Захолустье

завет Тумэджина: «Главный враг – на юге».
       Своих врагов монголов китайцы определяли по расовым признакам – главным было наличие растительности на лице, проще выражаясь, бороды. Вот куда она подевалась у потомков безжалостных степных воинов? Закат Азии? Известно, у Чингиз-хана была рыжая борода… 

       - Ты бы хоть побрился, Харя! – толкнул я спутника, когда он рыгнул после очередного глотка «Распутина» мерзотным духом. Блин, опять нажрался чеснока!.. Даже заветное путешествие в Москву его не становило.
       На это амбрэ, усиленное спиртным, уже отреагировали пассажиры впереди и через проход, начали беспокойно вертеть головами. А женщина, ближайшая соседка с третьего кресла, через полчаса полета покинула нас и притулилась у туалетной дверцы.
       - Не чавкай! – сквозь гул старенького «Ту» прошипел я. Напарник после принятия водочной дозы с воодушевлением работал челюстями, добивая остатки обеда.
       Харя обиженно швыркнул носом и отвернулся к иллюминатору, где в разрывах перистых облаков уже проклюнулась сине-зеленая мякоть суши и темные квадраты полей. Самолет начал снижение.
       Над головами загорелась панель: «Fasten the belts».
       Уши закладывает. Разеваю рот до хруста, как при выстреле 122-мм гаубицы М-30.
       Рожа у Хари была зверская – небритый, похожий на террориста-одиночку. Его руки с широкими кистями-совками судорожно вцепились в подлокотники. Мне он признался, что летит на самолете первый раз в жизни.
       Я ощупал подбородок. Сам я тоже хорош, не успел утром побриться, торопясь на рейс. И даже Мою Бабочку чмокнул в прихожей куда-то в ухо.
        Хотя, слышал, в Москву докатилась забугорная мода: легкая небритость. Борода у меня растет, но вяло – во мне где-то на осьмушку бурят-монгольской крови (теперь понятна моя пристрастность в исторических экскурсах?). А у Лори в тех же пропорциях – эвенкийской.
       Зато Харе, чтобы соответствовать дресс-коду, надо бриться дважды в день.
       Мой спутник высморкался и вытер пальцы о белую накидку кресла.
       - Алле, Харя ты неумытая, я тебе куплю носовой платок.
       - Босс, у меня вообще-то имя есть.
       Ого! По мере приближения к столице нашей Родины у неуча и хулигана проснулось  самоуважение.
       - О, кей, Харитон. Как вас величать, сэр?
       - А хоть как, токо не Харей, босс, так шпану обзывать. Лучше как его…  Ричи, вот.
       Я поперхнулся минералкой.
       - Ну, босс… так ближе к Ринату… и потом так одного гангстера кликали в кино, лады, босс? Особенно перед тёлками.
       Харя-Ричи совсем свихнулся на ореоле «плохих парней» - забугорных и наших. Хотя в душе, глубоко, ближе к пищеводу, друг юности был хорошим парнем. Не бил тех, кто слабее… точнее, не добивал. Предпочитал гасить оппонентов с первого удара.
       - О, кей, Ричи. А ты не зови меня «боссом».
       - Не, босс. «Босс», бляха, то ж твое фамилие и имя в одном граненом стакане, хе.
       - Ладно, валяй… нечасто.
       Харя пригнулся за спинку переднего кресла, хлебнул водки из горлышка, крякнул и ухватил ветчину от аэрофлотовского завтрака. Ветчина была жирной. Новоявленный Ричи хотел было  вытереть пальцы о кресло, но замер, покосившись на меня. Его перебитый в драке в пивнушке Захолустья нос шевелился. А треугольные, как у черта, уши навострились и развернулись в мою сторону – как у животного, клянусь!
        - Слушай, как тебя там… Ричи, мы же в Москву катим, сечешь, Харя ты таежная! Еще раз  увижу – отошлю обратно, чтоб не позорил.
       Реакция  напарника была неожиданной. Харя-Ричи чуть не расплакался: он мечтал прокатиться на эскалаторе с детства, бубнил еще что-то сопливое. Поднял с пола салфетку и изодрал ее о пальцы. Кожа на них что наждачная бумага, а кулак с пивную кружку.
       Я отобрал у него водку. Ричи сглотнул слюну, но промолчал.
       Самолет тряхнуло. Харя судорожно вцепился в подлокотники и от испуга пукнул. Через ряд заржали, а позади прогнусавили зажатым носом: «О, небо!..»
       Я выкрутил до упора мини-сопло над своей головой и бритой башкой спутника  и обратился к благообразной супружеской чете через проход с извинениями: товарищ  впервые летит на самолете, он больше не будет. Харя зло толкнул в бок. Тоже мне, Ричи!
       Еще до вылета я остро пожалел, что взял эту деревенщину с собой. Харя заявился в аэропорт в красном пиджаке. Где он его откопал? Не иначе, пошил из скатерти, коей в дореформенную эпоху покрывали стол президиума в поселковом клубе. Я готов был провалиться сквозь пол.
       К неудовольствию дружка я заставил его снять пиджак. Но выбросить атрибут крутого парня в мусорный бак Харя отказался наотрез. Утверждал, что отдал за клифт натуральные оленьи панты, что вывез с малой родины.
      «Идиот! – заорал я. – Засунь свои панты-понты в задницу. Или держись от меня в этом клифте подальше».
       После препираний предложил компромисс.
      «При чем тут компресс?»
       Пояснять не было времени – заканчивалась регистрация на рейс. Мы сдали пиджак в автоматическую камеру хранения.

       Пленка 03d. Бассаров. Малиновый пиджак.

       Полузабытый дружок юношеских лет возник в моей жизни негаданно. Меня он нашел по адресу, который черкнула слабой рукой моя матушка на клочке тетрадного листка.
      Так Харя возник на пороге фирмы «Белый квадрат» - секретарша Татьяна от испуга пролила кофе. Прибежавший на женский крик Алдар принял борцовскую стойку, но по моему знаку с ворчанием удалился.
      Харя при виде меня издал гортанный звук и принялся мутузить по спине и плечам, что означало крайнюю степень радости. Пришлось охладить захолустные манеры гостя. Харя не обиделся. Хоть и туповат, что медведь после лёжки, но звериное чутье подсказало ему, что надо заходить с подветренной стороны. Это чутье заменяло ему высшее и среднее образование – последнего он тоже не получил, с грехом пополам одолев восемь классов.
       Я поправил галстук и спросил о цели его визита в город.
       Работы в этом Захолустье нету никакой. Так объяснил Харя свою эскападу. Ну, тут он лукавил. Работа была, только грязная и тяжелая, хотя бы гидромониторщиком или грузчиком. Харя мог вкалывать, но не более недельки-другой. Потом ему надо было «расслабиться» в пивнушке - денька три-четыре. Этот график «расслабона» не всегда укладывался в выходные, положенные всем нормальным работягам. Новые времена обрисовали на окошке пивнушки, запотевшей от жаркого дыхания галдящей публики, абрис хрустальной мечты дружка юности – чеканный профиль бандита. В кожанке и тренировочных штанах суррогатных «Адидас», как и положено приличным людям.
      «Парню в Адидас любая девка даст!» - эта присказка жгла его заплывшие от лени мозги днем и ночью.
       Лишь одна вещь могла выпрямить кривую строчку на скользкой материи азиатского самопала, косящего под всемирно известную фирму. Харя был убежден, что в столицах самые крутые парни носят малиновые пиджаки. Ага, на ней кровь не так заметна.
       Ради кровавого пиджака как квинтэссенции бандитского статуса Харя мог разгружать вагоны или мыть полы в офисе – опять же не более недели. Харя любил «короткие бабки». Но работы в «Белом квадрате» для него не было – место охранника-водителя прочно занято Алдаром. Незваный гость хуже татарина. Это про Харю - наполовину татарина. Незваный гость стал интуитивно задирать штатного работника. Поводом стало двусмысленное замечание гостя насчет попки Татьяны (не заметить ее было невозможно). Алдар указал таежному пришельцу и хаму на дверь. В ответ Харя плюнул охраннику под ноги и произнес: «Пидар». Этого борец вольного стиля простить не мог. Я в ту минуту отвлекся на междугородний разговор с заказчиком – связь была отвратительной. Пока орал по телефону, уточняя смету, эта парочка вывалилась во двор. Харя был выше наследника Великой Степи на полголовы и шире в плечах. Но Алдар провел прием «в ноги» и уложил противника на лопатки. Чистая победа. Но это по правилам. А Харя с ранней хулиганской юности никаких правил не признавал. В позиции «туше» он извернулся и ткнул нестриженным корявым пальцем в глаз кандидату в мастера спорта. Алдар взвыл и отвалился от поверженного врага. Вскочив на ноги, Харя схватил кирпич. Таня завизжала. Но тут из офиса выскочил я и скомандовал «брейк».   
       Вовремя. Я думаю, Харя, униженный в присутствии женщин, мог и убить. Невзначай. Задушить в объятиях. Не рассчитать силу. Однако на дворе плавились «девяностые» - мутные, смутные и… неправильные.
       Для начала я попросил отца Татьяны взять к себе амбициозного новичка. С испытательным сроком.
       Через две недели Владимир Виссарионыч вернул несостоявшегося бандита с загадочной формулировкой: «Ограниченно годен в мирное время». Подручный Виссарионыча с погонялом Штырь, тип с квадратной фигурой, почесал  репу и пояснил:
       - Да так-то чисто он ниче-на! Не бздит. На стрелку я б с ним пошел. Но того… борзый-на. Я-то всяких видел, но твой друган еще тот… ломом подпоясанный, в натуре-на. Во, прикинь. Нас послали пугануть одного, в эту… в аптечную контору. Ну, я отвлекся типа… с кем не бывает, с утреца пивка литр засадил-на,  - Штырь смачно харкнул мимо урны. Хорошо, что Татьяна не видела, а то бы подняла крик. - Ну, поссал за углом-на…
       Штырь машинально подтянул штаны-треники.
       - Без подробностей, молодой человек, - вздохнул я.
       Вздохнул и Штырь.
       - Влетело мне потом от босса по первое число-на. Премиальных лишил, бля!..
       - И без выражений, будьте любезны. Вы в присутственном месте.
       - Извини, братка. Вот и Виссарионыч говорит…
       - Короче!
       Короче, когда Штырь с понятным опозданием вошел в головной офис аптечной сети, охранник привалился в углу в отключке, а Харя душил менеджера, распятого на полу.
       - Бля!.. Еле оторвал-на. Потом этого, в галстуке, отпаивали. Хорошо, дело в аптеке было… лекарство дали для глотки, на сметану похожее. Помял он ее малость-на!..  Глотку-то. Не, ну я беспредельщик, но твой друган еще тот-на… Бабы ихние ментов хотели звать, хорошо, что этот придушенный просипел отбой…  Я базарю, нас же послали пугануть, а не калечить-на… И откуда такие берутся-на?
       - Из леса, вестимо.
       - Так бы сразу и сказал-на! А то сразу на Штыря всех собак вешать. Поссать уже нельзя…
       И подручный Виссарионыча, сокрушенно качая лысой квадратной башкой, удалился.
       А Харя, лучезарно лыбясь, развалился в офисном кресле. Улыбка получалась свирепая: у дружка юности не хватало зуба.
       Я позвонил Виссарионычу и долго извинялся за несостоявшегося бандита. Отец Татьяны посопел в трубку:
       - Не извиняйтесь. Парень он надежный. Но это если война. Если только читинские или братские не начнут мутить… Но пока тихо. Так что пускай твой протеже побудет в запасе. Тут не до войны. Пора с этими пушками и кастетами завязывать, я тут многоходовку задумал, пока другие не очухались… это не телефонный разговор, Борис…
       Со слов Татьяны я в общих чертах знал о планах Владимира Виссарионыча - легализоваться, заняться аптечным бизнесом. Тут, кстати, не обошлось без влияния дочери криминального авторитета.