военных баз. Тот попытался оправдываться, отчитываться, уверять, что он уже подавил мятеж и справится с последствиями, но лорд Вейдер не стал его слушать. Он просто поднял руку, тот стал задыхаться… и через короткое время уже был мёртв.
– На каком основании вы решили, что его убил именно лорд Вейдер?
– В кабинете больше никого не было, а если бы случилась диверсия с распылением какого-то отравляющего вещества, то я бы тоже это ощутил, потому что у меня не было никаких средств защиты. Послушайте, я должен сказать…
Он сжал руки.
– Я верно служил Империи, это правда. Лорд Вейдер был олицетворением силы и власти, он был тем, на чём держался боевой дух армии и космофлота… Когда я узнал, что после гибели Империи он выжил, то поначалу подумал, что он в плену, но факты оказались против… я пытался убить его. Я не раскаиваюсь в этом, я раскаиваюсь в другом: я восхищался тем, кто того не стоил. Послушайте! Он сам открыто сказал, что служил Дерсиангу – и за спиной властей готовил покушение на Императора. Вспомните, Дерсианг не вёл никаких открытых войн с Империей, – да, были стычки, но где их нет. Он отправился убивать Императора – и предал тех, кто его послал. А было ли это? Где свидетели? Факт покушения мог бы подтвердить один Император, но он мёртв, и не попытка ли это приписать себе нечто, что оправдает его в ваших глазах? Да, он с Дерсианга, да, но…
– Прошу прощения, уважаемый свидетель, но вас вызвали для дачи показаний, а не для обвинений. Если вам больше нечего сказать по существу дела, то суд попросит вас завершить речь.
– Извините. Я сейчас вернусь к сути.
Он помолчал, ожидая тишины и внимания к себе.
– На службе Империи он просто убивал нас за любую ошибку – для устрашения остальных. А ведь для любого из тех, кого он убил, вполне хватило бы увольнения, понижения в должности, какого-нибудь дисциплинарного взыскания, и человек ходил бы по струнке, старался изо всех сил, потому что мы подчинялись безусловно. Император был для нас божеством… собственно, он им и являлся на самом деле, он же руниа. Император отдавал приказы, и существовала вертикаль власти, по которой эти приказы доходили и исполнялись, никто не мог обсуждать приказ, думать можно было только в рамках своих полномочий, и… Словом, наказание смертью – лишнее, это вовсе не нужно было для эффективного управления военной машиной. Потом он пошёл дальше – убил Императора. Ради чего, ради кого – неважно: он в очередной раз предал того, кому служил. Теперь вы взяли его на службу, пользуетесь его знаниями, умениями. Вам ещё неясно, кого он предаст следующим? Разве ему будет сложно найти весомые – для себя! – аргументы для измены? Да, может быть, он вам полезен, и для всех этих убийств вы изобретёте смягчающие обстоятельства, вы – ненавидя Империю! – свалите его вину на то, что во всём виноват покойный Император, на то, что сама система была порочной, – если захотите, то придумаете, я не сомневаюсь. Но предательства – это он, Вейдер, а никак не тот, кто стоял выше него. Мне не удалось отобрать у вас власть, и теперь вы сами – правите и рискуете, страшно рискуете, и не только вашими жизнями, – вы, главы планет. Я – бывший военный комендант Артоса, я знаю, что значит отвечать за безопасность других, и я говорю вам: этого человека нужно казнить, чтобы он больше никого не предал. Да, может быть, для этого не хватит моих показаний, – что такое всего лишь одно убийство? И всё же – подумайте. В ваших руках сейчас судьба не только лорда Вейдера.
Морхотте Нарндейл повернулся и пошёл прочь, – его ждали, чтобы отвезти обратно в тюрьму. В зале стоял гул.
Йаллер был страшно напряжён, глаза горели.
«Линн, это опасно. Ты слышишь реакцию судей? Он убедителен, и… я знаю, я узнаю эту манеру, и… его самого, это он, когда-то его звали – Арелат!.. он вернулся, снова запутался во враждующих сторонах, везёт ему на такое, что же с ним делать-то…»
«Я с тобой спорить не буду, я в этом не разбираюсь, – может, ты и прав, но какая разница, кто он, в конечном-то итоге. Хочешь – попроси о встрече с ним, тебе разрешат. Хотя зачем тебе разрешения, телепатию никто не отменял…»
«Разговоры не помогут, он уже всё сказал. К тому же, у него нет сейчас открытой памяти, он ничего не помнит и не узнает меня, и это хорошо. Да, ты говорил, что он как свидетель опасен, и его надо выпускать первым, но я не думал, что он вот так дорвётся… что опасен – настолько. Надо думать, надо выставлять тех, кто поможет доказать, что Милорд честен, что…»
«Надо. Послушай. Мы же уже всё это продумывали, сколько раз прокручивали, что за свидетели, как их показания могут повлиять… Да, когда это наконец начинает осуществляться, это бьёт, и ты выясняешь, что на самом деле вовсе не готов.»
…Суд объявил перерыв. Можно было бы посидеть в Центре, но Линн категорически поставил на работе крест. Либо Центр будет с лордом Эльснером – либо никак. Без лишних слов. Пусть видят. Да, в этом есть что-то от шантажа, но ведь он же прав, и вообще, какая сейчас может быть работа...
Вечером они пришли в квартиру к Линну по одному, не сговариваясь, да даже и не предупредив его, – спасибо хоть мне сказали, я по-быстрому сообразила какое-то угощение... Сначала Йаллер. За ним Тан Севийяр. Гантенир Вайкири со своей женой, сестрой Линна. Крис Ариатис. Хасан Пайела с Раиной. Потом, уже совсем к ночи, подъехал и Даниель. О процессе мы не говорили принципиально, – не хотели. Был вечер встречи после долгих разлук, были рассказы – о другой жизни, о делах, и вдруг – внезапно – что-то сдвинулось, зазвенело в воздухе, кто-то вспомнил что-то весёлое, и на лице Линна появился слабая, но искренняя улыбка… и мы все вздохнули. Я сделала на всех моррето, – хорошая штука, да, и теперь я знаю правильный рецепт, надо было сообразить, что напиток называется в честь планеты происхождения, и в этом направлении пошарить. Вечер плавно переходил в ночь, и никто не хотел, чтобы в воздухе повисла гнетущая тишина, тянущая за собой навязчивые мысли, её разрушали, убивали, ей не давали ни шанса. Нельзя.
***
«Нет. Не выступай на процессе.»
«Лорд Эльснер! Но как же, они меня вызовут в любом случае, я же могу рассказать и про своё тогдашнее покушение… на вас, про то, как вы громили элиа на Аксерате… не обойдутся, это всё важно, я многое видела, и…»
«Да. Видела. Но тебе – нельзя, – его голос смягчился. – Ты… необъективна. Ты слишком эмоциональна. Любому очень заметно, что ты за Линна, а значит – за меня. Эта предвзятость сработает против тебя – и против меня. Ты не сможешь защитить, твои слова вызовут раздражение, да и лучше тебе лишний раз не выходить публично, в тебя уже один раз стреляли. Я не к тому, что Даниель не может обеспечить охрану, но, надеюсь, ты поняла. Не стоит.»
«Но…»
«Поговори с Линном. Он со мной согласен.»
Он замолчал. Вокруг остались только тишина и темнота, и очень хотелось разреветься, но было нельзя. Нельзя. Потому что тянется глухая ночь, потому что настанет завтра, потому что… Слишком эмоциональна, да. Наверное. И контролю над эмоциями я пока что так и не научилась.
– И не надо, – попросил Линн.
Я вздрогнула, – не заметила, как он очутился рядом.
– Что?
– Тебе не нужен контроль над эмоциями.
– Почему? Почему, в конце концов?! Я что, не могу выйти и рассказать то, что знаю? А знаю я много, и им нужно услышать, как он работал на Галактический Союз, работал верно и честно, и что это всё вовсе не предательства, просто линия правильности служения на самом деле оказалась другая, и надо следовать ей, а не то рискуешь не сдать экзамен на человечность!.. Ну почему? И что, он думает, я подчинюсь?! Раскомандовался тут…
– Не плачь… пожалуйста.
– Это же в ущерб ему будет, если я не выйду…
– Мы найдём другие способы представить эти факты.
– Линн! Но почему, почему ты с ним согласен?
– Потому что он прав…
– В чём?!
– Послушай. Ты можешь послушать?
– Да…
– Помнишь открытие Центра?
– Конечно…
Он вздохнул.
– Мы с тобой танцевали, и потом я… попросил у тебя разрешения объявить о том, что мы наречённые. У тебя так засияли глаза… а потом ты стала стесняться, как же так – публично, открыто, да ещё и обычай Дерсианга, про который ты ничего не знала, боялась, что сделаешь что-то не то... Не плачь… Я не хотел наступать на твои желания, я бы отказался… если бы ты настояла. Но ты согласилась – чтобы сделать мне подарок, чтобы в моей жизни это было, потому что у меня была мечта, по которой раньше прошлись и растоптали, и… ты справилась с собой, и ведь от этого тебе не было плохо, верно?..
– Да… я только стеснялась, потому что было полно народу…
– Танцевали мы тоже при них же, и, поверь, всё уже было очевидно, – он улыбнулся. – По тебе всё видно, правда, и не только мне. Я прошу тебя, пожалуйста, сделай сейчас то же – для меня… только в другую сторону. Не выходи. То, что по тебе всё видно, – это будет плохо. Многие настроены против него. Они будут думать, что тебя обработали с помощью Силы, Создатель знает что ещё. Я не хочу. На тебя обрушится это, ты же всё чувствуешь… ты даже сейчас не можешь говорить спокойно, а что же там будет? Я прошу тебя, сделай так – для меня. И… ради меня.
Он замолчал. От напряжённости ожидания, казалось, звенит сам воздух…
– А может, всё-таки освоить контроль над эмоциями?
– Нет. У тебя и не получится, ты только зажмёшься, попытаешься искорёжить свою природу, а она будет сопротивляться.
– Но ведь лорд Эльснер этого хотел…
– В какой-то мере – да. Но не до такой степени, чтобы ты перестала быть собой. Скажи, – ты не выйдешь?
– Линн! Они же всё равно меня спросят. И придётся как-то выкручиваться, объяснять, почему я отказываюсь. Никто не поверит в то, что я не хочу.
В его глазах было облегчение.
– Не надо выкручиваться. Не придётся. Будет достаточно просто сказать – нет.
***
День был одиноким и тоскливым – до жути. Я уехала рано, решив всё-таки наконец сходить на занятия: с астланской эпопеей я опять кардинально опоздала на начало учебного года. Профессура ещё не начала смотреть на меня как на неизбежную неприятность, мешающую общей благополучной картине всеобщей успеваемости, но во взглядах уже начинало что-то такое проскальзывать. Линн молчал, лорд Эльснер тоже. Собственно, а зачем им, они уже добились от меня того, чего Милорд хотел…
Когда лекции закончились, пришлось ехать в суд. Здание было массивным, многоэтажным и круглым, какого-то странного бело-серого цвета: как будто неведомый архитектор сначала построил зал заседаний с высокими сиденьями для зрителей и с ложами, а потом по мере необходимости достраивал вокруг него коридоры и кабинеты. Не сказать, чтобы получилось как-то сильно неестественно, но среди домов с нормальными углами эта махина изрядно выделялась. Я вздохнула, оставила флайер на стоянке и переступила порог. Эти теперь тоже будут задавать вопрос «почему?»…
После блуждания по коридорам нашёлся задерак, помощник Игниса Фатьюса. Он сначала обрадовался моему приходу, потом расстроился, что я отказываюсь давать показания против члена своей семьи, и долго пытался убедить меня в том, что дерсиангская двухступенчатая система брака – юридическая ловушка, и на Артосе это можно и обойти, так как здесь признаётся полноценной только вторая ступень, а на Дерсианге… Я запуталась, подумала,
