архиепископ Монтелукаст последним высказал своё мнение:
- Христиане вместе должны защищаться от мусульманского нашествия. Не забывайте, пожалуйста, что арабы отбирают наши епископские вотчины, и народ с давних пор преданно поклоняющийся господу нашему. Не стоило гнать британца, хотя, что у него на уме нам неведомо, может он и враг похлеще басурман? Его Святейшество Папа Римский беспокоится за свою паству. И согласился благославить защитников Испании, великой Десницой Иоанна Крестителя. Мы доставили её из Навальной монастыря Монтсеррат.
По залу прошёл вздох облегчения.
Главные силы испанцев оказались запертыми в двух городах – Мадриде и Валенсии. И вспомогательный отряд, шедший на помощь захваченной Андалусии, был окружен внезапно появившимися сарацинами у Хаэна. По существу, в стране не осталось силы, способной оказать сопротивление захватчикам. Отряды берберов вихрем пронеслись и по прибрежной полосе. Уцелевшие жители Альмерии и Картахены бежали на север, под защиту крепостных стен Мурсии, Эльче и замка Аликанте. Не имея возможности захватить хорошо укрепленные Толедо и Аликанте, арабы отыгрались на беззащитных городах и селах центра страны. Паника охватила Мурсию и Кастилию Ламанчу. Со дня на день ожидали появления мусульманских всадников под стенами столицы. Сарацины так увлеклись убийствами и грабежами, что совершенно забыли про консорта, рыцарей и дворян, запертых в Валенсии. Воспользовавшись этим и перебив немногочисленную охрану, испанцы объединились с тамплиерами Яромира и бросились на поиски наследника Мартоса. Вильям из Трира упоминает о 375 рыцарях, составлявших отряд крестоносцев. Не была забыта и главная христианская реликвия – Десница Иоанна Крестителя, которую сопровождал нунций Монтелукаст.
Они проехали прибрежную равнину, не встретив ни одного живого человека. Только дым пожарищ стелился над некогда цветущей страной. Крестоносцы направились к Альбасете, где рыцарям-госпитальерам предстала картина разгрома, учиненного в их родовом гнезде. Стиснув зубы, они повернули на восток и через долину Хукар добрались до холма Маньяни, который крестоносцы называли Монмари. Испанцы ожидали движения берберов Тимура в сторону Мурсии и Валенсии, а войска Бади Альманзора на Кастилью Ламанчу и дальше Толедо – Мадрид, готовясь дать решительный отпор врагу. Иначе это была бы проигранная родина – очевидно, если не остановить мавров до столицы можно избежать неприятных последствий потери независимости и государственности.
Королева, по-моему, не спала в дни войны, принц-консорт, так невовремя потерявший наследника и каря себя за это - не выходил из тени. К этому времени усилия направленные на создание армии противостояния арабам стали приносить первые плоды. Зашевелились напуганные вельможи, дворяне. Тамплиеры первыми откликнувшиеся во главе со своим Великим магистром Патриком Яромиром находились на передовой, где арабы безжалостно рубили их одного за другим. Крестоносцы – госпитальеры ярла Жакоба Юозора тоже неудачно отметились в жарких боях с маврами. Французами безуспешно командовал король Эммануил. Ополчение Пассионарии наносило лёгкие уколы врагу. Испанские отряды принца-консорта метались от сарацин до берберов, пока не растеряли все боевые качества. Удачнее обстановка складывалась для Интербригады, минимальными потерями обходились королевские мушкетёры герцога Морфи.
Первая же встреча объединённой испанской армии с арабами под Линаресом показала, что не так страшен чёрт как его малюют. Сарацины дрогнули, развернули знамена и бросились спасать своих коней и свои семьи. Но берберские всадники при виде надвигающейся на них тяжелой кавалерии молниеносно развернулись, рассредоточились и разлетелись по долине. Африканцы рассыпали ряды и стали метаться между трупами, пытаясь собрать разбежавшихся запасных лошадей и отыскать своих домашних в развороченном обозе.
Шакалы-разбойники из разноплеменных отбросов, следующие за арабским войском следили за павшими воинами, их промысел – мародёрство - ценности, оружие, кони, одежда. Дерзкий Бади смело направил жеребца вглубь леса, вынимая из богатых ножен именную саблю с тонким, хорошо отточенным лезвием. Пробравшись сквозь кусты можжевельника и олеандра, халиф увидел неприятнейшую картину. К стволу невысокого лавра был привязан худощавый юноша, оголенный до пояса. На его груди виднелись следы от многократных ударов кнута. Вкруг дерева стояли трое угрюмых вооруженных мужчин. Неподалеку в терпеливом ожидании замерло столько же лошадей.
- Я вижу, здесь кто-то решил устроить суд, попирая права шариата? - грозно произнес Бади, подъезжая к тройке удивленных головорезов.
- А я вижу, вместо одного шакала, нам придется прирезать двоих, - оскалился ближайший к Бади мужчина, по-видимому, предводитель ватаги, отбросив в сторону кожаный кнут и хватающийся за массивную рукоять ятагана. - Но тебе повезло, незнакомец. В такой прекрасный день не грех и умереть.
- Ты прав, - ответил Альманзор, левой рукой незаметно выхватил из сапога и метнул в говорившего короткий, но весьма острый нож.
Вожак так ничего и не понял. Он неестественно округлил глаза, не осознавая, что в его шее торчит клинок, а мгновение спустя, рухнул лицом вперед. На халифа бросились двое других, но его знаменитый размах – саблей он рубанул по кругу, рассекая обоим грудь и шею. Разбойничи ёкнули от боли, злобы и растерянности. Альманзор спрыгнув с лошади, голыми руками схватил одного, только шейные позвонки треснули от его сильных рук, третий видимо узнал или догадался и бросился на колени:
- О пощади меня, великий! Я буду вечно отмаливать свой грех.
- Вечно слишком долго, ты утомишь Аллаха, но год протянешь.
Альманзор достал палаш и стал отбивать колени и голени несчастному, попросту ломать их палашом. Крики и стоны просящего пощады захлебнулись, наказуемый отключился от болевого шока. Колени, голени и стопы его были разможжены Бадом. Потом начнётся гангрена или отрежут ноги или умрёт от сепсиса.
- Равиль, - представился халифу спасённый, - и это чудо что вы подоспели, а то бы мне конец.
- Что ты натворил, парень?
- Да лошадей продавал, сказки рассказывал, да смеялся над ними.
- За такое и убить мало, тебе сильно повезло, прощай, мне пора ехать!
- А отблагодарить вас? Я так не могу – буду изнывать от стыда, что спасителя не возблагодарил.
- Эй-эй, осторожно, что ты говоришь, спаситель у нас один и его благодари, а не меня, - Бади пришпорил коня и помчался, а следом за ним на второй лошади нахальный Тинто Брасс.
- От меня так легко не уйдёшь, - промычал он сквозь зубы, догоняя Альманзора.
Часть 11. 4. ИСПАНИЯ
Российское Посольство в Мадриде занимало несколько квартир, взятых в аренду, с последующим приобретением всего дома, а в планах - строительство и выкуп целого квартала под нашу миссию. Пока Егор спал, слуги принесли огромную бадью, которую уже наполнили обжигающе горячей, ароматной водой. Посол восстанавливал силы после недооценённого ранения, последующей потери сознания на митинге и падения с лестницы. Так что пришлось лечиться и отдыхать. Фантазёр залепил ранение, сказал, что много сил потрачено, надо отдохнуть, и дал экстракт для ванн. Купание благотворно действовало на рану, Георгий жмурился от солнечных ромбиков-весельчаков, выстраивающих забавные фигурки на его лице. Их точечный массаж пришёлся ко двору, вестники света отгоняли думы, прочь улетали неясные очертания невзгод, рана затягивалась. Резные листья сомкнутых над головами клёнов и кипарисов дробили и множили солнечные лучи, они подлетали и замирали, отчего дворик казался озорным шапито, подмигивающим светлячками. Егорша не мог открыть глаза, не получалось, словно он дома и мамочка всё не будит его, дотягивая до самой последней минуты подъёма. Как хорошо было! Внутренний дворик украшала русская яблонька - по зелёному гороскопу егоркино деревцо. Ветви с наливными яблочками зашумели, чуть переговариваясь, это пассаты добрались до них и беспрерывно качали и тревожили. Элегантный ворон, нахально залетевший сюда, уселся на ветку. Решив покачаться на ней, он раскачивался, зорко глядя на Егора и посольских работников. Когда ветер свернулся и угас, ворон несколько раз взмахнул черными крыльями, поднимая белую пыль, и тяжело опустился на бадью. Взъерошил перья, повернул голову и каркнул, блестя бусинами глаз, потом сделал несколько глотков воды и снова подал голос, усевшись прямо на подушку. Тощие лапы проваливались в мягкий белый пух. Снова налетел пассат, завывая между труб и строений, снежная пелена заполнила воздух, это пришла пыль африканских пустынь, долетевшая до Кастилии. Ворон, нахохлившись, переждал порыв... Одним глазом он внимательно смотрел на Посла, а другим на всё остальное. Егор не шевелился, ворон был отгромный, а эта птица очень умная и говорят, 600 лет живёт.
В дверь постучали.
- Прибыл человек, назвался ´от путешественника Х. Колумба уплывшего в своё последнее путешествие!´
- Последнее? Так и сказал? Странный гонец, зовите.
Егор, поднимаясь на второй этаж, принялся натягивать рубаху цвета белого песка с оливковой вышивкой вдоль шнуровки, а поверх - длиннополую бежевую безрукавку с широким тканым поясом. На ходу разглядывая входящего гонца - больно юный, моложе Егора, да конечно это тот парень, который был с Колумбом во время их встречи. Испанец, нет, не испанец. Вспомнил, как Великий путешественник говорил о даре для России, мы действительно помогли с этой экспедицией, там наш корабль и наши люди. Не этот ли парень был поставлен русской разведкой на судно, вроде похож на кого-то. Посол спускался по лестнице, а появившись перед гонцом, был немало удивлён нахлынувшим ощущениям, о которых сразу и не передать словами. Шатров изучающе молчал. А гонец достал письмо:
- Это оно и есть! Дар от дона Христофора Колумба! – торжественно произнёс он, без приглашения присев на гранитный портик под пальмой. Егор протянул руку забрать конверт, но передумал и вместо этого оседлал старинный стул, с высокой резной спинкой под яблоней напротив посетителя. Двое ничего не говорили, изучая друг друга, а сидя думалось лучше.
- Со стороны нас могут принять за идиотов, - растерянно мял в руках послание гонец.
- Лицо человека порою говорит без слов, - напустил глубокомысленность Посол.
- И что там написано? А посмотрите вокруг, и увидите больше, - посланник встряхнул плечами, словно освобождаясь и распрямляясь от груза повседневности.
Егор не мог объяснить своё состояние – мысли, ощущения, речь сумбурными потоками кружили, заливая реальность. Ощущая невероятное движение и не воздуха, ручьями струящегося в открытые окна, ни тепла, выборочно накатывающего одеялами волн, ни света, ни к чему не обязывающего нейтрального, дремлющего мутного и полуденного, не боли, которую приносит ранение, а чего тогда? Знаки! Они вспыхивали один за другим вокруг посланника дона Христофора, расписным полотном и шлейфом символов тянулись в два ряда до пальмы и до ворона. Ворон - он
