Лана остановила его и усадила на место. Она, как добрая хозяйка, налила ему густой черный чай, погладив по голове, как ребенка.
— Не торопитесь, Лана позвала нас, зная, что вы найдете, — сказал Владимир Константинович. — Об этом знают и они, но это уже неважно. Открыто действовать они не будут, а данные так и так утекли. Забавно, столько лет изучать мифы и страхи древних, и под конец жизни узнать их по-настоящему. Мне, как человеку, очень страшно, а как ученый я ликую.
— Я понимаю вас, — Сергей медленно пил обжигающий крепкий чай. — Мне кажется, я нашел точку выхода.
— Выход слишком простое определение, — покачала головой Лана. Она сидела напротив Сергея, и он заметил, что на ней другое платье, темно-коричневое из тонкой шерсти. Она улыбнулась, заметив его интерес.
— Лана, какая ваша роль с Виктором — вы миротворцы? — напрямую спросил Сергей, мучавший его вопрос, сформировавшийся в четкую конструкцию только сейчас.
— Нет, скорее что-то вроде балансира, но слишком слабого, чтобы предотвратить или остановить. Мы можем подсказать и направить, но дальше ваша воля и ваша жизнь.
Сергей кивнул и ушел за сумкой. Открыв на планшете карту, где горела яркая кровавая точка, он передал его Владимиру Константиновичу. Лана даже не взглянула на экран, продолжая загадочно улыбаться Сергею.
— Саша, посмотри ты. Никак не могу вспомнить, а ты больше силен в истории XX века, — Владимир Константинович пододвинул планшет к бледному Александру, смотревшему отрешенным взглядом в пустую кружку.
— А, понятно. Это место известное — кладбище танков в Красноярском крае. Там складировали танки, которые оказались никому не нужны после развала СССР, — объяснил он. — И кому понадобился этот металлолом? Его дороже вывезти, чем переплавить. Там все мертвое.
— Не совсем так, — Лана встала и налила всем чай, кроме себя. Сев за стол, она поводила пальцем по экрану, будто бы поглаживая змею. — То, что вы считаете мертвым, наполнено энергией, которую создали ваши соотечественники. Дело не в том, что вещи обладают энергетикой, люди придумали этот миф сами для себя. В этом месте заложена энергия иного рода, уходящая за пределы вашего мира. И то, что мертво в вашем мире, в оборотной стороне наполнено силой и энергией.
— И это будет эпицентр выхода этой энергии? — спросил Сергей, залпом осушив кружку с горячим чаем.
— Да, и произойдет перерождение или трансформация, выбирайте термин на ваш вкус, — Лана взяла планшет и полистала документы. — В этом месте вы найдете своих друзей, если они выживут в битве.
— То есть будет еще и битва? — хрипло спросил Сергей.
— Конечно! Битва неизбежна! Столкновение миров и цивилизаций — все как в древние времена! Ужасно и удивительно! — возбужденно сказал Владимир Константинович. — Наш мир может не выдержать этого столкновения!
— Не понимаю, кто с кем будет биться, — замотал головой Сергей. — И причем здесь Максим и девчонки?
— Битва начнется здесь, в этом городе, но исход ее решится там, но с другой стороны. Осталось недолго ждать. Владимир Константинович лучше меня сможет все объяснить, хотя, — Лана ехидно посмотрела на возбужденного ученого, — он во многом заблуждается. И все же он ближе к истине, чем кто-либо.
— Ничего не понимаю, я совсем запутался. Я чувствую себя как с похмелья, не могу ничего понять, — сказал Сергей. Лана подвинула к нему тарелку с пряниками.
— А может и не стоит это понимать? — Александр пожал его руку, по-доброму улыбнувшись. — Вот я узнал, что они сделали с моим сыном, и нашел Лану. Потом позвал Володю, и они мне объяснили то, что важно для меня. Илья жив, пускай и не с нами, пускай мы его больше никогда не увидим, а он о нас и не вспомнит. Все это не важно — он жив и, надеюсь, найдет свое счастье. Жена ищет ответ в церкви, но там не дают ответов. Я не хочу всего знать и не потому, что боюсь. Мы люди слишком слабые, слишком простые, чтобы вместить в себя все эти знания, поэтому надо выбрать то, что важно именно для тебя. Володя тебе расскажет всю космогонию, Лана будет смеяться, но ты не обращай внимания, она всегда смеется над нами. Мы же как дети малые, которые рассуждают о взрослых вещах.
— Ну, нет, не согласен! — возразил Владимир Константинович, намереваясь начать спор, но Лана, смеясь, сжала его руку, останавливая.
— Так что нам делать? — Сергей пристально посмотрел на Лану.
— Ты все сделал, что от тебя требовалось. Теперь помоги тем, кого любишь, — ответила она. — Они нуждаются в твоей помощи, как и ты нуждаешься в них.
45. Цветы и камни
Можно не торопиться, все равно очередь на раздаче рассосется не раньше, чем через час, — Йока насмешливо посмотрела вслед нестройной шеренги, спешащей в лагерь.
Юля устало кивнула, сегодняшняя смена утомила ее. Киборг надзиратель бросил на них внимательный взгляд, что-то щелкало в его биомеханических мозгах, и потрусил вслед за шеренгой лагерников. Бежать было некуда, они стояли под лучами прожекторов, отрабатывавших световой день, общее переключение на ночной режим начиналось через три часа. Происходило это каждый раз по-разному, часто внезапно, но иногда лагерь начинал светиться, как неисправная гирлянда, то затухая, то разгораясь во всю мощь. Йока рассказывала, что так роботы играют от скуки, от однообразия утвержденных алгоритмов даже у роботов сводило мозги.
Она огляделась, поймав озорной взгляд Йоки. Девушка поправилась и выглядела гораздо здоровее с их первой встречи, и все благодаря Юле, научившей ее и других, как проще выполнять норму в вычислительном цеху. Название цеха звучало издевательски, и от вычислений там осталось только название и счетчик рабочих часов. В холодном и ярко освещенном ангаре стояли однотипные кондовые компьютерные столы с терминалами больше 22 дюймов. Работали стоя, по правилам сидеть строго воспрещалось, но под конец смены многие садились на ледяной бетон и, прижавшись к стойке терминала, впадали в болезненную дрему. Юля сразу поняла, что так делать нельзя, и дело было не в штрафных баллах, снижавших выработку нормы и паек, а в том, что после невозможно было встать и идти назад, настолько быстро и жестко деревенели мышцы. С каждым днем все труднее было себя заставлять делать упражнения перед подъемом, приходилось ломать себя. Йока сначала посмеивалась, но вскоре присоединилась и, как новообращенный, практически неофит, пихала Юлю по утрам, чтобы она вставала. Дружеский будильник или утренний пинок, так они это называли. В вычислительном цеху они работали три раза в неделю, смены разносили рандомно, могли и три дня подряд работать, как ни пыталась понять логику Юля, ничего не выстраивалось. Их задача была отсматривать положенное количество контента и сверять с действующими правилами и нормативами. Это и называлось вычислением, точнее поиском нарушений и деструктивных призывов и пропаганды. Чем больше было вычислений за смену, тем выше паек. Кто ничего не находил, того штрафовали, оставляя без пайки.
В свое время Илья научил Юлю, как следует сдавать основы права или что-то в этом роде, она забыла название предмета, и речи не шло, чтобы она помнила о чем там была речь. Но схему она запомнила и легко применила, на ходу сделав точный конспект основных триггеров, на которые следовало реагировать вычислителю, то есть лагернику, тупо пялящемуся в терминал. Когда Юля спросила у киборга-надзирателя, почему нельзя было поручить эту работу алгоритму, прописав простые условия поиска, Йока долго смеялась вместе с надзирателем. Тогда Юля впервые увидела, как смеются Беовульфы, почти как люди, выглядит только жутко. Отсмеявшись, надзиратель объяснил, что пока ничего более достойного комиссия по исполнению наказания и формированию целостной личности из массива преступников не придумала, и вот уже лет пять-десять они ждут обещанных нововведений.
Йока пыталась вникнуть в суть метода просмотра юридических документов, но не смогла, как и остальные, которым Юля тщетно пыталась объяснить. Метод был прост, как тарелка серой каши, напоминавшей по вкусу гречку с бефстрогановым: отбрасывай в сторону шапку из положенных оснований и ссылок, все равно нет смысла их проверять или оспаривать, и бери самую суть, заложенную в паре строчек в центре. В итоге конспект разошелся на клочках туалетной бумаги, на полях нового романа, выпущенного больше сотни лет назад каким-то очень известным беллетристом.
И все же даже с конспектом эта работа была самая утомительная. Сортировка диодов и микросхем, долбление приямков и траншей в бетонной земле, на эти работы выгоняли всех, приносили больше радости. Здесь и норма была меньше, а при работе на улице никто работу не контролировал, и давно готовую траншею или приямок шлифовали до блеска, украшая затейливой наскальной живописью. Йока очень красиво рисовала цветы осколком кайла, надзиратели приходили группами, чтобы посмотреть на новый рисунок.
Мимо прошла третья колонна. Некоторые женщины бросили в сторону Йоки оскорбления, досталось и Юле, которую называли подружкой ведьмы. Йока никак не реагировала на выкрики, смотря на искривленные злостью и бессилием лица с невозмутимостью каменной статуи, с презрением обозревающей центральную площадь с жалкими людишками. Юля злилась, вступала в спор, пока Йока не останавливала, переводя все в шутку, пускай и несмешную.
— Хочешь, я покажу, почему они считают меня ведьмой? — черные глаза Йоки загорелись, бледная кожа слегка потемнела.
— Может не стоит, — с сомнением проговорила Юля, заметив неподалеку бегущего к складам надзирателя. Киборг не смотрел на них, но обольщаться не стоило, надзиратели сканировали всю территорию одновременно.
— Ерунда! Вот увидишь, прибегут собачки посмотреть, они любят мои фокусы, — Йока самодовольно усмехнулась.
Она оказалась права, через несколько минут, окружив девушек полукругом, терпеливо сидели шесть Беовульфов. Йока шепнула, что они их обсуждают через имплант, она не все слышит, но часть доносится слабым эхом. Она села в позу лотоса и закрыла глаза. День был на редкость холодным, и бетон покрылся каким-то подобием снега, ставшего тонким льдом. Сначала ничего не происходило, но Юля почувствовала, что от Йока веет теплом. Лед рядом с ней растаял, Юля боялась войти в черный круг, медленно разогревающийся энергией Йоки. Девушка темнела
