словами Линна кроется нечто неприятное.
– Подожди-ка. А когда это было? Почти год назад?
Он вздохнул.
– Ну да. После нашего возвращения с Элиетта. Мы говорили с Тиштар вдвоём, отец и я, а она хотела видеть Кариаки, но…
– А почему ты мне ничего не сказал?
– Понимаешь… я же видел, как ты реагируешь на то, что тебе пытаются приписать чужую память. Тиштар хотела говорить не с тобой, а с Кариаки, ты уже натерпелась от фанатиков, а она… Она была настроена враждебно.
– Это ещё почему?!
– Потому что Скарвин пошёл мстить фанатикам – за тебя. И из-за этого был вынужден исчезнуть. Если бы в тебя не стреляли, если бы он не…
– Ясно, у неё логика ничуть не лучше, чем у них, – слова Линна сильно задели, но я не хотела это показывать. – А перед этими «если» случайно не надо поставить, что если бы я не придумала, как освободить Скарвина, у фанатиков не было бы повода убивать меня?
– Случайно надо, – согласился Линн. Вид у него был несколько потускневший. – Вот видишь, я же был прав, что не хотел впутывать тебя в это дело.
– Ну, допустим.
Он обернулся: к нам шёл Йаллер. Руниа вышел из переулка, пересёк сквер и присел рядом с нами. Глаза его вдруг стали глубокими и чёрными, как надвигающаяся ночь, и ощутилось: вот она, вселенная, всё – с тобой, рукой подать до других звёзд, надо только захотеть…
«Скарвин! – позвал Линн, и где-то далеко, на другой планете, зажглась ответная улыбка. – Ну что… с днём рождения? У нас принято считать: когда человека спасли от смерти, то он как бы заново родился. Ещё раз.»
«Пожалуй, – согласился голос, от которого веяло тёплой ночью, простором и тишиной. – Надо же, совсем как у людей…»
***
Она шла из ложи туда, где бешено ярко сиял свет. Она шла под множеством взглядов, сливавшихся в единое, жадное, ждущее целое. Среди тех, чьё внимание она чувствовала, были знакомые, но она не оглядывалась, не подпускала к себе, отгораживалась от них. Они ждали – гоня тревогу, потому что знали о том, как на неё давили. Как хотели, чтобы она помогла решить судьбу Вейдера – так, как задумали с самого начала устроители этого грандиозного процесса. Никто не знал, согласилась она или нет. Она ни с кем не говорила – после. И сейчас, когда она ушла от всех, огонь чужой воли, чужих желаний, стремлений, слов и действий, – всё осталось за спиной, и никто больше не мог встать между нею – и её решением. Окончательным и бесповоротным, каким и положено быть её решению. Принцессы погибшего Элдеррана. Супруги главы совета Энтиды.
И она вышла в яркий свет.
– Свидетель Лейя Органа-Вайкири.
Нет, всё-таки один человек мог помешать… с помощью Силы. Разве только другие его не остановят. Не захотят воспрепятствовать – для того, чтобы развернуть дело в свою пользу. И тогда ей придётся бороться. Действительно бороться – с тем, кто владеет Силой лучше, чем кто бы то ни было из людей. Разумеется, она проиграет бой с ним. Но хотя бы все увидят, насколько правы те, кто требует его казни. И это тоже победа…
Она произносила слова клятвы, каждую секунду ожидая, что её заставят – говорить, думать, чувствовать по-другому. Она не знала наверняка, насколько это реально, она боялась этого больше всего на свете… и вопреки страху, вопреки ожиданию ей приходилось говорить.
– Вы единственный свидетель того, что происходило в рубке Звезды Смерти в тот момент, когда был отдан приказ взрывать Элдерран. Кем был отдан этот приказ?
Она ждала этого вопроса. Ответ на него ей мягко подсказывали с того самого момента, как стало известно о том, что процесс – будет. Ответ, который был заведомой ложью.
Она ждала, что на неё обрушится чужая воля – и чувствовала, как бешено колотится сердце. Тишина… Если закрыть глаза, то на секунду можно представить, что в огромном зале никого нет… но в это не поверишь. Каждый из сидящих там – ждёт, чужие ожидания скрещиваются на ней, как прицелы.
– Приказ отдал командующий Звездой Смерти генерал Таркин.
Где-то наверху – безмолвный вздох. Да, она не стала говорить об этом с Линном. Пройти всё – заново – предстояло одной, и никто не мог помочь, разделить, облегчить. Или – не имел права направить, подсказать слова.
Она вдруг осознала: ничего не происходит. Да, она ощущала его присутствие, – того, кто стоял тогда за спиной, безмолвный, как смерть. Он и сейчас молчит.
– Генерал предложил мне выбор… выбор цели для первого удара Звезды Смерти. Либо назвать местонахождение базы повстанцев, либо – стать причиной… гибели Элдеррана. Он ещё хотел доказать… лорду Вейдеру, что его методы допроса никуда не годятся, и что он вот сейчас добьётся того, чего не смог тот. Я солгала, я назвала планету, другую планету. В ответ он велел открыть огонь по Элдеррану.
– То есть на допросе у лорда Вейдера вы не назвали местонахождение базы повстанцев?
– Нет.
– Вы сумели воспротивиться медикаментозному допросу?
– Да.
– Лорд Вейдер не применял других способов?
– Нет. По крайней мере, я этого не помню. После допроса от меня по-прежнему требовали назвать местонахождение базы повстанцев, а это значит, что если и были другие способы, то всё оказалось безрезультатно.
– Можете ли вы назвать причину столь высокой сопротивляемости?
– Да. Дерсианг и примкнувшие к нему планеты знали, что во главе Империи – Владеющие Силой, и потому активно использовали методы древней Службы Безопасности, которая умела держать паритет с Орденом. Одним из их умений было скрывать нужную информацию так, чтобы при чтении мыслей до неё нельзя было докопаться. В семье принцев Элдеррана меня готовили к деятельности в высших кругах власти и научили подобным приёмам.
– Вы знали о том, что вас приказано ликвидировать?
– Да. Лорд Вейдер сказал мне об этом сам.
– Он назвал причину?
– Да.
– И что это было?
– Одарённость Силой. В тот момент я вспомнила, что необученные одарённые Силой способны использовать такие приёмы более эффективно, чем обычные люди, так что… я сама себя выдала. Хотя, может быть, он бы и так понял.
– Вам известно, почему он не привёл приговор в исполнение после того, как вы назвали планету?
– Нет, неизвестно. После взрыва Элдеррана со мной уже никто из них не говорил.
…Она уходила без чувства облегчения, мёртвая от усталости, – от несвершившегося ожидания Силового давления, а ещё она не дала того ответа, который от неё хотели, и предстояло осознать, чем это грозит, и грозит ли вообще… но она не солгала. И теперь – после того, как она сказала правду, – она могла принять безмолвную благодарность от человека, которого признала своим братом. Да, ещё была – от того, кого она так и не признала отцом, но… Это она просто чувствовала. А он не сказал ей ни слова. Не посмел?..
***
Линн так и не смог заснуть, и я распахнула окно. В комнату ворвался воздух прохладной осенней ночи… и далёкая музыка. Линн подошёл к окну, встал за спиной: где-то внизу, в городе, сияли огни, не обычные уличные фонари, а другие, цветные, они перемещались, складывались в узоры, казалось – у них как-то особый обряд…
– Там что, праздник? – тихо спросил Линн.
– Не знаю…
– Я тоже, – он вздохнул. – Пойдём туда? У тебя хоть учёба есть…
– Ну ты же сам работу Центра отменил, кто ж виноват…
Мы оделись и спустились в ночь. Было прохладно, на Линне была какая-то длинная то ли куртка, то ли ещё что-то местного артосского фасона, я не знала, как такие штуки называются, но ему ужасно шло. До центра Кер-Сериндата пришлось добираться сквозь гущу флайеров и гравикаров, место на стоянке еле нашлось, – а улицы были полны народа, у людей были в руках большие сиреневые пушистые цветы, в которых прятались крохотные разноцветные светильники. Линн отловил первого попавшегося аборигена и поинтересовался, что тут происходит.
– Ночь Осенних Цветов, – отозвался тот. – Вы вообще с какой планеты?
– С разных, – ответили мы одновременно, и он улыбнулся.
– Ну так присоединяйтесь, – он оглянулся по сторонам, добыл у одного из многочисленных продавцов букет таких же сиреневых цветов, торжественно вручил мне и растворился в толпе.
Старинные дома были подсвечены, вокруг то и дело звенел смех. Это было странно и почти невероятно, – оказывается, она существует, чистая простая радость оттого, что сейчас зацвели эти сиреневые цветы, которых больше ни в какое время года нельзя увидеть, и оттого, что есть давний, невероятно древний праздник… Холодный ветер налетал порывами, но никого не мог огорчить: так – правильно, и если не пережить холод, то не наступит и ежегодное чудо весны. Мы вышли к Набережной, к парапету из бледно-розового камня, я обернулась – и вдруг увидела вдалеке знакомую высокую фигуру в чёрном. Вокруг Йаллера были люди, он оживлённо что-то рассказывал им, а потом сделал какой-то неуловимый жест – и цветы в руках засияли одновременно изумительным сиреневым светом, люди восхищённо заахали. Ветер налетел на него, стал развевать чёрный плащ, – сразу показалось, что Йаллер похож на какую-то хищную красивую птицу.
– Тоже бездельничает, – улыбнулся Линн. – Осталось только Севийяра увидеть, но это вряд ли, об эту пору он обычно всё-таки спит.
– Ну и зря! – уверенно заявила я.
Над городом пронёсся глубокий яркий перезвон, люди остановились. Я понятия не имела, что сейчас будет, но, судя по улыбкам и радостному ожиданию, – ничего плохого… А потом, когда перезвон растаял в осеннем воздухе, все опустили головы: мягкий голос начал произносить слова, которые на Артосе знали все. Я ещё удивилась – почему не Даниель читает благодарственную молитву, – но тут же об этом забыла, потому что спокойный, проникающий в душу голос благодарил Создателя за ещё один прожитый год и просил мира для всех и каждого, под этими и иными звёздами, сейчас и на все времена… А когда отзвучали последние слова, люди ожили и улыбнулись друг другу, незнакомые, но чувствующие одно и то же: как будто уверенная сильная рука обняла за плечи.
На одной из лестниц Набережной примостился Йаллер, – на самом краю, сапоги почти касались чёрной воды, – заметил нас, помахал издали. Пробраться сквозь толпу было сложно, и когда мы подошли, то уже многие опустили свои цветы в воду, и вереница огоньков покачивалась на волнах, потихоньку сносимая течением.
– Они загадывают желание, – негромко сказал Линн. – Говорят, сбывается…
Я посмотрела на свои цветы. Что уж тут, и так всё ясно…
– Загадай, – попросил он. – Пожалуйста. Ты же знаешь, я не суеверный, просто…
– Знаю. Только не подслушивай.
– Не буду.
Йаллер подвинулся, я спустилась на самые нижние ступеньки. Вода уже стала холодной, почти обожгла пальцы. Что ж, плывите… Должно исполниться. Да, тут много столь же сильных желаний – против, но и мы же не просто хотим, сидя на диване, а действуем… изо всех сил.
Сиреневые пушистые цветы с огоньками медленно поплыли вниз по реке.
***
– Свидетель Мандис.
– Перед Создателем и Вселенной, перед живыми и мёртвыми я клянусь…
Линн настороженно ждал. Этот тоже опасен. Боруг не простил ни Милорда, ни тех, кто позволил ему жить и действовать. И всё же…
– Вы дали показания, что не были свидетелем катастрофы на вашей планете.
– Да. Я шатался через Переходы где попало и вернулся, когда всё уже было кончено. Позже, совсем потом обнаружил, что повстанцы всё же сумели кого-то спасти.
– Как возник заговор с
