социофобию. Мэй молчала, грустно смотря ему в глаза. Она понимала его чувства, ей самой хотелось заползти куда-нибудь, чтобы о ней все забыли. Он приходил вечером перед ужином, когда все назначения выполнены, и больной остается самому себе до вечерних колес. Они почти не разговаривали, гуляя по подобию сквера, подолгу стоя у какого-нибудь чахлого деревца, так напоминавшего их. Природа угасала, и они гасли, чувствуя, как пустота внутри занимает все больше, не оставляя ничего. Наверное, так и должно было быть, Аврора объясняла, что лучше все выбросить из себя, а потом не прозевать момент и заполнить свой мир тем, чем действительно хочется.
Мэй рассказывала о делах в ресторане, Камиль все держал в руках, выдергивая ее из полудремы в полдень на часовое собрание с бухгалтером по зуму. Как бы ни противилась работе, она в душе радовалась, сохраняя в себе чувство жизни. Вопросов было много, ничего из пальца не высасывали ради нее. Сергей слушал и улыбался, видя, как оживает Мэй, как начинают блестеть ее глаза, и как она гаснет, когда больше сказать нечего. О своей работе он молчал, особенно о ночной, когда, пользуясь мощностями рабочего сервера и суперкомпьютера в институте, обрабатывал результаты запросов Насти, выискивая в бездонной пропасти информационной шелухи верные нити. Робот учился вместе с ним, и шелухи становилось меньше, но без человека программа никогда бы не справилась, неспособная отличить шутки и откровенный гон теорий заговоров от гипотез и смелых предположений, но основанных на подтвержденных фактах. Он спешил в больницу к Мэй, и его уже пускали без пропуска, называя мужем, не проверяя документов. Мэй тихо посмеивалась над этим, рассуждая о том, что это пройдет, как только они придут в себя. Он сначала злился, но вскоре понял, что это у нее нервное. Прошлый Сергей, любитель «молодого мяса», как подкалывала Аврора, кончился. Он повзрослел, окончательно, и первой перемену в нем заметила Аврора, быстро и почти безошибочно оценивая состояние любого человека. О Мэй она говорила просто, что она на дне, но жизнь заставит всплыть наверх, живой или мертвой.
В конторе тихо, жужжат кулеры серверов и рабочих станций, серверная рядом за стеклянными стенами, сквозь щели просачивается холодный воздух от огромного кондиционера. Сергей любит зайти за стекло, постоять на холоде, так легче думается. Серверные стойки больше напоминают людей, каждая со своим характером, проблемами и капризами. Он любит наводить здесь порядок, следит, чтобы конденсат не залил пол, как было раньше, сам моет пол и вытирает стойки, не допуская ленивую уборщицу. Здесь вся его жизнь, все его разработки и прямая связь с институтом, расположенном в соседнем корпусе, с их роботом, которого они внедрили в свободный кластер суперкомпьютера. Работать рядом с институтом и удобно и не очень, ведь тебя всегда могут найти, вызвать на разговор. Магистратура заканчивалась, идти дальше он не хотел, не видя смысла в псевдонаучной работе, тем более он не видел себя в качестве преподавателя, первокурсниц можно подцепить и так.
Что-то выходило, теряясь в смутных очертаниях, но и без подсказки искусственного интеллекта он видел, что их объемная фигура неточная. Они упустили один момент, — не определили вектор, куда стремится этот зловещий цветок. Чем дольше он смотрел на этот знак, проекция которого стала символом националистического движения «Правая воля», тем отчетливее видел цветок. Зная привычки разработчиков, фирма устроила комнату отдыха, где стояли две двуспальные кровати и большой холодильник с микроволновкой. В холодильнике всегда была вода и газировка, а морозилка забита разными полуфабрикатами, которые надо было только разогреть, не забыв снять упаковку, даже тарелок не надо было.
Микроволновка грела гуляш с картофельным пюре, а он лежал на верхнем этаже, пытаясь думать о Мэй. Начинало получаться, рабочие вопросы и этот дрянной цветок отступали, тускнели. Запахло едой, он вспомнил о ресторане Мэй и очнулся, за долю секунды до звонка печки. Все зря, цветок победил, и он знал, что они упустили. Хотелось тут же броситься к компьютеру, дурацкая привычка, от которой трудно избавиться. Еда показалась ему безвкусной, даже после того, как от перца все стало черным. И свет потускнел, будто бы просело электричество. Съев все через силу, он убрался и заглянул в серверную, но на стабилизаторах и ИБП напряжение было по верхней границе нормы, все гудело и электризовалось как следует, но в помещении становилось все темнее.
В коридоре послышались торопливые шаги, он расслышал голоса, один из которых был женский. Застучали каблуки, и все стихло. Сергей взглянул на часы 00:37.За дверью кто-то был, нарочито громко булькал смартфон. Он сел за стол и открыл модель трехмерного уродца. Линии больно ударили в глаза, за каждой точкой, в каждой линии он видел смерть, физической болью отдававшейся в истрепанном сердце. Он писал код, не задумываясь, спеша. Свет мигал уже открыто, щелкали в серверной стабилизаторы, запищал на пару секунд ИБП.
Получилось, как он и увидел в комнате отдыха после пробуждения. Его мозг сработал быстрее, а робот подтвердил догадку. Линии уродливого трехмерного цветка сводились по простой формуле в одну точку, превращаясь в кровавый вектор. Программа сама выбрала этот цвет, пульсирующий багровый кинжал, воткнутый в живое тело страны. Робот работал, в левом окне прописывая логику вычисления, бесконечную последовательность цифр и букв на черном фоне. Сергей не следил за этим, он ждал результат, когда программа точно укажет место на карте, просчитает координаты.
Все произошло за секунды. Результат программа тут же отправила по электронке всем сразу, свет потух, а ИБП вырубило из-за скачка. Первая мысль была, что он был прав, и надо было ставить двойного преобразования, но мозг отбросил все лишнее, включив команду бегства. В коридоре толпились, подбирая магнитные ключи, как жаль, что они так и не поставили засов или аналоговый замок без выкрутасов. Сергей собрал вещи и вышел через черный ход, так они называли отдельный вход в кабинет гендира, карточки на вход не работали, но кнопка выхода была. Перед уходом он стукнул по аварийной кнопке, вызывая вневедомственную охрану.
В здании что-то происходило, он шел по пустым коридорам и слышал, как на этажах выше топают тяжелые ботинки. Он их опередил, спустившись по пожарному выходу на первый этаж, осталось добежать до выхода, а дальше к жилым кварталам, где можно затеряться, переждать. Древнее животное, спящее внутри цивилизованного человека, проснулось, лучше запуганного и перегруженного размышлениями и сомнениями неокортекса справляясь со страхом. Он побежал, слыша, как бегут за ним. У самого выхода стоял охранник. Первое, что заметил в нем Сергей, был значок движения «Правая воля», который он гордо носил на груди. Охранник ничего не сказал, лицо его почернело, свет померк, и Сергей увидел то же самое, что видел тогда в бомбоубежище, то, что бесстрашно победила Мэй. Но ее здесь не было.
Огромная сила толкнула его в стену, и Сергей на несколько секунд отключился. Сквозь шум в голове он услышал, как захрустели кости от ударов, и тяжелое тело рухнуло на пол. За ним второе и третье. Хруст костей был настолько отвратителен, что Сергея едва не вырвало. Кто-то поднял его и встряхнул, как мешок.
— Беги за мной, не отставай! — услышал он команду. Голос твердый и уверенный, с немного распевным акцентом.
Он побежал за черной фигурой через парковку, минуя затихшие учебные корпуса прямо в жилую застройку, куда он и хотел драпать. Сначала возле уха засвистело, и лишь потом он понял, что слышит выстрелы. В них стреляли, ревело несколько машин, шум в голове и копившаяся кровь во рту мешала слышать и понимать. Он бежал, сплевывая на ходу, пока не потерял ведущего. Остановившись, Сергей спрятался в тени старого дома. Стало холодно, и страшно болела голова.
Открылась дверь подъезда, он сильнее вжался в нишу, не в силах бежать. Женская рука повела его в дом, он смутно помнил ее, точнее запах и фигуру, уж фигуру женщины, увиденной хотя бы один раз, он перепутать бы не смог.
— Придется подняться по лестнице, здесь нет лифта, — сказала женщина, с легким ехидством и насмешкой смотря на него.
— Справлюсь, — он сглотнул. — Лана, здравствуйте. Я вас узнал. Это вы меня отбили?
— И да, и нет. Это сделал Виктор, он сейчас занят, заметает следы, как заяц, — она засмеялась. — Не морочьте себе голову, принимайте все так, как оно есть. Так вам будет проще все это пережить.
— Я это уже понял, — кивнул Сергей и стал подниматься за ней. Каждый шаг отдавался болью в голове, затылок был мокрый, но он боялся до него дотрагиваться, спину ломило так, что трудно было дышать.
Они вошли в квартиру на пятом этаже, дальше только чердак. Кирпичная пятиэтажка выглядела также строго, как ее ровесница в каком-нибудь общественном месте, недовольно скрипя и охая неизвестно чем. В квартире было тепло и просто, без бабушкиного ремонта, с функциональной мебелью из сбежавшей ИКЕИ и простых обоев. Ламинат еще не скрипел под ногами, все выглядело вполне новым. Лана отвела Сергея в ванную и жестом заставила раздеться по пояс. Она промыла рану на голове, долго пальпировала его спину, найдя все болевые точки, но после ее издевательств стало гораздо легче.
— Жить будешь. Ты, наверное, думал, что я прошепчу заклинание и мигом исцелю тебя? Такое бывает только в сказках или глупых книжках, а мы не в сказке, — глаза Ланы вспыхнули холодным огнем. Если бы не этот огонь, она бы была очень красивой, но в нем Лана вызывала страх.
Лана улыбнулась и ушла на кухню, где был еще кто-то. Сергей оделся и умылся, хорошо его приложили, даже синяки под глазами появились, и вообще он был похож на побитую собаку.
— Здравствуйте, Сергей, — на кухне его встретил Александр, отец Ильи. Из-за стола встал другой мужчина, высокий и очень худой старик с внимательными глазами. — Лана нам сказала, что приведет вас. Знакомьтесь, наш большой друг, Владимир Константинович, вы с ним знакомы по переписке.
Сергей поздоровался и пожал им руки. Эксперт по всякой чертовщине, как называла этого ученого Настя, доброжелательно похлопал его по плечу, приглашая сесть рядом с ним.
— Не беспокойтесь, нас здесь никто не найдет. Это моя квартира, досталась по наследству. Мы ее приготовили для Ильи, но вышло по-другому, — Александр вздохнул и покачал головой, не желая слушать сочувственные фразы. — Я сам нашел Лану, конечно же, мне в этом помог Владимир Константинович.
Сергей сел и тут же вскочил, вспомнив про сумку и планшет, где было все, что он нашел.
