все-таки, уже тронемся домой? – снова спросил о родном городе М Сима. – Что нам здесь делать? Гипноз мы уже всем, кому могли, показали. Бонифация, сколько могли раз – продали. Поехали, а?
-Ладно, - решил Пегасов. – Сегодня где-нибудь заночуем, завтра последний раз продадим нашего кормильца, чтобы денег до дома хватило, и послезавтра, если до тех пор ничего не придумается, поедем домой. Там, будем надеяться, нам хоть стены помо-гут.
Они свернули на неширокую улочку, дома на которой прятались за густыми са-дами.
-Может, здесь поищем квартиру? – вслух подумал Сима.
-Мне тоже нравится это место, - согласился с Симиным выбором, что, в принци-пе, случалось довольно редко, Пегасов.
Но у кого они не спрашивали, свободных комнат, сдаваемых для жильцов с со-бакой размером с пони, не находилось.
-Попробуйте спросить вон в том доме, у Сазонтьевны, - предложила одна, мину-ту назад отказавшая им женщина, показывая на домик в самом конце улицы. – У нее, вроде бы, недавно сторож съехал.
Милосердная Сазонтьевна содрала с них привычную двойную цену, но ком-нату, и впрямь, сдала.
Сазонтьевна, помимо обычного для Ялты зарабатывания денег на бесприютных курортниках, занималась выведением какого-то, миром еще не виданного, сорта гла-диолусов.
Она выращивала свой сорт уже много лет, и ожидалось, что в ближайшем буду-щем ее, наконец, должен будет постигнуть небывалый ботанический успех. Потому что в большом квадратном ящике с опилками, которые она называла «тырсой», доспевали в ожидании высадки громадные луковицы, из которых вот-вот и должны были появиться невиданные чудо-цветы. Одержимая манией их выращивания, Сазонтьевна тратила деньги, полученные от отдыхающих, на удобрения. Но главное, – она исправно платила специально нанимаемому для охраны гладиолусов сторожу.
А вот характером, несмотря на маниакальную любовь к красоте, Сазонтьевна обладала скверным. Потому, дольше недели ни один сторож у нее не задерживался, хоть и получал вполне приличную, почти директорскую зарплату. Сазонтьевна только потому и сдала комнату Цезику с Симой, что с ними была собака. Но когда сделка с «Группой современного гипноза» была оформлена, Сазонтьевна вдруг заметила, что от собаки-то, как раз, похоже, толку не будет никакого. Едва только этот серый пес пере-ступил порог, как тут же завалился спать. И поднять его не могли уже никакими сила-ми. Утомленный своими убеганиями от покупателей, причем, всякий раз новых, Бони-фаций решил перед завтрашней продажей хорошенько выспаться. А Сазонтьевна, соот-ветственно, была поставлена перед необходимостью тщательнее подыскивать сторожей для своих гладиолусов. Ее жильцы сторожить цветы отказались наотрез. Даже за посул снизить с них вполовину плату за проживание.
И тут Пегасову пришла на ум одна, весьма оригинальная, мысль.
-Я постараюсь сегодня отыскать достойного ваших гладиолусов сторожа. До по-следнего времени он, правда, служил вахтером в одной весьма примечательной Ленин-ской комнате. Но с некоторых пор у него, я слышал, возникли разногласия с времен-ными владельцами этой комнаты. Впрочем, ваша зарплата, я полагаю, легко преодолеет возможные возражения с его стороны.
-А он, правда, хороший сторож? – с недоверием спросила Сазонтьевна.
-Более чем, - уверил ее Пегасов. – Я постараюсь сейчас же вам его разыскать.
-Так ты что, еще и работу для него находишь? - спросил Цезика Сима, когда они вышли со двора в направлении знакомой пивнушки. - Мало того, что он нас ограбил. Мало того, что мы заплатили за его пиво. Так теперь ты решил заняться его трудоуст-ройством?
-Воистину, - покачал головой Цезик, - сколько буду с тобой работать, столько буду сокрушаться о том, что взял для опыта именно тебя. Разве ты забыл, сколько он нам должен?
-А ты уверен, что он тоже считает, будто что-то нам должен?
-Достаточно того, что я в этом уверен, - заявил Пегасов. - Пусть теперь хоть пи-во нам отработает.
-Сомневаюсь, - сказал Сима, - что отработает.
До самой пивной они больше не проронили ни слова.
Как и ожидалось Пегасовым, вахтера они нашли без труда. Тот, по своему обыкновению, спал в углу пивной в какой-то луже, о которой, судя по источаемому ею зловонию, не думалось, что она пивная. Но запахи в этом заведении так продиффузи-ровались между собой, что не представлялось возможности произвести их классифика-цию только при помощи обоняния.
Продавец пива, увидев знакомую компанию, радостно заулыбался. Но Пегасов упредил все его возможные претензии:
-Мы его первый раз видим, - указал он на дрыхнущего вахтера. – Я надеюсь, это по пониманию?
-По понятиям, а не по пониманию, - сразу убрав с губ улыбку, поправил его продавец.
-И много он должен в этот раз? – поинтересовался Цезик.
-Какая разница? – ответил продавец. – Все, что должен, все его.
-А нам можно попробовать получить с него хоть малую часть причитающегося нам?
-Попробуйте, - сказал продавец пива. – Но я его уже всего перетряс. Нет у него ничего.
Пегасов потеребил вахтера за плечо. Тот в ответ сказал матерное слово и по не-му же порекомендовал всем пойти. Отвернувшись, он закрыл лицо руками и продол-жил свой потревоженный сон.
-Ну, уж нет, - не согласился с ним Цезик. – Я за тебя поручился, я тебя и приве-ду. - Бонифаций! – позвал он пса.
Бонифаций нехотя подошел, всем своим видом показывая явное нежелание уча-ствовать в переносе зловонного тела. Но, повинуясь предупреждению Пегасова уволить его из труппы, брезгливо зацепил зубами вахтера за шиворот, как за место, наименее вонявшее, и выволок тело на улицу. Там, кое как приведя вахтера в чувство, друзья объяснили ему, что нашли для него работу, и теперь хотят показать, какую и где.
-За мокруху беру тройным кушом, - постоянно норовя не удержаться на ногах, пробормотал вахтер.
-Что он сказал? – спросил Сима Цезика.
-Хочет за три цены продать нам свои мокрые штаны, - пояснил Цезик.
-Я не покупаю, - отклонил предложение Сима.
-Я тоже, - сказал Цезик. - Ладно, черт с ними, с его штанами. Подумай лучше, как нам его отрезвить? В таком виде Сазонтьевна его не то, что к гладиолусам, даже к ведру с дерьмом не подпустит, которое она почему-то называет удобрением.
-Надо засунуть его головой под струю воды, - предложил Сима.
-Где же ее, струю эту, взять? – оглядываясь по сторонам в поисках колонки, спросил Цезик. – Ты же знаешь, в Крыму всегда было туго с пресной водой.
-Тогда давай сунем его в море. Моря ведь здесь достаточно?
-Нельзя, – не согласился с таким изуверским предложением по отношению к морю Цезик. - Может нарушиться химический баланс воды. Вон выходит из пивной человек. Спроси у него, где здесь поблизости есть колонка.
-Товарищ! – окликнул Сима покачивающегося мужичонку, на которого указал ему Цезик. – Гражданин!
Гражданин обернулся.
-Чего тебе?
-Мы хотим пройти к ближайшей колонке, - сказал Сима.
-Проходите, - согласно кивнул головой гражданин, и пошел дальше.
Так и пришлось отрезвлять вахтера морем. Его, действительно, в Ялте было дос-таточно. В нем же заодно и простирнули зловонную одежонку вахтера. Свою лесопо-вальную фуфайку он снимать отказался наотрез. Так и сидел на берегу – без штанов, но в фуфайке и белой капитанской фуражке. То есть, как бы белой фуражке.
Морской ветерок и макание головой в фуражке в воду быстро отрезвили вахте-ра. Когда ему объяснили, для чего он нужен, вахтер сразу заподозрил подвох.
-А не кинешь? – спросил он Цезика, хитро прищурив глаз.
-Надо бы куда-нибудь кинуть, - с грустью посмотрев на безбрежные волны, ска-зал Цезик.
Больше вахтер вопросов не задавал.
Просушив его одежду на ветру, друзья расчесали вахтера на косой пробор и, убедившись, что в таком виде ему можно доверить охрану гладиолусов, повели старика на рандеву с Сазонтьевной.
-Тильки горилку нэ пыты! – предупредила вахтера Сазонтьевна.
-Хорошо, бабка, - согласился вахтер. – Гони аванец.
-Якый засранэць? – прикинувшись глуховатой, спросила Сазонтьевна.
Вахтер строго погрозил ей пальцем. Странно, но этот жест мигом вернул стару-хе слух.
-А! – сказала она. – Аванец! А як же?- И она дала вахтеру, а с этой минуты уже и сторожу, какие-то гроши.
Проведя его в оранжерею и тщательнейшим образом проинструктировав, где он должен сидеть и что именно охранять, Сазонтьевна ушла по каким-то своим делам к соседке. При ней, конечно, вытряхивать из вахтера полученный им аванс было никак не возможно.
Сразу после того, как Сазонтьевна ушла, сверхъестественным образом оказался исчезнувшим со своего места и сторож-вахтер. Когда Сима с Цезиком вбежали в оран-жерею, там от вахтера оставалась только его капитанская фуражка. Но с другой сторо-ны, фуражка как бы говорила о том, что вахтер исчез не навсегда. Он слишком дорожил своим прошлым, чтобы вот так, за голый аванс расстаться с признаками своей былой принадлежности к морю.
И, правда, приблизительно через час вахтер объявился. Аванса, правда, при нем уже не было. На вопрос: «Где деньги, сволочь?» он только загадочно приложил палец к губам и таинственно сказал: «Тс-с».
Пришедшая уже по темноте Сазонтьевна, увидев в оранжерее свет, сторожем осталась вполне довольна. Когда же она, заглянув в оранжерею, увидела там недрем-лющего на ящике с опилками сторожа, который даже глазами, и то поводил как-то строго, удовольствию ее не было предела. Правда, ей не довелось увидеть, как сторож плашмя рухнул на пол, едва она вышла из оранжереи.
А после пришла ночь. И уж лучше б она не приходила вовсе. Потому что после ночи случилось пробуждение…
…которое ознаменовалось душераздирающим воплем Сазонтьевны. Вопль огла-сил мирное, летнее Ялтинское небо криком насмерть подстреленной морской чайки:
-Изжер цибульку, сучара!!! Ах ты ж, головушка моя горькая, изжер цибульку!!!
Сима с Цезиком бросились к окну и успели увидеть, как Сазонтьевна, схватив за ухо голову сторожа, вышибала ею стекла ненужной больше оранжереи. Стекла весело сыпались, и казалось, что они смеялись над крушением Сазонтьевных надежд. Сазонтьевна выскочила в пустой проем окна и, настигая нетрезво уползающего вахтера, стала остервенело запихивать ему в рот целые охапки тут же сорванных на ходу побеги чудесных гладиолусов.
-Изжер цибульку!!! – кричала она, получая явное удовлетворение от того, как сторож, давясь, заглатывал в себя целые букеты несостоявшихся цветов.
Оказалось, что он, среди ночи, окончательно добрав в себя купленные на аванс пол–литра, решил, по русскому обычаю, подзакусить.
Но, так как в оранжерее ничего, кроме недозрелых гладиолусов не нашлось, сто-рож вспомнил, как Сазонтьевна что-то говорила ему о «цибульке в тырсе».
Подумав сквозь свою нетверезость о том, какая все-таки добрая и заботливая старушка – эта его новая работодательница, вахтер выкопал из «тырсы цибульку» и очень даже замечательно закусил ею свой чемергес. Ни луковички не оставил Сазонть-евне в память о ее двадцатипятилетнем труде. Все съел, даже опилок не оставил!
И теперь, пряча голову под руки, он пытался уползти от карающей руки право-судия, застигшего его, наконец, в виде сухонькой, но очень острой, и очень больно бьющей ручонки Сазонтьевны.
Скормив сторожу остатки всех своих селекционных гладиолусов, Сазонтьевна сорвала с головы вахтера его капитанскую фуражку и попыталась
