опрометчиво положенную Медеей руку ему на грудь, крутанулся, обхватив красивулечку за плечи и прижимаясь своей гибкой и литой талией – резидентка ощутила биение его полнокровного и упругого как плеть пульса в нескольких точках, в том числе и ниже пояса, поезд тронулся господа присяжные заседатели. Равиль состроил свои тёмные блядские глаза и, не отрываясь, стал целовать волчицу в женском обличии, и шатенка попала – как легко красавицы сдаются! Дело приобретало нешуточный оборот, когда оргия с ошейником у соседей, разбив стеклянные двери, вломилась к ним, вопящий исцарапанный Сулима в кровоподтёках, двигающийся, словно в конвульсиях и дёргая тазом, голым демоном неистовствовал, его красные глаза не различали уже никого. Равиль не собирался ослаблять хватку, лишь только Мъяркур упёрся своим чёрным болтом в Медею, Равиль сожалея, стал отходить в тень, битва с дьяволом не входила в его планы.
— Армяночка мы ещё увидимся, не хочу делить тебя с этим черномазым людоедом.
Он схватил сумку с двумя статуэтками, поправляя заодно своё обрезанное сокровище, и вышел в комнату правителей.
— Ах, ты пиzdёныш, сейчас утолю жажду с красавицей, и тебе достанется, будешь в ногах у меня валяться, - прорычал Мъяркур.
Медея обиженно и недобро взглянула в спину Равиля, но тут-же попала в неистовую хватку гориллы с ошейником, а любовь бесконечна.
Бомба была похожа на большого металлического жука. На ее черном матовом боку красовалась печать зонтракийского оружейного двора изображающая огнедышащего дракона.
Почти теряя сознание, я выжал последнюю каплю маны, и как ножом вспорол ей шкуру хищника. Перед глазами промелькнуло темное лицо мага Грениркаста, высасывающего ману из своих жертв, полыхнули безумные глаза Пожирателя, зловещая усмешка мастера Медрауда, и покрытая шрамами спина мастера Данте.
Громадная тень упала позади меня на стену ущелья. Я стоял у ее ног, купаясь в лучах света чужой жизни. Тень подняла исполинскую руку, которая, казалось, может достать до самых небес.
Слеза Сердца жарко полыхнула в груди, омытая маной "Гонкорского Душегуба". Я стиснул кулак, и черная рука послушно сгребла в горсть висящие в небе звезды.
Город готовился встретить непогоду. Черные флаги, предупреждающие о надвигающемся урагане, висели как тряпки.
Корн лежал в постели у забранного ставнями окна. Если бы не полотенце, закрывающее его изуродованное лицо, можно было подумать, что он просто спит. Я вздохнул, и поспешно отвел глаза. Смотреть на мертвого товарища не было сил.
- Свой домик на улице Лудильщиков 15, я завещаю моему дорогому другу Ашу, - скаут опустил бумагу на стол, и шмыгнул заклеенным пластырем носом. - Вот же мерзавец! Когда это он успел составить завещание?!
Я протянул руку, пододвинул бумагу к себе и посмотрел на дату.
- Перед самым нашим отъездом. Заверено королевским нотариусом.
Буквы в документе были красивые и ровные, с элегантными завитушками, и золотыми хвостиками. Похоже, что Корн заплатил за эту бумагу приличные деньги какому-то мастеру-каллиграфу.
- Госпоже Атес я завещаю восемь сторхов золотом, лежащих на моем счету в Королевском банке, и свои золотые шпоры...
Невидимая рука с такой силой сдавила мое горло, что строчки на мгновение поплыли у меня перед глазами.
- Моему господину Маркусу Гримму я хочу оставить фамильный меч Финбэйн и свою руку-протез...
Ветер ревел за окном как разъяренный зверь, раз за разом ударяя в запертые ставни. Громко тикали часы, но время, казалось, навсегда остановилось для нас троих.
Фирганцы вступили в бой, грозно вращая над головами своими смертоносными топорами. Переступив через растерзанные трупы скаутов, они бесстрашно врубились в ревущую и завывающую свору, и в считанные мгновения превратили ее в гору окровавленного мяса.
- Сейчас они побегут! - один из скаутов в восторге взмахнул саблей. - Проклятые трусы!
- Не побегут, - Досу строго посмотрел на подчиненного. - Они теперь будут биться до смерти, чтобы присоединиться к своему вождю в загробном мире.
Неметы не побежали. Подняв мечи над головами, они затянули какую-то заунывную песнь и, чеканя шаг, медленно двинулись вперед.
Взвыли волынки, заревели трубы, и армия Мино двинулась вперед, справившись с секундным замешательством. Первыми шли бесстрашные фирганцы. Залитые с ног до головы кровью шазаров, они представляли собой довольно жуткое зрелище.
Рогатые шлемы, со страшными личинами, устрашающе скалились, щеря стальные клыки,
Из массивных древесных стволов, вздымавшихся до самых небес, торчали дротики, с привязанными к древкам кожаными петлями, и сотни стрел с разноцветным опереньем.
Решетчатое забрало шлема было свернуто набок, а под ним зияла лишь чернота, в которую я побоялся заглянуть, опасаясь встретиться с укоризненным взглядом пронзительных голубых глаз.
Вокруг небольшого холма, на вершине которого торчали обугленные останки разбитого молнией дерева, высился настоящий курган из мертвецов.
За тех, кто в апогее
(на мотив песни «За тех, кто в море»)
Когда я тебя обнимаю
Идя к апогею любви
Тебя я тогда хорошо понимаю
Но ты меня тоже пойми
Ведь только пройдёт апогея
Ещё захочу ласки я
Придётся тогда, шевелится быстрее
Трудиться до боли любя
Вдвоём с тобой!
Мы в сладком мире
А близость наша – разбой
Что хочешь, делай со мной
Но будь добра!
На пьяном пире
С другими не балуй, любви не ищи ты
Грешить будешь после со мной
Когда ты совсем перестала
И руки ослабли твои
Но ты не остыла, а просто устала
Двенадцать минут отдохни
Потом полюблю тебя жарче
В тот миг, позабыв обо всём
И пламя любви засияет в нас ярче
Мы в вечность вдвоём поплывём
Вдвоём с тобой!
Мы в сладком мире
А близость наша – разбой
Что хочешь, делай со мной
Но будь добра!
На пьяном пире
С другими не балуй, любви не ищи ты
Грешить будешь после со мной
Рамиль возвращался в Россию, южнее гор Хомунаптри минуя пустыню через оазис Земейки Симбалта. Он скакал на родину и при этом радовался как нашкодивший ребёнок, ай да Рамиль – ты опять пригодился "восставший"! "Братьям-мусульманам" – помочь расселится, обустроиться, завязать контакты. Как же он любил такое дело – взрывать устои, создавать новое на обломках старого, главное вовремя найти спонсора на новую компанию. Зачем ему это надо было? Патологическая подозрительность – всюду он видел врагов и считал, что над ним все насмехаются, издеваются над его видом и происхождением, а тех, кто делал ему добро, он с лёгкостью предавал. Дурной от счастья, татарин забыл посмотреть на окно конспиративной квартиры в Земейки Симбалта, стоял ли там цветок, а цветка там и не было. Он понял, что за ним следят, когда поднялся на второй этаж, но было поздно:
— Вы ошиблись, вам сюда! – услышав это, он попытался скушать яд, но ему врезали по губам и заломали руки.
— Вот ты и попался тварь позорная! – к нему без обиняков вышел Гуго Фаберляйн. Рамиль не ожидал увидеть самого воеводу, поджилки тряслись, но он ломал дурочку:
— Зря вы так я могу быть вам полезен, я много знаю.
— Скольких же ты так продал, предал ни в чём не повинных людей?!
— Это ложь! Я никого не продавал, я революционер, я восставший из бани!
— Какой ты к чёрту революционер! Сволочь ты и засранец! С тобой и говорить то тошно – твои слова ничего не стоят.
— Я вам докажу что это не так!
— Ты же капитан российской армии, как и я, почему в тебе столько дерьма и подлости? Не верю, что татары такие! Тебя столько раз прощали, а гавно, так и прёт с тебя! Как такое чмо капитаном стало? Позор для всех нас и урок на будущее.
— И что тебе не жилось? Прыгал по городам, бунты устраивал – не трогали же тебя, думали, перебеситься может человеком станет. А ты родину продал! Всё с тобой цацкались и в Тбилиси и после Саркофага, думали ты поймёшь, ан нет, такая сволочь уродилась! Зачем ты хочешь стравить народы? Что тебе горе мало? Знаешь, сколько его ещё будет, в карманах не унести!
— Я вам расскажу всё что знаю, я много знаю и покажу и поведу и буду сообщать, и буду молиться за вас, а хотите я вам ноги лизать буду? – Рамиль заплакал от жалости к себе.
— Птфу-ты! Замолчи, не унижай меня. Я слышать такое паскудство не слышал, как тебя земля носит? Бить тебя, да ты итак всё расскажешь и всё сделаешь, беда в том, что такой мразью придётся воспользоваться.
— Спасибо, большое спасибо вам! – тараторил "восставший из бана" вытирая сопли.
Воевода неудержался и пнул его:
— Не благодари, замолчь и запомни – ты живёшь только потому, что так мы спасём многие жизни от ошибок и предательства, я надеюсь.
— Ваше Превосходительство, господин воевода! Я могу вам рассказать, что думают и делают мои братья – татары!
— Паскуда не называй меня воеводой предатель, заткнись и не трогай татар! Пусть живут спокойно, это наши братья, как и царь Эльмар! Ты – засланец от братьев-мусульман, вот и делай своё дело и сообщай обо всём нам. А мы уже сами разберёмся чё к чему, капитан Рамиль, б-б-бляdь! – сквозь зубы процедил Гуго Фаберляйн – воевода и капитан российской армии. — Мне тайный советник предложил с тобой поговорить, я не поверил ему, думал, врёт ариец, тебе верил. Ладно, всем нам урок будет. А ты мразь живи, ещё своего Лито встретишь, вот друг другу жопы лижите – гаже вас двоих нет на нашей земле, - воевода вышел, вымыл руки, сполоснул лицо, перекрестился, тяжело вздохнул и, выйдя на солнце, зажмурился от яркого и доброго света сменившего мрачный дух комнаты подлейшего существа. Рамиля выпустили, его не били не мучали, он всё рассказал сам, выложил как на духу. В очередной раз предал и был чист от сознания, что всем обо всём рассказал. Только помои преследовали его, пока он бежал по улице, с тех пор имя Рамиль никому не стали давать при рождении. Пока Рамиль убегал от городских мальчишек Земейки Симбалты плевавших в него, Пьер Хомунаптри – воплощённый Сетом достал свой огромный шланг и поливал и умывал вслед Рамиля скопившейся за два дня мочой:
- Получай сволочь за батяньку мого названного - графа Суперрегистра! Попил ты у него крови! – с тех пор моча въелась в сущность обоссанного Рамиля, "восставшего из бана".
Цивилизация RANDOM
Часть 11. 9. АПОФЕОЗ ВАЛЕНСИЯ
— А приказ, а дипломатическая миссия, что же ты сын Великого князя посрамил папку или и впрямь бастард и природа отдыхает? Испания в огне, а ты
