Зина повернулась к нему. Но Володьку, если кувалдой теперь стукнуть, тогда может очнётся. Она насмешливо кивнула головой в сторону приоткрытой калитки, - нам сюда, в обморок не упадешь? – В коридоре темно, Сёмин зацепился за что-то, вытянул руки - Зина, дальше он соображал плохо. Иногда ему казалось, что с ним Рая, но далёкая, первая, от которой он терял голову, ум. Сёстры повторяли друг дружку в самых малых мелочах, и стоны, и движения телом, и даже то, как деловито, после всего, Зина достала из-под подушки какую-то подтирашку. Это уж совсем отрезвило Сёмина. Чтоб не рассмеяться, он уткнулся лицом в подушку. Зина с силой развернула его, - О, я думала, глубокий обморок, а он смеётся. Над чем?
-Смешно, что робел так… как мальчишка.
-Ничего смешного, я сама ног не чуяла. Ну, что? Ещё разик?
Подружка жила за стеной и уже ждала их.
-Алла, - представилась она, лукаво глянув на Сёмина. Небольшого роста, худенькая, тёмные волосы стянуты назад узлом, открывая выпуклый, чистый лоб. Большие глаза из-за этого чуть навыкате и, казалось, смотрели на мир удивлённовопрошающе. Женщины шли впереди, Сёмин сзади, разглядывая и сравнивая их. Зина, конечно, похожа на Раю, тяжеловатая походка, бёдра поднимаются валиком, туго натягивая юбку, виден след от резинки трусиков. «Разнесёт бабу, сейчас держится, одна пока. А потом окоровится… Нет, Щипачёву не подойдёт, не тот товар, слишком лежалый. Вот Аллочка… Фигурка, если чуть подкормить, что надо, икры бутылочкой, попка кругленькая, плечики, шея… вроде гимнастикой занималась, вернее, балетом, пружинисто идёт, чуть не на цыпочках»…. Алла споткнулась, оглянулась, - не отставайте, молодой человек, - что-то шепнула на ухо Зине. Они засмеялись. Зина подхватила его под руку, - говорит, хорошо хоть две сестры… а то б без посторонней помощи… - Сёмин покраснел. Женщины опять засмеялись.
Отсутствие Сёмина и Зины гостями обнаружилось лишь по их приходу. Пётр Сергеич поморщился. Остальные поудивлявшись, что слона-то и не приметили, опять загалдели. Привычно попели, поплясали и разошлись не очень поздно.
В понедельник Володе, действительно, пришлось поднапрячься. Вначале носилками они с тестем разносили чернозём, потом навоз, и разбрасывали, трусили по всему огороду. Управившись тут, на своем, в три дня, поехали помогать Зине.
-Я уж думала, не придёте! – зашептала она Сёмину, посматривая как отец отбивал прясло, чтобы прошла машина с чернозёмом. Пока разгрузили, пока то да сё, и обед. Тесть кивнул Володе, - пойдём домой, пообедаем. – Зина укоризненно посмотрела на него, - ты чего, батя? Где это видано, чтобы на толоке домой есть ходили? Идите, мойте руки и за стол, грамм по сто у меня есть.
-Если по сто, то да… - заторопился Пётр Сергеич. Пообедав, он всё же не выдержал, - сбегаю домой, посмотрю хозяйство, бабы не справятся.
-Ну молодец наш батька! – засмеялась Зина, - это удивительно, что и обедать остался, чуть что на подворье несется, без него там не управятся, ой-ёй…
-Нас он сторожит, - буркнул Сёмин.
-Да ради бога. Сторож нашёлся… Я ж тебе говорю, я за порог, а Райка к моему Костику в постелю… моим телом согретую.
-Так это давно было.
-Нет, ты чего? – Зина подбоченилась. Я, значит, плохая сейчас, а она тогда. Я всегда б хорошая была, если б не она… - Зина вдруг, разревелась, убежала в другую комнату. Ругая себя, Володя пошёл за ней. Он успокаивал женщину, гладил плечи, волосы. Потом они закрыли дверь. Сёмин забеспокоился, - вдруг, придёт?
-Чего ты такой пугливый? У нас батя ещё тот ходок налево. Не смотри, что мал ростом, да суетлив…
-Догадываюсь, - смеялся Володька. Всё же управились до прихода отца. «Деловая баба, - думал он, глядя, как Зина приводит себя и его в порядок. Подмылись, подтёрлись, шлёп… чмок и готово, сидят, чай пьют. Тут и тесть лезет. Подозрительно покосился на них, - хватит чаи гонять. Мы носим, ты накладываешь.
-Есть, ваше сковородие, - Зина дурашливо вытянулась.
-Эть, кобыла! – засмеялся тесть.
Три дня отработали они у старшей дочери. «И чего я такой дурак, - думал Сёмин. Вроде дрожал аж, как Зину хотел, теперь, пропади оно пропадом…» А та, как назло, проходу не даёт. Даже на рыбалку приходила. Сидит Сёмин за кустиком, дёргает изредка мелкую сорожку. Зашумели кусты, глина посыпалась в воду. «Здрасти, страсти-мордасти, в спортивном костюме, я вся ваша… во…т такая Маша». Сёмин стихами начал думать от растерянности. Пришлось ему удочку отставить и ублажать Зину. Разогревшись, вроде и неплохо, но тоска сердце после точит. Пусто внутри у Володьки, даже мелкая неприязнь. Но дело жеребячье. С Раей очень непросто, бурчит недовольно: родители услышат, Настя не спит, Игорёк беспокоится. Попал Сёмин в совсем не смешную, непонятную ситуацию. Однажды он собрался с духом и попробовал объясниться с Раей.
-Жена ты мне или нет?
-А ты как думаешь?
-Давай, без этих игралок, ты мне – я тебе. Отвечай!
-Чего отвечать, и так всё видно. Я же тебя не держу, хочешь, Зинку оприходывай, хочешь ещё кого… Пожалуйста…
-Да не нужны мне другие. Я хочу с тобой этим заниматься.
-И я хочу, но у меня сил нет. А лишь бы… не могу.
Сёмин развёл руками, - ничего не пойму. Но ведь другие женщины мужа со свету сживут, если он налево даже глянет.
-И я сживу.
-Но ты же сама предлагала, - иди, спи, с кем хочешь.
-Я тебя потом сживу, а сейчас можешь идти…
Матюкнувшись, Сёмин отправился помогать тестю топить баню. Сидя в предбаннике, слушая, как потрескивают дрова в печке, он жаловался Петру Сергеичу. Они уже выпили по паре стаканчиков, и тесть ловко завёл разговор о треклятых бабах…
-Ты Володька, не примай близко к сердцу их выкрутасы. Я через пять барьеров прошёл. Пятеро дитёв и пять шрамов на сердце. По молодости твоя тёща куда, как хороша была. Встанет ночью, Ваську перепеленать, через зыбку нагнувшись… тьфу! Пётр Сергеич даже сплюнул от воспоминаний. Меня рвёт на части от хотенья, а она, - паразит! Всё вам одно на уме, елду свою пристроить, иди, мол, куда хошь, - терпел, сколько мог... Вот и представь, пять их, а и потом житья от них не найти. А ты умней действуй! Природа – здоровье! Ни в коем случае в разговор не встревай, не попрекай, мол, я муж и всё такое…
-Уже встрял…
Эх! – тесть досадливо крякнул. – Припоздал я с советом, но ничего, объедем мы их. Ты, вроде, и не сторонишься ее, но внимания мало. Это дюже плохо. Она на тебе потом отыграется, Райка вообще вся в матку. Будь поласковей, ухаживай, то да сё… Ползунки простирни, сполосни, но не шибко старайся, а то на другой бок перевернёшь, ещё хуже получится.
Слушая тестя, Сёмин не мог сдержать улыбки.
-Чего лыбишься.
-Интересно всё.
-Как водится. Ты не лыбся, умнее надо жить. Хотя оно понятно, поумнел, когда фига из штанов не выскакивает.
Сёмин совету Петра Сергеича внял. Стал помогать Раисе, как ни хотелось спать, поднимался и ночью. Потом у них наладилось, и стали они Игорька доглядывать по очереди. И однажды, когда он, позёвывая, возвращался со двора, Рая прижалась к нему, - давай, поскрипим? – Володьке хотелось спать, о чём-то ему и не думалось. - Да вроде неудобно, народ кругом. - А мы тихонько…
Глава 7
Двадцатого апреля отправились в гости к родителям Сёмина. Взяли внука, без него там и делать нечего. Сёмин в семье один. Внук, это такое жданое счастье, что и говорить нечего, как их ждали. Мама Валя, так Сёмин звал тёщу, оставила на хозяйстве Ваську. Настю они тоже взяли с собой. Ехали шумно и весело. Мальчишка в тёщиных многоопытных руках вёл себя спокойно. Десять месяцев хлопцу. Уже ходить пытался, кусался, всё тащил себе в рот, всякую пакость. Тесть где-то регулярно прикладывался, мама Валя сердито стучала ему по лысой макушке.
-Два у нас дитя, Игорёк и деда. Только деда, если обоссытся, нас с поезда за компанию всех ссадят. Скажи, сынок, своему непутёвому деду, что мы его в милицию сдадим.
-Ну, чего городит. Чего городит, - возмущался Пётр Сергеич, - не слушай её, внучек. Мы до места при полном параде доедем, вам, зассыхам, на зависть.
Доехали они благополучно. На вокзале встретили отец и мама. Они церемонно расцеловались с родителями Раи. Мама стряхнула слезу. Сёмин посматривал на них с некоторым беспокойством. Дома, перед его женитьбой разразился жуткий скандал. Отец – преподаватель в техникуме, очень до этого случая выдержаный и немногословный, раскричался так, что пришлось вызывать неотложку. Мама преподавала математику в школе и не славилась ни строгостью, ни характером каким то особенным. Но тут сказала, - Или мы, или она!
-Ты понимаешь! – кричал папа, лохматя голову и бегая по комнате, - ты понимаешь, она с ребёнком же, девка гулящая, из глухой деревни, официантка… Ты можешь понять, что такое официантка?..
Володька молчал, он предполагал, что родители воспротивятся его браку, но что так…
Но, увы… Сын не покорился. Хотя, когда он возвращался в училище из отпуска, твёрдо обещал подумать, в душе был даже уверен, что с Раисой всё кончено. Но стоило увидеть её, поймать взгляд, зазывный, ждущий, представить постель, горячее, страстное тело, жадные, ищущие руки… Со временем, родители примирились. На свадьбу, конечно, не приехали, поздравили и денег отправили, но приехать, ввиду занятости, отказались. Теперь очень им хотелось видеть внука, и они вняли просьбе сына привезти жену и её родителей. Техникум находился в пригороде, там же, в своём доме, жили и Сёмины. Дом большой, строенный засыпом, шлак между досок, обшит поверху в елочку. Две печки, четыре комнаты. От одной печки трубы водяного отопления опоясывали весь дом. В лютые холода топили и вторую, больше похожую на камин. Иногда, приняв лишнего и взгрустнув, папа, Игорь Алексеевич, совал в топку мелких полешек, сидел, попыхивая трубкой, в свете настольной лампы, перебирая старые фотографии. Отец Сёмина почти на тридцать лет старше мамы, то есть ему семьдесят, а маме сорок три. И женились они, когда он пришёл с фронта преподавать математику в школу. Шестнадцатилетняя девчонка, тихая и старательная в учёбе, первая красавица в школе, без ума влюбилась в статного, чуть прихрамывающего, темноволосого, кудрявого, глазастого, умного, вся грудь в медалях и орденах, учителя. И много шума наделала их любовь на местных просторах. Вызывали Игоря в роно, вызывали в особый отдел. Служил он в глубокой разведке, отлично знал немецкий. А отец мамы, Вероники Васильевны, красный командир, исчез в тридцать седьмом, даже не попрощавшись с семьёй. И когда папа метался по комнате, приговаривая, - ну в кого такой баран, ну в кого… - мама, улыбаясь сквозь слёзы, говорила, - в тебя! И если б он был другой, наверное, мы с тобой не встретились бы. Может то, а может, это, но родители Володи искренне радовались теперь приезду поволжской родни. Тесть, не садясь за стол, лишь раздевшись, обошёл владения Сёминых. Постучал по стенкам.
-Засыпной?
-Да.
-Держит тепло то?
- Не жалуемся.
-Хорошо с отоплением придумано. Углем топите? А это Ваш кабинет…
-Да…
-Извините, кто строил?
-С дедом покойным трудились. Он у нас великим мастером слыл.
-Нет, не слыл. Тут рука большого мастера видна. Ну а засыпной… наверное и материала было не достать и время поджимало…
-Всё так. Мы москвичи сами, остались без родителей, тут обосновались, рекомендовали… Пришлось выкручиваться. Хорошо, дед на Вологодчине отыскался, помог. Внучка, Володю, дождался и
