.
Открыл окно, и сразу лоджия наполнилась шумом улицы. Жидкая прохлада дождя остудила мысли. Они потекли в одном, давно знакомом направлении. Поймал себя на том, что живу не так, как хочется, а как получилось. И долгое время досада на себя,
