топтать его ногами.
-Чёрт! – вскричал Сёмин, ринувшись на противников, сбил одного и бросился к Фрэду. Но тот уже ждал его.
-Всё! Литёха! Один на один! Посторонись, ребята!
Ростом и весом они примерно одинаковы, да пожалуй во многом и похожи друг на друга, черноглазые, темноволосые, прямые носы, жёсткие губы. Гибкие, осторожные, они мягко двигались, кружили. Несколько выпадов с той и с этой стороны – лишь сотрясение воздуха. Чуть отступив, Фрэд опустил руки, - Может, мир? Нам этот Квазимода нужен…
Костя стонал, согнувшись, ощупывал бок. Сёмин зло сощурился, - ты понимаешь, что он лётчик, а если ты повредил ему что? Спишут?.. Сядешь ведь, будь уверен. На всю катушку ввалят. Зачем ногами бил?
Фрэд ещё отступил, - это ему за Нинку. И спроси его, чем он меня бил. Я пьяный в стельку, до бессознания, так ему фраернуться, показаться перед бабой захотелось. Он задрал, рванул рубашку, на теле, по боку, шли тёмные рубцы, - это твой корешок, вот этим прутом. Ну а мой братишка решил долг за брата вернуть, сопля, молод, опыта нет. Я сам не признаю лежачего… за младшего, он же мальчишка…
Через некоторое время ребята обмывались в родничке. Железный прут прорубил Щипачёву кожу над ухом, бок распух и синел на глазах.
-Не откупишься, - стонал Щипачёв. – Ну, невезуха! Глаз ещё не прошёл, теперь ухо, рёбра…
-Завязывай с разгульной жизнью, - ругнулся Сёмин, осматривая голову брата Фрэда, Олега, - крепко его саданул, в больничку надо.
-Обойдётся. Ну, а ты? – Фрэд обратился к Щипачёву. – Ты ведь к Светке Родиной лыжи навострил, мы разговорились в магазине, они вино и закуску с Людкой брали. Чего получается, с Нинкой мне дорогу перебежал, тут Олегу моему глаза застишь… Ну, а ты куда лезешь? Вам что? в гарнизоне баб не хватает? Людка Киренёва, вон того фрайера деваха. – Сёмин посмотрел на высокого парня, зло макавшего в воду камень, и прикладывающего его к глазу. Фрэд помассировал скулу, - и мне успел врезать. Шустрый ты мужик… Всё равно б мы вас сделали. Один на один, конечно… я тебе уступлю: водяра, питание нерегулярное, и всё такое… - махнул рукой. – Ну, что думать будете? Девки ждут вас. Этот-то не ездок, - хохотнул в сторону Щипачёва.
Сёмин задумался, - может, вместе пойдём?
-Нет, ни в коем случае. На мировую без баб надо. Слово за слово, и опять мордобой…
-Ну, ладно. Пошли мы домой…
Фрэд, пожимая руку Володе, добавил, - девчонки хорошие. Они под вас лягут, а вы ведь для смеха, потом по рукам пойдут. Сколько их тут, таких, и не сосчитать…
-Ладно… Всё понял. Не объясняй. Давай, всё же, по обычаю, остограмимся, и поведу этого…
…Ближе к гарнизону Костя расшагался, повеселел, - в санчасть всё же схожу, может, освобождение от работ дадут.
Сёмин хмыкнул, - ну ты фрайер, Щипачёв. Поставят меня комзвена, я тебя сразу же выпру. Поставят комэскадрильи, и из эскадрильи погоню…
-Обрадовался, ты ещё второй пилот…
-Ничего… ещё не вечер.
-О вечере! – Костя встрепенулся, - зайдём к Михееву.
-Ну, ты кадр… - возмутился Сёмин.
-Почему кадр? – обиделся Костя. Я хочу зайти с серьёзными предложениями, у меня в башке посвежело и…
-Не спеши, бока заживут, по другому заговоришь. Хватит приключений, я уже ничем до дома не доберусь, посидим у тебя да спать, - хмыкнул, - лекарь грёбаный, вылечил от любви…
Глава 5
Всё лето работала первая эскадрилья в полном составе: и лётный состав, и инженерно-технический, - по оборудованию стоянок. Притащили откуда-то станок, на котором ровняли железки. Установили вагончики технического обслуживания, проложили рулёжки к стоянкам. В сентябре начали заселять новый дом.
Сёмин находился в состоянии большого смятения. Последний месяц Раиса лежала на сохранении в роддоме, шестилетняя Настюха требовала внимания. Но требовала внимания и Галя, её прапор получил путёвку и отбыл на отдых в Прибалтику, санаторий «Майера». Володька мало чего смыслил в отцовстве. И ещё меньше ощущал себя отцом, но долг мужчины, чувство ответственности перед будущим сыном, а он не сомневался, что у него родится сын, и чувство вины перед Раей угнетало его. Он стал тяготиться Галиной, бесстыдной и вульгарной… но, оказалось, и тут он многого не понимал. Чуть не каждый день Володя ездил к Рае в районный город, в больницу, возил фрукты, всякую снедь, капризно требуемую женой. Однажды весь Владик облазил, пока нашёл мочёных арбузов.
Родился сын! Гулянку Сёмин устроил по всем правилам. Ночью он пробрался в комнату Гали. Та, вся опухшая от слёз, зарёванная, при любом слове или прикосновении начинала заходиться в рыданиях. Но когда попытался уйти, не отпустила. Держала в объятиях, вся дрожа. Сёмин чувствовал себя прескверно, и близость, случившаяся между ними, вопреки их состоянию, получилась сумасшедшая, истеричная, невероятно страстная. Не успев перевести дыхание, Галя толкнула его в плечо, - иди, уходи!
-Ты что? – попытался воспротивиться Сёмин.
-Уходи!.. – почти закричала женщина.
«У, чёрт!.. – ворчал Володька, пробираясь к себе, стараясь не разбудить Настюху, - чокнутые эти бабы. Ни хрена не поймёшь…» В эти же дни Сёмину дали машину и двух матросов, он перебазировал свой скарб в новую, двухкомнатную квартиру на втором этаже. Сюда же привёз и супругу через несколько дней, с новорождённым Игорьком. Парень родился здоровеньким, очень горластым, спать не давал по причине скверной звукоизоляции, не только им, но и всем соседям: розетки насквозь… собрались однажды и в складчину замазали цементом наглухо эти дырки.
Сёмин жаловался Щипачёву, вполне оправившемуся от невзгод и немного присмиревшему, - Ничего не понимаю. Я, наверное, не совсем нормальный. Ну чего он кричит всё время? Знаешь, мне это совсем не нравится, и сексуальная жизнь какая-то даже и не половинчатая:… «мне некогда, я устала… встань к ребёнку»… - Володька вздохнул, - без него, вроде, спокойней было.
-Молодой ты ещё, - глубокомысленно заявил Щипачёа, - отцовства не ощутил. Но это вполне естественно. У мужчин этот вопрос стоит по-другому, можно сказать, ребром.
-И отколь ты такой умный?
-Вот поэтому и холостой. Сейчас меня любят, а родится ребёнок, всё! Делить её, любовь, придётся, а может, и нечего будет… всё ему, зассатому, засратому…
-Во! Во! – сокрушался Сёмин, - всё ему! Изменю! Ей бо, изменю!
-Спохватился!
-Я сейчас честь блюду, Галя в отпуск, на юг рванула. Ну и натерпелся я страху… думал к замполиту пойдёт.
-Н…да! Это они могут, - пригорюнился Костя. Вовремя у тебя Игорёк вылупился. А то б…
-Нинка ходила?
-Нет, но грозится, и Михеев напролом прёт: женись, машину куплю!
-Ну и женись…
-Душа не лежит. А так всё на месте. Сам думаю, чего мне, придурью, надо?..
«Чего, чего…» - думал Володька, осматривая вертолёт перед последним полётом на новый аэродром. Командир экипажа, майор Звягинцев, тяжёлый, рыжеволосый, сидел на колесе. Ковырял в зубах, только позавтракали.
-Всё, парнища! – изрёк он, - кончился рай!
Володька присел рядом, - Ну за коим чёртом столько проблем, и кому надо?
-Надо! У нас в прошлом году погиб экипаж. Пьяный техник корову на мотороллере сбил. Скандал. Матроса лошадь копытом поранила. Скандал. Нашлась возможность, по этим причинам, сказать, что в стороне эскадрилья, что единого догляда нет. Только чушь это. Командир новый, Асеев, ему требуется инициативу проявлять. Так сказать, проявить себя… Ну, и сам пойми, у нас третий начштаба за год. И третий туалет! Чем не нравится? Новая метла по новому метёт… проявляется во всей красе. Встал с колеса, - Ну, что матчасть? Где доклад?
-Да всё в норме, товарищ майор.
-В норме, в норме… - ворчал Звягинцев, застёгивая привязанные ремни, - распустились мы значит… а вы?
Получив разрешение, с КП они покатили по рулёжке на взлётную полосу. Обычно командир полностью доверял управление Сёмину, в этот раз он лишь досадливо дёрнул головой, заметив руку лейтенанта на ручке управления, прозвучали команды: «Проба на висение», «Взлёт», «Пошли»... Володька смотрел на мыс, глубоко вдававшийся в бухту. Домики гарнизона, стадион, ракетчики, стоянки Б-6. Ссовсем мало они прожили тут, но защемило сердце, а каково командиру, пятнадцать лет отбарабанил с этого аэродрома. Кругом, с трёх сторон, море. Место! Каких поискать. Пионерский лагерь рядом, и тут же спортивный лагерь, городские наезжают… Крым… Бросили такое место! на кого? Правда, служба Дежурных средств тут остается, поставили у КДП, в зарослях кустов, под огромными вязами – вагончик, два вертолёта на дежурной стоянке, и по две недели придётся сидеть. У них штурман теперь молодой, лейтенант Чичиков Василий, тощенький, смышлёный парнишка. Два маршрута на бомбометание осталось сделать, сядут и они в ДС. Чем это грозит, какими проблемами, Сёмину думать не хотелось, оставалась в гарнизоне небольшая группа обеспечения. В их числе и сосед его, прапор, так что с Галей как всё сложится, бабка надвое сказала. Наверное, никак. В наушниках раздался рык Звягинцева. – Ты о чём думаешь? Если о п… то ещё пару думок, и думать нечем думать, держи управление!
Они шли на бомбометание в район полигона, в бухту, недалеко от Находки, на третьем и четвертом разворотах город во всей красе видать. Огромная бухта, множество кранов, корабли. Выполняя ещё один маршрутик, заволновались. С моря наносило низкую облачность, шла она густо, прикрывая береговую черту, но полигон открыт, отработать успеют. Проходя береговую черту, попали в сильную болтанку. Звягинцев насупился, - держи режим, нужно отработать на ять…
Работали они в паре, ведущими, с комзвена майором Серёгиным. Отработали оба экипажа бомбометание на отлично. Штурман дал курс домой, сидел теперь, помалкивал в своей корзине. Его место – стекляная кабина под брюхом вертолёта. Успокоился и командир. Сёмин старался пилотировать построже, лишь на заходе на посадку он слегка затянул разворот, но учесть, что первый раз, на этом аэродроме, то даже нормально. Когда выключили двигатели, шли домой, шли тоже первый раз с полетов на новом месте, командир проговорил с тоской, - отказался я от переучивания, ложусь в госпиталь, списываться буду. Так что, лейтенант, готовься в командиры… Рылом не виляй, будь посерьёзней. – Помолчал, - это я к тому, что в ДС тебе не скоро сесть. И Галину пора забыть. Партия у нас, всему голова, и мораль блюсти она умеет, у тебя двое детей, башкой думать пора… на которой фуражка.
Сёмин остановился, - Ты что ж это, командир… из-за меня уходишь?
-Нет! У меня свои заботы… И кончен разговор!..
… С первого октября Сёмин был назначен приказом комполка командиром экипажа противолодочного вертолёта Ми-4. Вторым пилотом ему дали старого, опытного вояку, закончившего только ДСААФ, знавшего отменно технику, имевшего препротивный характер. Кажется, не существовало вопроса, в котором не разбирался бы капитан Лосев, кругленький, пухленький, однако совсем не добродушного нрава толстячек. Если уважал Лосев кого, - а по каким принципам он делал отбор, трудно понять, - то свою привязанность свято хранил, что б ни случилось. Это Семин оценил. Авторитетов Ванечка, кстати, не признавал, пилотировал так себе, в пределах допусков. Повышаться, а значит, учиться, не хотел, ни заочно, ни очно… Но пришел он к такому решению конечно не сразу. На первый взгляд, вроде уготовил себе место вечного второго пилота, с пеленок, и право желчных тирад по любому
