Веснушчатого, что даже его природные пятна едва не исчезли даже без закрашивания автомобильной краской. Поросенок стоял в ванной, покрытый пеной до такой степени, что стал похож на попавшего под лавину Санта Клауса. Кроме пятнистого пятачка, видны были только белесые ресницы, хлопая которыми, он прикрывал от пены розовые глаза.
Пегасов вставил в бритвенный прибор новое лезвие и испробовал его на среза-нии одного из своих немногочисленных волосков. Результат Пегасова удовлетворил.
-Итак, - вздохнул он, - начнем.
Он провел по намыленной спине Веснушчатого первую пробную полосу. Поло-са высветилась из общего фона намыленной щетины стыдливой розовостью. Самому же поросенку процесс бритья, похоже, по вкусу не пришелся, потому что он тут же по-пробовал изогнуть свою негнущуюся шею и укусить Пегасова.
-Ах ты, подлая свинья! – взвизгнул Цезик, едва успев отдернуть руку.
-Вероломный, как Макиавелли, - сказал Сима и посмотрел на Цезика.
Цезик отодвинулся на некоторое расстояние от Веснушчатого и, поводя в возду-хе бритвой, прищурил один глаз. Мысленно он представил на спине поросенка какое-то слово.
-Нет, - сказал он, - «Макиавелли» слишком длинно. Придумай что-нибудь коро-че.
-Пиночет, - предложил Сима.
Цезик покривился, потому что и «Пиночет» было не из самых коротких. Но по-том, присмотревшись и приноровившись, ловко выбрил на спине Веснушчатого фами-лию чилийского диктатора. Причем горизонтальная палочка последней буквы «т» при-шлась как раз на основании закрученного хвоста, отчего «Пиночет» получился с эда-ким залихватским хохлячьим вензельком.
Помните песенку «Как вы яхту назовете, так она и поплывет»?
Давно известно, что имена каким-то образом воздействуют на своих обладате-лей. Но кто мог подумать, что так быстро?
Едва в своем шутливом порыве Пегасов завершил написание на спине поросенка слова «Пиночет», как в тот же миг пропала обычная умиротворенность Веснушчатого. То ли в жилах его вдруг взыграла какая-то неведомая латиноамериканская смесь, то ли не додавленные остатки забродивших щей уральских ударили в голову, но Веснущатый, перекрещенный в Пиночета, сумел-таки извернуться и изо всех сил укусил Пегасова за брившую руку.
Цезик отпрянул, выронив бритвенный прибор из рук. А Веснушчатый-Пиночет, воспользовавшись переполохом, дикой пумой выскочил из ванной, брыкнул на лету копытцем Симу в ухо, и помчался к двери. А, так как дверь в номер после уборки так и не была закрыта, то что стоило такому резвому поросенку, как Веснушчатый, подковырнуть ее носом и с грохотом распахнуть настежь.
Выскочив из номера, он, разметывая по сторонам ошметки пены, помчался по коридору, визжа так, словно хотел призывать постояльцев гостиницы в свидетели издевательства над животным. Без труда сшибя с ног уже знакомую ему горничную Куркину, Веснушчатый скатился по лестнице вниз.
-О цэ так бультерьер, - пробормотала горничная, потирая свое ушибленное зад-нее место. Она проводила взглядом пронесшихся мимо нее в азарте погони Симу с Це-зиком и добавила: – Даже гавкает, як свыння!
Веснушчатый, тем временем, уже преодолел этаж.
В конце коридора он увидел поднимающихся по лестнице людей. Постановив для себя на будущее никогда людям не доверять - а как бы вы поступили, если бы они постоянно норовили вас сожрать? - поросенок свернул в открытую дверь лифта, где моментально воткнулся в ноги дородной даме. В руках у дамы был огромный юбилей-ный торт, заранее заказанный специально для сегодняшнего вечера.
С великими предосторожностями несла она этот торт в гостиницу. И, хотя путь свой дама держала издалека, она, не стала прибегать к услугам общественного транс-порта. Презрев жару, расстояние и неудобство купленных по поводу предстоящего торжества туфель, она преодолевала свой путь пешком - стоически и триумфально, разве что, матюгнув на ходу чуть не сбившего ее мальчишку с велосипедом. И вот те-перь, когда до цели оставался только один этаж, который она, к тому же, должна была проехать в лифте, в кабину ворвалась какая-то мерзкая, вся обмазанная мылом свинья с надписью «Пиночет» на спине, и со всего лету сшибла юбиляршу прямо в ее собствен-ный торт.
Замедленная съемка этого падения могла бы войти в учебные пособия для бу-дущих кинематографистов. Завершался кадр звуком пушечного хлопка, который про-извело обрушившееся на коробку тело. Чавкнувший напоследок торт окончил свое не-долгое существование свадебным ореолом бело-розовых кремовых цветов, облепивших даму и поросенка с головы до ног.
Намыленная свинья с надписью «Пиночет» на спине, поначалу испуганная столь громким оборотом событий, но захваченная внезапным ароматом сливочного крема, на несколько секунд передумала продолжать свой бег, и стала с аппетитом и скоростью, плохо сообразующейся с ее малым ростом, объедать вокруг дамы кремовые цветы.
В считанные мгновения очистил Веснушчатый от торта и даму, и себя, и испач-канный кремом пол лифта. После чего выскочил в открывшуюся перед ним дверь на его этаже.
Бежа и облизываясь на ходу, Веснушчатый заметил, что дверь его номера так и осталась открытой. С воплем он влетел в номер и юркнул под первую попавшуюся кровать.
Тем временем Сима с Цезиком продолжали носиться по этажам, в тщетных по-исках недобритого Веснушчатого.
Вконец измучавшись, но свиньи так и не найдя, они понуро вернулись в номер.
Из под кровати их встретило похрюкивание притаившегося там Веснушчатого. А из коридора оставшаяся без торта дама поливала отборнейшими словами всех и вся в этой гостинице.
Решив не ломать головы над тем, откуда Веснушчатый вновь оказался в номере, друзья извлекли его из-под кровати, затащили обратно в ванную комнату, и методом сбривания лишили изуверского имени на спине. После чего поросенок враз смирился с бритьем, и всю оставшуюся часть процедуры стоял в ванной смирно. Лишь время от времени он похрюкивал от удовольствия, когда бритва особенно сильно скребла его неподдающуюся волосатость.
Затем, тщательно выбритого, Веснушчатого вынесли на балкон, где взбрызнули из пульверизатора автомобильной краской «Садолюн 218, охра золотистая». Получился вполне удовлетворительный окрас. Веснушчатый выглядел так, словно его слегка поджарили – жирненький, лоснящийся, с аппетитной золотистой корочкой поверх закрашенных темных пятен. Поросенок осмотрел себя в зеркале, потом с явным удовольствием от своей внешности повторил осмотр, и решил, что люди, порой, бывают не так уж безвкусны.
Люди же эти, - кстати, те самые, которых Веснушчатый, как последняя свинья, лишил почти всех денег, - смотрели на свое произведение совершенно обессиленные.
К вечеру, разгулявшееся от вида как бы жаренной свиньи, чувство голода заста-вило Симу сходить в булочную и принести батон хлеба и пакет молока. На троих этого, конечно, было маловато. Но пока судьба Веснушчатого не решилась, нужно было экономить.
Вскоре вернулся Мантуллин. Он опасливо покосился на поросенка в руках Це-зика и оторопел. Животное было явно не тем, которое сегодня, обделало их номер, а потом валялось возле холодильника.
-А где же ваш бультерьер? – спросил Мантуллин, который был отходчивым че-ловеком, и уже забыл дневные неприятности.
-Мы выменяли его на поросенка, - пояснил Цезик.
-Вам он нравится? – заискивающе спросил Сима.
Мантуллин пожал плечами и достал, наконец, из холодильника давно должный быть съеденным полукруг докторской колбасы. Исследователь отрезал от полукруга тонкое колечко, потом отрезал от буханки черного хлеба примерно такой же толщины ломтик, и аккуратно, положив колбасу на хлеб, съел получившийся бутерброд.
Смотреть на него Симе, Пегасову и Веснушчатому было совершенно невыноси-мо.
Мантуллин же, словно желая растянуть их мучения, отрезал еще по ломтику то-го и другого, и снова, положив одно на другое, тщательно пережевывая, съел.
Он о чем-то еще рассказывал во время еды. Но друзьям и без рассказа стало яс-но, что Мантуллин с ними не поделится.
Мантуллин ел не столько много, как долго. Потом, наевшись, он аккуратно за-вернул колбасу в бумагу, хлеб в целлофановый пакет, и все это положил в холодиль-ник.
А Группе современного гипноза, в ее нынешнем, ущербном состоянии - без Бо-нифация, но зато пахнущим масляной краской поросенком, пришлось ложиться спать натощак. Смешно было бы думать, что их троих мог удовлетворить один батон и один пакет молока!
ГЛАВА 12
Снова вместе!…и снова врозь.
На следующий день, с самого утра, Веснушчатый уже был на торгах. К его сожалению, правда, только в качестве товара.
Армянин, торгующий бастурмой, подозрительно покосился на его стран-ного цвета шкуру, но ничего не сказал. Контролер срэкетировал из тех немногих денег, что еще оставались у гипнотизеров, их большую часть.
«Если сегодня поросенка не купят, то завтра эта сволочь заберет послед-нее», – горько подумал Пегасов, понимая, что такой животрепещущий момент, как питание, при этом распределении бюджета не предусматривается вовсе.
Но деньги, как известно, идут только к деньгам. Если же их нет, то к их отсутст-вию ничто и не идет. В этот день Веснушчатого не просто не купили - никто даже не справился о его цене. А ведь это был тот нечастый случай, когда торговцы отдавали свой товар за ту цену, которая устраивала не продавца, а покупателя.
Вечером – о, на это было просто невыносимо смотреть – негодяй Мантуллин опять садистски долго ел свою докторскую колбасу. Это смахивало на пытки в застен-ках гестапо. Веснушчатого-то кое-как удалось заткнуть найденной на базаре брюквой. Но Симе с Цезиком брюква оказалась уже не по зубам.
Не будучи больше в силах смотреть на колбасные издевательства Мантуллина, друзья, подхватив под мышку поросенка, вышли «пройтись по вечерней Ялте».
Ялту они знали плохо, а то, что знали, ограничивалось маршрутом к Ленинской комнате, морю и Вере.
Сначала пошли к морю. Но на голодный желудок купалось, прямо скажем, не весело. Потому пошли к Ленинской комнате.
Едва только зашли они в знакомый переулок, как уже издали заметили подозри-тельно знакомый остроухий силуэт. Веснушчатый прищурился, и, не доверившись соб-ственным близоруким глазам, потянул воздух носом. Да, впереди действительно был Бонифаций! Поросенок извернулся и, выскользнув из рук, бросился навстречу псу. С лету он впился в собачье ухо, да так и повис на нем, визжа от поросячьей радости. Бо-нифаций, вместе с поросенком на ухе, двумя огромными прыжками преодолел разде-лявшее его от старых друзей (правда, предавших его, но кто не без греха?) расстояние и, сшибая их сразу обоих в радостном порыве с ног, бурно облизал истощавшие физио-номии, умудрившись особенно заслюнявить Пегасовские очки.
В избытке насладившись радостью встречи, все трое – плюс поросенок на ухе – сели вкруг прямо на земле, и стали размышлять над тем, что делать дальше.
-Нам бы так же неожиданно еще и вахтера нашего увидать, - мечтательно про-тянул Цезик.
Бонифаций при этих словах склонил набок голову и вдруг запрыгал вокруг, явно нервничая от того, что никто, кроме Веснушчатого, не понимает по-собачьи. Тогда Бонифаций схватил Пегасова за полу его видавшего виды, хоть и совсем не старого, пиджака зубами и потащил
