шантажировали. Мне-то это не грозит.
-Да нет же!..
-Именно что да. Ты так переживаешь, как будто я на тот свет собрался, честное слово. Ну суд. Ну подумаешь. Это же всё цивилизованно. Или это потому, что ты из Ордена, а там всякие ужасы рассказывают про древние времена?
-Ужасы? А… да нет, я…
-Ну вот видишь, ты даже сам не понимаешь, с чего весь этот психоз. Ну так же нельзя, ты на себя уже не похож.
-Ник. Я не могу допустить, чтобы тебя посадили!
-Да ты уже всё сделал для этого. Адвокат у нас хороший, устроит экспертизу со своим знакомым экспертом, чтобы доказать, что я сумасшедший. Это должно сработать, может, я даже и не сяду. Адвокат сказал, что даже моего присутствия не требуется…
-Ник! Я не могу допустить, чтобы тебя посадили!..
-Ох. Ну что мне с тобой делать? На этой проклятой планете даже успокоительные перестали производить… Да услышь меня, в конце концов! Сейчас ты уже ничего сделать не можешь. Всё. Сейчас делать будут другие. За них ты не сделаешь. Понимаешь? Ну? Хорошо. Так что возвращайся в поместье. Нет, не возражай. Или ты уже до того дошёл, что боишься выпустить меня из поля зрения?
-Тебе всё шуточки…
-Ну вот и отлично. Так ты вернёшься? Я тебе, между прочим, поручил важное дело…
-Знаю.
-Возвращайся. Следственные дела будут ещё какое-то время тянуться, даже когда меня арестуют… да не вздрагивай ты так, чуть бокал не уронил! В общем, я сказал адвокату, чтобы он держал тебя в курсе дела.
***
Ник повёз Райнера в поместье сам. В стенах закрывшегося от солнца города Райнеру было почти физически плохо, он вздохнул полной грудью только в тот момент, когда машина вырвалась на простор. За последние дни он мало говорил с Сартеном-старшим, и вдруг накрыло осознание: а ведь тот имеет полное право ненавидеть его за то, что сын идёт под суд за чужую вину, ведь по-хорошему затеял всё Райнер, ему и отвечать… а в результате человек остаётся один среди чужих. И как-то они с отцом Ника умудрились ни разу ещё про это не говорить…
Ник завёл машину в гараж, они поднялись наверх. Наверное, это всё же было правильно – бросить всё на день, да хотя бы на несколько часов, и уехать сюда, к отцу. Да, некогда, да, занят, но потом-то будет слишком много свободного времени, которое вовсе не сможешь потратить на то, что хочешь. Или хуже – на то, что нужно? Сколько осталось отцу Ника? Смерть ведь не сообщает даты своих визитов…
При взгляде на Сартена-старшего давящее чувство вины всё же почему-то ослабело. Нет, он не обвиняет, он общается, как с тем, кто против него ничего не сделал… Как ему удаётся? Неужели и вовсе не пришло в голову? Да нет, не может быть… И точно так же течёт тихий вечер, перерастая в весеннюю ночь, и точно так же льётся вино, идёт беседа… только он чувствовал, что своей тревогой и ожиданием обвинений разрушает это.
-Ну хватит, - вдруг сказал Сартен-старший. – Он уедет, а ты останешься. Здесь. Ты так и будешь себя грызть?
-Буду, - сознался Райнер. – Ведь это же заслуженно. Это же правда.
-Правда, - неторопливо кивнул Сартен.
Ник открыл было рот, чтобы возразить, но отец покачал головой, и тот промолчал.
-А у тебя был другой выбор?
Райнер основательно задумался. Тогда сидел он сам, и другого выбора не было. Теперь он подставил другого человека. Спираль… он сам не знал толком, откуда взялась у него эта идея, почему – и от какого жизненного поворота – Судьба внезапно начала давать второй шанс или на других показывать, что может быть иначе.
Он поднял отчаянные глаза.
-Нет. Не было.
-Ну и всё.
-Но ведь вы…
-Я бы хотел, чтобы было иначе. Но ты не справился бы один, верно?
-Верно. Я вообще ни с чем один не справляюсь. Наверное, не дано. Хотя должен был бы.
-Каким образом?
Райнер попытался найти ответ, но смешался и махнул рукой.
-Вот видишь. Так что…
Он налил Райнеру вина.
-Пей. Кто знает, будет ли следующий урожай.
***
А потом Ник уехал, и в жизни настало ожидание – ожидание суда. В поместье пришли ещё двое, Сартен-старший повёл их и Райнера в подвал и открыл дверь, Райнер поразился: здесь под землёй было чуть ли не такое же помещение, как и дом наверху, тут можно было жить, прятаться… Райнер с удвоенной силой засел за карты, стал просчитывать дорогу, потом добрался до берега и крепко задумался: подойти к воде можно было только в паре мест, которые просматривались со всех сторон.
Через день он уже вместе с Сартеном-старшим рисовал план подземного хода, который должен был соединить поместье с берегом. Один тут уже был, он вёл откуда-то из полей прямо в подземелье, по нему и приходили люди, а вот новый путь… при одной мысли о том, что всё это надо копать вручную, Райнер мрачнел: время, время, это же всё долго… Вскоре они с тремя беглецами распределили часы работы и принялись за дело. Они присматривались к Райнеру, а он – к ним: опять чужие, опять новые, каждый со своим грузом прошлого, со своим везением, позволившим прожить целых восемь лет в подполье. Восемь лет, дававших право не доверять, не отвечать и не задавать вопросов, - или наоборот, мгновенно роднивших с такими же, как они. А ещё – предстояло выяснить, где спрятать машину, добраться туда незамеченным, и он рассчитывал, что люди поедут с ним, потому что выбраться на берег в нужном месте он не мог из-за тисойи, и надо приобрести ещё один катер, каким-то чудом довезти его до другой реки… Порой затея казалась нереальной, накатывали волны страха: люди могут случайно пропустить тисойю, укрытие обнаружат, слишком далеко ехать, по дороге надо устроить убежища, тоже следить, чтобы ни на кого не напороться, а потом ещё и вторая река… Он работал как проклятый, шаг за шагом вгрызался в землю, ставил подпорки, чтобы земля с потолка подземного хода не обрушилась и не похоронила их, – и ждал вестей от Ника.
***
Он впервые вёл машину с защитой от света. Дорогое удовольствие, ужасно дорогое, Ник веселился, что при висящих на них долгах это не так уж и много, но Райнеру его веселье не помогало. Подземный ход был готов, в наступившем лете они впервые рискнули выбраться на новый маршрут, люди с картой в руках плыли сейчас на катере, а он регулярно выходил с ними на связь по рации и чуть ли не затылком чувствовал, что над головой - над крышей машины – сияет сейчас реальное, настоящее, неподдельное солнце, и что его отделяет от этого солнца только эта самая довольно тонкая крыша. Он был один в мчащейся по дороге закрытой коробке, сверялся с картой и ждал, что скоро должен быть поворот на старый мост, которым никто уже не пользуется, если только мост ещё цел… а если нет – придётся искать другие пути, опять тратить время…
Мост оказался прямо перед носом, экран показывал изношенное покрытие, полуразвалившиеся перила, - как же жалка становится цивилизация, стоит ей потерять контроль над творениями своих рук… Он сбросил скорость, до боли вглядывался в просевшие участки: проедет ли, выдержит ли машину, не провалится ли… Мимо проползали перила, с моста было видно быструю тёмную воду, сверкавшую на изгибах волн. Как же тут светло…
На другом берегу дорога была ещё хуже: видимо, при постройке кто-то сэкономил, а после эпидемии это направление оказалось ненужным. Новенькая машина недовольно переваливалась на колдобинах и упорно ползла вперёд. Он глянул на карту: внизу должно быть место встречи, и если всё благополучно, то сейчас люди должны выкапывать укрытие, куда он позже машину и приведёт. Он взял рацию.
-Ну как?
-Ничего, всё в порядке, - задыхаясь, отозвался женский голос. – Копаем. Подожди, тебе сейчас нельзя вылезать.
Он снова и снова смотрел на карту. Да, ближайшие фермы гораздо ниже по течению. Да, у Сартена есть соседи, но они в другой стороне. Да, до города надо ехать несколько часов в другую сторону. Так чего же его до сих пор трясёт, если они всё рассчитали верно?!
Это было тоскливо и тяжело – сидеть в машине и ждать. Он знал, что ожидание закончится, что солнце уйдёт, и они продолжат путь, а впереди должна быть встреча с одним из друзей Ника на берегу другой реки, он везёт сборный катер в закрытом грузовике… Тоска и тяжесть на душе. Было большое дело, был результат, и ощущение было – что ты не зря живёшь… хотя эти, которые сейчас под солнцем делают укрытие для его машины, не согласились бы, что сейчас нет дела… И всё же, всё же. Сартен-старший действовал так же, как и его первые проводники, - в первую очередь отправлял своих знакомых и друзей, кто уцелел, да и сейчас они же и идут, а может, все уже и ушли, кто знает, но сейчас всё равно приходят и будут приходить… если не перехватят по дороге. На ферме были мужчины, много мужчин, а теперь он заставил женщин рыть подземный ход, теперь вот ещё они сооружают убежище, и ещё по дороге будут… а потом он отвезёт их к Переходу и на обратном пути будет пережидать день, видя, где земли касались их руки. Один.
Он спохватился. Как же легко было за два года привыкнуть к тому, что ты беспрепятственно отправлял людей за Переход, как же трудно и больно снова возвращаться к режиму постоянного страха, оглядки, ожидания удара…
Когда укрытие было готово, они сидели в почти ночной тени деревьев, женщины пошли купаться в быструю холодную воду, а он готовил им еду на маленьком костре, который нельзя было ниоткуда увидеть. Почти лето, и опять ночь… И почему в голову даже в этой безлюдной тиши лезут только одни мысли – о том, сколько таких вёсен и лет ещё осталось?!
Они разговаривали тихо, почти неслышно: привычка скрываться обострила слух и заставила позабыть о том, что голос может быть звонким. Та, с серыми глазами, сидела рядом с ним, – и почему-то вспоминалась серая зверушка из тюрьмы, которая пела. Так близко подошла и не боялась…
***
Равнину между двумя реками они пересекали днём. Ехали по кривым, почти несуществующим дорогам, которые Райнер и Сартен-старший выискали на старых картах, а где-то далеко – параллельно им – добирался до реки друг Ника, везя сборный катер, перед выездом они поговорили по рации, буквально два слова, чтобы даже если кто-то перехватил разговор, то ничего бы не понял… Тот ехал легально, через пост на границе, чтобы потом свернуть на такую же плохо различимую дорогу, и они рассчитали так, чтобы этот поворот пришлось проходить днём, когда некому следить. Подумалось: повезло, что границы между странами почти условные, что на Дисе нет давней ненависти древних цивилизаций, заставлявшей страны отгораживаться друг от друга глухой стеной… Где-то по дороге Райнер поменялся с одним из своих подопечных, пустил его за руль, а сам забился на сиденье и, борясь с дремотой, ждал звонка от друга Ника, - что всё в порядке, съехал с трассы, всё идёт по графику… ну, может, с отставанием… Его затягивало в сон, рация как будто онемела, люди сначала разговаривали шёпотом, - женщины что-то обсуждали, - а потом замолчали, заметив, что он спит.
Он сам не понял, отчего вдруг проснулся, - то ли ноги затекли, то ли что-то ворвалось в сон, встряхнуло постоянную, глубоко засевшую тревогу и заставило продрать глаза, оглядываться по сторонам, хватаясь за оружие.
-Тихо, тихо, - попросил певучий голос с заднего сиденья. – Ты чего переполошился? Судя по карте, скоро будем на месте.
Райнер попытался выпрямиться и со стоном схватился за занывшие колени.
-Мне никто не звонил, или я проспал?
Сзади ему протянули
