разорвали своего товарища, как дрались за лучшие куски, не забывая поглядывать на них. Юля готова была поклясться, что на их мордах была зловещая уверенность, что эти два куска мяса с костями никуда от них не денутся.
И только она подумала о странном названии острова, как собаки встрепенулись и бросились бежать, не закончив еды, но было уже поздно. Их накрыл внезапный смерч, перешедший в буран. Ветер за секунду нагнал облаков, и снега было столько, что пропало небо, солнце, только были видны летевшие к морю три собаки, дико визжавшие от страха.
— А вот и летающие собаки, — довольно проговорила Йока.
— Как бы нам так не полететь, — поежилась Юля, разминая плечо.
— У меня есть план, — Йока постучала себя по лбу. — Нам уже просчитали маршрут с учетом прогноза, главное на этих тварей не нарваться, а то загрызут.
— Это точно,— Юля через боль массировала плечо, рука немного оживала. — А кто дал тебе этот план?
— Твой друг.
— Какой друг? — изумилась Юля.
— Тебе лучше знать. Робот его знает, он сам его нашел. Твой друг пока далеко, но он спешит к нам.
— Илья? — Юля облегченно выдохнула. — Илья, точно он!
— И да, и нет, — Йока покачала головой. — Надежда убивает, вера слабит, не забывай об этом.
52. Тундра
— И что будем делать? — Юля с раздражением посмотрела на застывших, словно статуи депрессивного ваятеля, темнеющие фигуры голодных псов. Звери терпеливо сидели у входа в одноэтажное здание, одно из многих сохранившихся на просторах бескрайней тундры. — Ты связывалась с киборгами, когда они за нами приедут?
— Я бы не стала радоваться их приходу, — Йока задумалась, оторвавшись от разделки тушки жирного лемминга. Юля старалась не смотреть на это, но охотилась на любопытных зверьков со спортивным азартом, метко кидая топорик. — Я не знаю, чего они от тебя хотят, но я знаю, что киборгам доверять нельзя.
— А разве здесь можно кому-нибудь доверять? — Юля фыркнула и отошла от бойницы в зарешеченном и забитом толстой фанерой окне. И думать не стоило попытаться прорваться, отбиться от преследователей. Сколько бы она не пыталась найти в себе силы, сжечь их так же, как сожгла камни в шахте, голодные звери все равно вызывали у нее жалость.
— Я тебе доверяю, — слишком спокойно ответила Йока, принимаясь за вторую тушку. Запасы давно кончились, и приходилось охотиться. Безжизненная на первый взгляд снежная пустыня оказалась живой, порой коварной и бесстрастной к чужой боли, а порой веселой и озорной, когда выходило солнце. — В каждом киборге высокого уровня сидит дух, иначе тело не выдержит, человек слишком слаб. Есть киборги рабочие или солдаты-рядовые, они попроще.
— А охранники, там в лагере, ну эти, оборотни? Они тоже заражены духом?
— Это не болезнь, а переход в другую стадию развития, — важно ответила Йока и усмехнулась. — Да, они тоже. Мой дух поболтал с ними, на мой взгляд, они слишком добрые.
— А, может, так и должно быть? В таком аду должен быть надзиратель с добрым сердцем.
— Возможно, я так до конца и не поняла про гармонию мира. Мне надо еще подумать, а дух молчит и посмеивается, не хочет объяснять.
— Да я тоже не особо поняла, просто чувствую, что так и должно быть.
— Вот и дух мне также говорит, что понимать это не надо, а надо чувствовать, — Йока сложила мясо в котелок и залила водой. Горелка послушно заворчала, по холодной комнате потекло слабое тепло.
Девушки сели у горелки, как у костра или очага, чувствуя себя древними людьми. Йока ничего не знала о далекой древности, в питомнике об этом не рассказывали, и она с интересом слушала рассказы Юли. Сначала короткие фразы и наблюдения, которые шаг за шагом соединялись в общую картину. Юля не ожидала от себя, что запомнила это, вот был бы рядом Максим или Илья, они бы больше рассказали. Но для Йока и это был новый удивительный мир, который она раскрашивала легендами и сказаниями, дошедшими в виде коротких аниме или комиксов. И чувствовали они себя пещерными людьми, пускай и шли по ровной бетонной дороге, изъеденной ветрами и временем, прятались в бетонных домах, бывших не то складами, не то еще чем-то, внутри ничего не было, все, что могло сгореть или сгнить аннигилировалось до зияющей каменной пустоты. Таких пунктов или сторожек было много, и девушкам всегда было где укрыться от бурана или погони вечно голодных псов, следовавших за ними по пятам. Буран отбрасывал их назад, но погоня возвращалась, подтягивались другие, и вот за ними уже шла целая стая.
Особенно Юлю поражало, что здесь не было полярной ночи, на что Йока долго смеялась. Она видела карту и знала, где они находятся, но вот нарисовать ее на бетонной плите ножом было сложно. Из всех разъяснений, слишком спутанных и часто бесполезных, Юля поняла, что они внутри материка, поэтому сутки шли привычным образом.
— Вроде ничего пахнет, — Йока помешала мясное варево и высыпала горсть концентрата, который они нашли на крыше одного из пристанищ, кто-то сделал там тайник. Концентрат напоминал гороховый суп, но главное было в том, что он был соленый.
— Да, эти пожирнее, — Юля с омерзением посмотрела на шкуру и требуху в ведре в углу. Йока опять поленилась отнести все это на крышу, придется самой. — Если не знать, что ешь, то нормально.
— Будто ты знаешь, что ешь, — пожала плечами Йока. — Я как-то видела исторический ролик про прошлое, там показывали бойню.
— Не хочу об этом думать, — Юля взяла ведро и полезла по шаткой лестнице наверх. Ржавые ступени трещали и отвратительно скрипели, готовые превратиться в труху в любой момент. Так уже было, и Юля двигалась очень осторожно.
На крыше лежал ровный нетронутый снег, вызывавший у нее детский восторг. Она давно не видела такого чистого белого снега, ее удивляло и радовало все, даже самые простые вещи. После подземелья мир казался прекрасным и удивительным. Больше они не выбрасывали шкуру и потроха голодным псам, от этого звери приходили в дикую ярость, до хруста костей набрасывались на дверь, желая протаранить, разорвать когтями, разгрызть металл зубами. Опасности не было, но видеть и слышать все это было жутко. Лучше пусть подождут бурана, но снежная буря запаздывала, они сидели здесь уже третий день, хорошо, что запаслись дичью по дороге, три тушки лежали на крыше, как в леднике. Юля зарыла их как можно глубже, боясь сов или какой-нибудь другой птицы, но птиц пока не было, ни одной, даже не было слышно чаек, способных жить на любой помойке.
Она огляделась, псы внизу заволновались. Они не могли ее видеть, но она принесла запах, она принесла кровь. Перед ней лежала молчаливая тундра. Стало совсем темно, но почему-то не было холодно. Юля вглядывалась в горизонт, безотчетно смотря назад, откуда уже не доносился шум моря. Ее не отпускали слова Йоки, ее сомнения — что-то будет. Тундра зашевелилась, безмолвное поле умело двигаться, и она уже видела это, в первый раз приняв за жуткого монстра. Тьма сгущалась и двигалась, обретая любую форму, которую рисовала воспаленное усталостью и страхом воображение. Тундра разговаривала с ней, и если бы она, как и все там, далеко и близко, в ее мире не потеряли связь с природой, не заперлись внутри своего сознания, то смогли бы понять ее слова, смогли бы расшифровать предупреждение. Юля вдруг ощутила, что чувствует волны тревоги, проходящие насквозь, задерживаясь на долю секунды, чтобы она смогла их почувствовать. Она перестала понимать, где находится — там был ее дом, но это было где-то там, и почему-то она свой мир внутри себя называла обезличенным словом «там». Но ее не было и в этом чужом и враждебном мире.
Псы завыли, засуетились. Она услышала возню и шелест лап. Звери убегали, они бежали от нее. Юля засмеялась, не видя, не чувствуя, что горит, что от нее расходится во все стороны солнечная энергия — она слушала тундру, слушала этот мир, открывший ей будущее, ее будущее, которое она сможет изменить, если не испугается. Она видела смерть, много смертей, и она не видела себя среди них, но и не видела среди живых.
— Тихо-тихо, все хорошо, — Йока поймала ее, когда Юля ослабла и упала в снег. Ее била судорога, она хрипло кричала от боли, но не своей. — Все пройдет, пройдет. Ты услышала, мой дух оказался прав. Не бойся, ты же уже все знаешь, не надо бояться.
Йока потащила ее вниз, лестница скрипела, но держалась, ужасно раскачиваясь.
— Мне оставь, — Юля открыла один глаз, следя за Йокой, методично поглощавшей мясную кашу.
— Оставлю, я и трети не съела, — Йока сыто рыгнула, не слабее большой собаки, и улыбнулась. — Как себя чувствуешь?
— Отвратительно, — Юля села и стала массировать виски. До скрежета в зубах захотелось кофе, простого, без сахара и сливок, как варила Мэй. В глазах защипало, вата, которой набили ее голову, стала медленно растворяться в космическом хаосе, и по ушам ударил частый стук, раздававшийся отовсюду. — Это что стучит?
— Не знаю. С неба падают большие ледышки, — Йока показала подтаявшую градину размером с большой абрикос.
— А, град пошел, — зевнула Юля. — Оттепель, что ли?
— Вроде нет, — Йока закрыла глаза, подгружая метеопрогноз на две недели. — Наоборот, будет еще холоднее.
— Мы так замерзнем или от голода умрем, она поморщилась и стала пить воду.
— Умрем, — пожала плечами Йока, — но не от голода и не сейчас. Поешь, станет легче.
Юля с трудом съела одну тарелку. Ее мутило и хотелось спать, но как только она закрывала глаза, то снова видела бескрайнее выжженное поле с оплавившимися танками, больше похожими на сломанных железных великанов. От этого тянуло внутренности вниз, будто бы она летела вверх в кабине скоростного лифта, возомнившего себя ракетой, голова кружилась, стиснутая горячими оковами, а желудок и пищевод рвало так, что не было сил вздохнуть.
— Не могу больше, — Юля отставила от себя тарелку и легла на импровизированную постель из брезента, обрывков утеплителя и прочего мусора, из которого она бы ни за что не соорудила даже лежанку. Йока умела в убогости быта делать их временное пристанище немного уютнее, с мастерством бывалой хозяйки находя применение любой вещи. — Ты знаешь, почему она со мной разговаривала?
— Ты про тундру? — Юля кивнула с полузакрытыми
