За окном гостиницы «Золотой колос» уже шумела столица, серая лента автомашин анакондой шевелилась у станции «ВДНХ», неумолчная столица отправлялась в будничный поход.
Пора и ему дела делать. Как говаривала в бараке Захолустья внештатный сексот бабка Еремеиха: «Каяться опосля будем».
«Не согрешив, покаяться нельзя. Мой муж покается. И станет лучше. Гораздо лучше, через грех пройдя». Это, кажется, из Шекспира. И название пьесы подходящее: «Мера за меру».
Меру вины нельзя определить на глазок. Ее надо прожить. Покаяться и изжить.
Пленка 8d. Лори. Группа взаимопомощи
Когда раздался звонок в прихожей, я сразу поняла, что это из Москвы. Слышимость на сей раз была на удивление хорошей. В трубке донеслось: «Здравствуйте. Уборка номера». Голос был женский. Боря сказал, что звонит из гостиницы. Странно, по приезде он сообщил, что вместе с Ринатом устроился в мастерской художника, и удачно, в самом центре, и бесплатно. Обычно Борис звонил к вечеру, а тут с самого утра – по ихнему времени. И голос какой-то тусклый, робкий, виноватый…
Правильно, что в Москву не поехала. Сослалась, что плохо себя чувствую.
Впрочем, я была ужасно рада звонку. После отъезда Бори я так не выходила из дома. Первое время казалось, что все смотрят только на меня. Как на прокаженную, типа того. И соседка с площадки не поздоровалась.
- Что нового? – спросил Боря.
- Чот может быть нового, блин? – выкрикнула я. – Тоска зеленая!
- Бери пример с Кеши, - раздался смешок.
Кеша после убытия хозяина продолжать дрыхать на кресле. Почему бы и не дрыхать? Жрать, спать и трахать все, что движется. Все равно котам ВИЧ не передается. Совсем! Какая-то чудовищная несправедливость. Тришина из клинического отдела вдруг поинтересовалась, есть ли в доме домашние животные. И посоветовала беречь кожные покровы. Вероятность передачи вируса через царапины ничтожна мала, улыбнулась Лариса Алексеевна. И добавила про неуязвимость к ВИЧ усатых-хвостатых. Кеша, мурлыкнув, потянулся на кресле и зевнул. Вот же тварь!
На том конце провода уловили мой раздрай в душе. Боря спросил, ходила ли я к психологу Центра. Та настоятельно советовала посетить группу взаимопомощи ЛЖВ – людей, живущих с ВИЧ. Я ответила, что уже ходила, сыта по горло.
А тут Оксана позвонила сама – с подачи психолога, сообразила я. В принципе староста группы была вменяемой девчонкой. Тоже пострадала от любви. Ее парень, наркоман, заставлял ее делать «закладки» для клиентуры. Оксана отсидела в сизо полгода. На иглу не подсела, но бойфренд заразил-таки подружку, преданную ему и преданную им же. Но Оксана не разуверилась в людях. «Я позитивная!» - смеялась староста. И создала семью. Муж, Игорь, улыбчивый парень, ходил в группу с самого начала. В загс не пошли, но в церкви обвенчались.
- В церковь не пойдем, не бойся, - читая мысли, перебила новообращенного члена группы, староста. – Есть идея, проект… Приходи, не кисни! Депрессуха убивает иммунитет, слыхала, подруга?
Состав группы был пестрым. Добрую половину составляли сексуально озабоченные типы. Как правило, они и ВИЧ-статус заполучили половым путем, в расшифровке соответствующего кода, встав на диспансерный учет в графе «БПС» - беспорядочные половые связи. В группе гетеросексуалы надеялись найти партнеров, выдвигая вперед ширинку и свои причиндалы как довод: «А чего теперь терять? Осталось хорошо повеселиться».
Оксана вынуждена была пригласить на очередное чаепитие Тришину. Заведующая клиническим отделом в свойственной ей манере объявила:
«Секс на халяву не прокатит, ребята! Вирус мутирует, мама не горюй! Реинфекция за счет новых штаммов усугубит течение болезни».
«И чо теперь, доктор, дрочить в одиночку?» - вызывающе пристукнул чашкой длинноволосый. Сальные пряди закрывали поллица. Кто-то из новеньких. Антисанитарный тип. От него попахивало скисшимся пивом.
«А что, это идея», - с невозмутимым видом среагировала доктор Тришина.
И попросила «мальчиков и девочек» вести себя «по-взрослому». В конце концов, есть презервативы.
«Трахаться с презиком что мыться в пальто», - хихикнул тот же дерзкий новичок.
Оксана покраснела.
«Слышь, ты, конь в пальто, иди отсюдова!» - не выдержал Игорь. Муж Оксаны встал из-за стола, коснувшись макушкой плафона, и выпятил челюсть.
Тришина успокаивающе подняла руку:
«Ну тогда тебя помоют в морге».
Доктор призвала придерживаться здорового образа жизни. Привела пример. Первый в Захолустье случай ВИЧ выявлен в конце 80-х. Пациентка абсолютно не рискованного поведения, заразилась после переливания крови, будучи в длительной командировке в Африке. Мать, жена. Здоровое полноценное питание. В меру активный отдых. И вот результат: вирусная нагрузка минимальная, самочувствие нормальное. Появился внук. Так что желательно не злоупотреблять и «не употреблять», особенно «химию». Чтобы встретить новое чудо-лекарство во всеоружии иммунитета.
«А курить можно?» - не угомонился длинноволосый.
«Можно. Не в затяжку», - хмыкнула Тришина.
Игорь с возгласом «Достал уже!» ухватил не в меру любопытного типа за плечо, длинной рукой выволок из-за стола. Упал стул. Задребезжали чашки. Разговоры стихли.
Оксана улыбнулась мне с другого конца стола: извини, мол. А мне почему-то стало весело – впервые за последние дни. Развеселилась и врач. Тришина подмигнула мне, как знакомой. Не зря я сюда пришла.
Из прихожей донеслись сдавленные крики. Игорь нахлобучил на новичка бейсболку, но тот ухватился за стояк вешалки. Стояк угрожающе накренился. На пол беззвучно упала верхняя одежда. Хлопнула дверь.
Покинула собрание и Тришина.
Лицо старосты группы взаимопомощи пошло пятнами. Чеканя согласные, Оксана сказала, что лица в нетрезвом состоянии на занятия группы не допускаются и после однократного нарушения исключаются.
«Врача не перебивать! Слово врача – закон! Мы – пациентская организация! – почти кричала Оксана. Невысокая, отважная, не очень красивая в жизни и красивая в гневе. – Вход всем желающим. Всем, кто придерживается нашего устава, ясно? Мы – ЛЖВ! Люди, живущие с ВИЧ, так? Но живущие, как люди. Как люди, просекли!»
Беседа за столом вошла в спокойное русло. Но почему-то заговорили не о грядущей экскурсии в музей, а о своем, наболевшем. Все ждали новую схему лечения, препарат нового поколения, о нем сдержанно упомянула зав клиническим отделом. На вакцину от СПИДа не надеялись – чудес не бывает. Принципиально новую схему лечения уже применяли на Западе, да, он не давал стопроцентного исцеления, зато существенно продлевал жизнь. И жизнь полноценную, в перспективе на 30 лет.
«Уж не за этим ли чудо-средством поехал Боря?» - мелькнула догадка. Судя по тому, что ему то и дело звонили из СПИД-Центра перед отлетом – то из приемной, то сама Бузина, так оно и было.
Болезнь проявляла себя внезапными приступами слабости. Вот и все, пожалуй. Я, однако, побоялась стать в поездке обузой Борису.
И тут, когда я собирала Борю в канун отлета, возник Ринат.
О, Ринат! Гроза Захолустья, главный хулиган пыльного райцентра. Даже собаки при его появлении поджимали хвосты на дощатых тротуарах. Надежный и честный. Конечно, от него стонала педагогическая общественность. Зато Харя не мог ударить со спины, не бил лежачего, еще в начальных классах предлагал драку до первой крови или первой слезы, придерживался неписаного свода правил. Невероятно сильный и живучий. Заядлый браконьер, он, обложенный охотинспекцией, без винтовки и еды больше недели прожил в тайге, питаясь, словно Рэмбо, подножным кормом и мелкой живностью. И он же спас заплутавших в тайге московских туристов-экстремалов, самонадеянных и высокомерных. Он же, Харя, задержал в тайге бежавшего из зоны рецидивиста и вытащил на своем горбу раненого милиционера. Мне никогда не нравилась эта его кличка. Скуластое обветренное лицо, а вовсе не Харя. Мужественное лицо искателя приключений. Но Ринат, кажется, не обижался.
- Иго-го, Лариска-Ириска! – заорал он, едва переступив порог. Кеша изогнулся дугой, распушил хвост и зашипел.
- А-а, Ринатка! Харя, гад такой!.. – бросилась ему на шею. И неожиданно для себя прослезилась. Харя был родом из детства. Моего детства. Несуразного, как сама кличка Рината. Наивно-сладкого, как мое прозвище в начальных классах. Мгновенно всплыли перед глазами наши темные и милые бараки, пропахшие растительным маслом, кошками и жареной рыбой; школьные коридоры, мама, прошлые обиды и радости. И те обиды сейчас казались радостными.
Я настояла на том, чтобы Бориса сопровождал Ринат (он посмотрел благодарно). Отчего-то поездка в Москву вселяла не надежду, а тревогу. Или нервы расшалились? Бузина выписала гр. Б.А. Бассарову командировочные как участнику проекта СПИД-Центра. Это было все, что она могла сделать. Борис опустошил кассу «Белого квадрата»: прибежал с наличкой взволнованный Алдар. Но Ринат - тот случай, когда не надо экономить на билетах и суточных. Он мог прикрыть с тыла, был предан Борьке, как таежная охотничья лайка, генетически не боящаяся медведя.
Деятельность группы взаимопомощи строилась на совковый лад. Чаепития, дни рождения, встреча праздников, выезды на природу (Центр выделял микроавтобус), экскурсии, культпоходы, в храмы в том числе. Что само по себе немало. Спиртное исключалось, курение порицалось. Эти мероприятия, пусть для галочки в отчетах СПИД-Центра, настраивали на здоровый образ жизни, да и отвлекали от диагноза. Главным было общение, ну и интерес к противоположному полу, куда денешься. После этих культпоходов образовалось несколько пар, одна даже зарегистрировала свои отношения. Народ-то в группе молодой. Нарки-торчки, которым спрыгнуть с иглы помог суровый диагноз (до старости наркоманы не доживают), бывшие их подружки, жертвы случайных связей.
В группе я скучала. Какие-то ребята мм… малоразвитые. Да и что они видели в своей жизни? Сомнительная компания, бутылка по кругу, судорожные обжимания, торопливая случка в чужой квартире, а то и в подъезде. Периодически в группе на чаепитиях возникали «практикующие» нарки, но тотчас исчезали. От этих «детских утренников», как обозвал их залетный торчок, блевать хочется.
Я ходила в группу ради Оксаны, которой восхищалась. Она ненавязчиво излучала
