такая-то. Объяснили, как добраться, добрались… Три часа ночи, глухой полустанок, два фонаря в отдалении, ночь, темень, хоть глаз коли. Сгрузились они со своим скарбом на промерзший перрон. Двое семейных: Семин и лейтенант Игорь Воронов с женой и годовалым ребёнком, - устраивать ребятню и жен срочно куда-то нужно, хоть и ночь, намаялись до обморока все. Трое штурманов из Ворошиловоградского училища помогают, слава богу, холостые, без них бы и вообще мрак... Дежурная по станции кричала в трубку, что мол тут ваше пополнение зассало ей все сигнальные принадлежности, и надо немедленно их забрать. Это у Игоря мальчишка так отмечал прибытие к месту проживания, напрудил и на дежурную, и на её стол, и на пульт телефона, и на всякие выключатели. Хорошо, что не замкнуло, не вырубило по-серьёзному электрическую часть полустанка.
На другом конце провода ничего понять не могли, и не мудрено, праздник как-никак, посылали всех на… далеко-далеко и бросали трубку. Распалившаяся дежурная, дородная, разбитная, оказывается, ещё та матершинница, крыла всех гарнизонных командиров и заодно стручков-лейтенантов, отборным… И это, не иначе, возымело действие. Часа через два притащился автобус, но и тут неувязка. Остановился он чуть не в полукилометре от полустанка: нет подъезда. Все же проползли по наметам снега, погрузились, поехали со слезами.
Переночевали они в недостроенном доме, с утра отправились в штаб полка, и пришлось Сёмину отправляться ещё дальше, в отдельную эскадрилью, базирующуюся на берегу залива. Если бы не усталость и досада, что спортивные достоинства Володьки не потянули против музыкальных, Игоря, можно было б и порадоваться назначению. Но все блага нового места Володька оценил позже, а в то время они тряслись в «ПАЗике», со страхом всматриваясь в мрачную, щетинистую, гранитную стену, с одной стороны освещённую фарами, с другой взгляд терялся во мраке ущелья, иногда там взблескивала тусклой, быстрой искрой водяная поверхность. Понимаешь и оцениваешь, что имел, когда теряешь… А тогда Володька страдал, считая, что ему не повезло, еще и не приобретя…
Устраивались они опять в ночь, и опять временно, в гостиницу к холостякам, лишь на третьи сутки перебрались на постоянное место жительства, заимели отдельную комнату, но без главных удобств. Правда, отопление и вода – централизованные. Сёмин освоился с новым местом очень быстро и даже отличился, спустив своего соседа, прапорщика Дягилева, с лестницы на пятом дне проживания. Кувыркался тот вполне достойно, и лишь в самом низу стукнулся лбом об противопожарный ящик с песком, заимев по сему огромный, на оба глаза, синяк и припухлость, прикрывавшую даже нос.
Замполит пожурил лейтенанта, что службу начинать с таких подвигов не следовало бы. «Я же не лез к нему…»
-Знаю, знаю, - перебил замполит. Но ты вникай! Легче всего – сразу в лоб. Пойми и его положение.
-Понимаю, - буркнул Володя. Расклад сил в маленьком гарнизоне он, как казалось ему, вполне уяснил. У прапора молодая жена, а кухня у них одна на две семьи, супруга лейтенанта с животиком, пятилетняя Настя внимания требует, в семье элементарного нет. Володька нет-нет на соседку стрельнет искоса глазком. Быстрая, ловкая, и она лейтенанта вниманием не обходит. То там коснется, то тут спотыкнется…
Собрались они Новый год отмечать совместно, стол организовали, всё, как положено. Если так, всерьёз, разве Сёмин гуляка? Ну, подпил, расслабился, ребята по дороге в дом офицеров зашли, по рюмочке опрокинули, поздравили. Раиса отпустила его на часик. Но случилось это уже после того, как он скинул прапора с лестницы. Если б не это, Володька удержался бы. Но тот по мелочам Семина доставал, то ведро Володька с помоями не вынес, то снег не разгреб, то это не так, то - то. Володька терпел, помоложе всё-таки…
А в праздник все определилось, и Галочка отбилась от мужа, прапор к друзьям забурился… год такой-то провожать по времени отчего дома… или встречать. Дело не в том, кто провожает, кто встречает, Семин танцует с Галей, и в танце соседка так жарко Сёмина телом обволакивает, так взглядом обжигает, что согласился лейтенант с известным постулатом: живём один раз… Что б жизнь не казалась прекрасной, туфлей, вернувшись домой, от Раисы получил по макушке, несмотря на то, что с кем уходил, те его и проводили до супруги. Все равно скандал закатила…
После Нового года начались интенсивные полёты, днем, ночью, подготовка к ним. Месяц, два и, кажется, другой жизни у Володька до этого не было. Он жаловался Воронову, - думал, тут поинтересней…
-Поромантичней, - засмеялся товарищ.
-Ну хотя бы и так.
-Не спеши, Володька, жить. Ты осмотрись, чего ты мечешься. Ко всему у тебя интерес, и нигде ты не застолбился. К бабам хоть или к рыбалке пристрастись.
Вспоминая эти слова, Семин ворчал, даже ругался на Игоря:
-Гадалка хренова, кто тебя за язык тянул…
Воронов лишь смеется, - ума великого не надо, чтоб предугадать, куда тебя понесет, мы с тобой не один пуд соли съели.
И к рыбалке тоже Сёмин пристрастился. Залив рядом – триста метров прошёлся через рощицу, и пожалуйста, раскидывай удочки, можно у спасателей лодку взять, на глубине камбала хорошо берет. И зимнюю Уссурийскую природу Володька оценил. Но море! Это да! Рыбалка, слов нет. И…и… соседка Галина – мечта! Вполне доволен Семин жизнью, но не собой, совесть глаза от Раи уводит в сторону. Той нет времени слишком к Володькиному взгляду присматриваться, что-то шьет, вяжет, готовит кушать себе, Насте. С соседкой сплетничают… Семин посмотрит на них, мороз по спине. Не понять ему женщин. Подружки, да и только, никак не соперницы.
На первом этаже пустовала комната, ключ заполучить у коменданта Гале проблем не составило. И лишь одно смущало Сёмина, не только им принадлежало это гнёздышко. Молодух в гарнизоне, искательниц приключений, жаждущих лейтенантских тел, хватало, это даже как традиция. Новое пополнение ждут не дождутся, и не имеет значения - холост литеха или женат, в момент окрутят. Сазонов смеется, - то-ли дельце, молодое тельце… - хоть и ровесник Володьке, но жизнь во всех светлых, и темных проявлениях, для Игоря - открытая книга. Ну, а сладострастным парам, десяти, двадцати минут вполне хватало, чтоб погасить вожделенный пыл…
В конце февраля упал в море вертолёт КА-25. Загорелся двигатель в полукилометре от берега, перегорели тяги, и он кувыркнулся в воду, экипаж погиб. Хоронили ребят в гарнизоне основного базирования. Сильно мело, и мёрзли уши. Пока стояли, группировались в похоронную процессию, -ждали долго, Сёмин совсем продрог. И лишь сообразительный Костя, мигнувший ему из-за машины, скрасил тягостное состояние пластмассовым, наполненным водкой, стаканчиком. Два километра до кладбища они тащили тяжеленный венок. Крупинки снега плотно набились в еловую вязь, ноги разъезжались по накатанной дороге. До половины пути оркестранты добросовестно выдували посинелыми губами похоронный марш, но вытянувшись по проселку и попав в самый ветер они засипели, даже влитые в них стаканы водки не разогрели пристывающих к губам мундштуков. Молча, нахохлившись, тащили свой блестящий инструмент. Чертыхаясь про себя, Семин и Щипачев всё же выдержали маршрут и ни разу не подменились. С захоронением управились быстро, накидали холмик мерзлой земли, поставили пирамидку. Командир пару слов сказал, лицо свело стужей, махнул рукой, все! Лётчики разбрелись по могилам. Они с Костей присоединились к Абакумову, тот шёл неторопливо, останавливаясь у оградок.
-Тут капитан Щеголев, тут майор Онучин, тут лейтенант Ревин. Даже Щипачёв притих, нервно щёлкая по стаканчику ногтём, всё порывался помянуть кого-нибудь. Абакумов придерживал, - если всех поминать, напоминаешься… Мы сейчас к товарищу моему дойдём, там всех одним махом…
Сёмин неприятно поразился количеству могил военнослужащих, необязательно лётчиков.
-Вот… капитан Мазанов, летом по минимуму летели, отказ авиагоризонта. А уж почему дублирующий не выручил, можно только предполагать. – Когда возвращались назад, Абакумов, неловко ёжась, проговорил, - По другому сейчас всё… - Вздохнул. – Забыть и наплевать! Нашли постулат. Нет, ребята, у меня старая инструкция сохранилась, там много интересного… хоть возьми наш старый компас – КАИ-10 - по простому – «Бычий глаз». Без паники, с умом, тренировка соответственная… Летали ведь раньше… Один раз пригодиться может… Один раз!..
Старичков в полку оставалось совсем мало. Накатила волна с высшим образованием, ребят головастых, без сомнения грамотных, но борзых, в смысле задрать нос и на своём настоять. Выпуск Сёмина шёл четвёртым с дипломом инженера. Ставка на молодых в чём-то себя оправдала, полк, двумя эскадрильями Ка-25, выполнял боевые задачи в Индийском океане на боевой службе. Володька и три его друга попали в эскадрилью берегового базирования, на МИ-4, техника такая старая, что летом, в жару, хоть плечом поддерживай, никак не оторваться от взлётки, не хватает мощи двигателя. На корабельщиков смотрели с завистью, но без должного уважения. На новой технике и дурак летать сможет. Соревновались с ними нещадно и по спортивному зло во всем. На футбольном поле в волейбол до посинения стучали. Всё же «какашки» помоложе, лишь по прибытии выпуска Семина положение выправилось. Штурманцы подгребли, и совсем хорошо стало. Корабельщики укомплектованы полностью, и остались при своих…
Глава 3
Сёмин, честно говоря, сразу просился на КА-25, но командир лишь похлопал его по плечу:
-Куда спешишь, дитё роди, поставь его на ноги. Чего ты в морях забыл? Романтику в загсе должен был вместе со своей подписью оставить…
-У меня не получилось.
- Ну и добро. Молодцом. Не журись… Хватит тебе всего, и романтики накушаешься по самую макушку.
Легко сказать. Из очередной загранки ребята привезли магнитофоны, часы с музыкой и боем, джинсы, чучела черепах, омаров… плавки и майки, полосато-звездачатой расцветки. Ну, а рассказов!.. Не переслушаешь.
С весны их эскадрилью начали готовить к перебазированию на основной аэродром. База достраивала пятиэтажку, им уже и квартиры распределили, лишь за малым дело, внутренние работы, отделка. Но основное – для вертолётов стоянки приготовить, чем они уже вторую неделю и занимались.
Сизов постоял, глубокомысленно крякнул, кивнул Михееву, - пойдём, разбавим грамм по сто пятьдесят.
-В такую-то жарынь, - засомневался тот.
-Ничего, нам ли… конец рабочего дня.
-Ну, пошли, пошли.
Они не спеша отправились в сторону домика инженерно-технического поста - будки, снятой с шасси Урала, и водружённой на небольшом бугорке под огромным вязом.
-Черти! – Сёмин с завистью посмотрел им вслед.
-Рубись, и ты в гору пойдёшь. Молод, здоров, командир к тебе благоволит. Только…
-Что, только? – Володька придержал кувалду.
Абакумов крикнул, - длительный перекур! – он оставлся за старшего. Кряхтя, сел на сложенные железки. Закурил, огляделся, - ты, лейтенант, считаешь, что гарнизон – безликое воинское подразделение… Ан, нет, дорогой. Это живой организм со всеми соответствующими атрибутами, - стряхнул пепел.
Володька подсел к нему, накинул куртку на бронзовое, даже чёрное, тело.
Абакумов пошутил, - арап твой батька. Не иначе…
-Нет, русский.
-Ну, лады, матка
