Проект "ХРОНО" За гранью реальности

свою руку на ладонь Лопатина старшего и почувствовал, как рука мужчины дернулась. Но было видно, что Василий немного привык к нематериальному присутствию сына и прежнего шока уже не испытывал.
— Послушайте, у меня вроде как толковая идея. Когда Машка приедет, ты пап, представь Юрия как моего сослуживца, мол, приехал проведать. Он о моей службе и вообще о жизни знает столько, что легенду эту вполне может поддержать.
— Хм… а что, и правды мысль! Ты как Колька был самый головастый в классе, так и остался, — живо ответил Горохов.
— Только тут вот загвоздка, у тебя, Юра, заметно отличается от нашей речь и некоторые выражения, все вроде и по-русски хорошо, но не так… акцент небольшой, — продолжил неупокоенный.
— Во! Точно! Я со вчерашнего вечера это почувствовал, как ты и сказал, Колька, вроде и все по-русски говоришь, а сразу понятно, что не наш. Акцент… прибалтийский, я бы сказал, — согласился Сергей, — в армии у нас так ребята с Латвии или Эстонии говорили. Вернее, русский у них похуже твоего, конечно, но акцент похож.
— Не мудрено, я же всю жизнь почти в Германии прожил. Да нет проблем с этим, я пару месяцев жил в Таллине, скажу, что там родился. Город я знаю нормально, портовый, военных моряков там много, скажу, что служил на Балтике после Заполярья, — согласился Кудашев.
— Знаешь… — чуть задумавшись, сказал Лопатин младший, — акцент, не акцент, но вот увидишь, Маша тебя раскусит быстро. Девчонка она башковитая, а ты же в нашей жизни, полный неуч. Элементарных вещей, которые каждому известны, не знаешь. На чем-нибудь проколешься и скорее всего быстро.
— А пусть он скажет, что контуженный, ну раненый, в отпуске по ранению. И вот ко мне приехал, провалы в памяти. Чуть что, мол, не помню, — предложил Андреич.
— Вполне подходит! — согласился Юрий, а побратимы согласно кивнули.
— А надолго она к тебе? — поинтересовался обершарфюрер.
Лопатин тяжело вздохнул и ответил не сразу.
— Да должна бы на месяц… да что ей со мной старым делать. Через недельку уже заскучает, а к концу второй скажет, что дела какие-то и уедет… уж который раз так. Никого у меня кроме нее не осталось… Да у нее своя уже жизнь. Видно было, что пасечник действительно сильно опечален этим.
— Ну что ты, пап, ты считай заново жить начинаешь… а в наших условиях-то ей и лучше вообще бы в этот раз не приезжать, — ответил ему Николай.
Кудашев убрал руку с кулака Василия, голова немного кружилась, но про себя он отметил, что раз за разом, все легче переносит соединение реального мира с потусторонним.
Горохов молча жевал черный хлеб с салом, запивая чаем и уже почти не слушал Кудашева. Усталость бессонной ночи вместе со стрессом подкосили его, казалось он сейчас упадет, и уснет.
— Ложился бы ты, Сережа, поспал часика два перед обратной дорогой, — участливо сказал Андреич.
— И то верно, дядь Вась, пойду вздремну, — не стал спорить Горохов, тяжело поднимаясь из-за стола.
****
Все попытки вытолкать «Ниву» из оврага, несмотря на дружные усилия чекистов, сопровождаемые громогласным матом Миколы, оказались безрезультатными. Буксующие колеса взрыли мягкую землю и почти по ступицы увязли, делая возможность выбраться без посторонней помощи призрачной. Сказать, что майор был в гневе, значит ничего не сказать. Неистовый рев, который он издавал, одновременно нецензурно и витиевато грозя вступить со своими спутниками во все мыслимые и немыслимые гомосексуальные отношения, демонстрировал очень хорошее знакомство с темой. Комсомолец Коваль, ранее столь бодрый, после вялых попыток оправдаться: «Я что?! Я ничо! Кто ж знал-то», только выбесивших Ткачука, умолк, и выбиваясь из сил тянул и толкал автомобиль. Без особого, впрочем, успеха. Молчун и тихарь, капитан Александров, усердно делал вид, что происходящее его не касается, хотя тоже усердно толкал машину, понимая, что ничего более им не остается.
Было от чего беситься и нервничать! Их секретная миссия, казавшаяся вчера столь простой, практически не начавшись, оказалась под угрозой срыва. И причиной было по сути стечение обстоятельств, не более того. Ткачук сам это понимал. Хотя и неистово материл и обвинял во всех грехах молодого коллегу. Объяснять начальству про яму, которую под лопухами и крапивой не было видно, было бесполезно. Майор понимал это великолепно. До пасеки, куда они ехали, было еще не менее часа езды, а обратно в Чернево и того больше. Машину продолжали толкать, а сам Ткачук давил на акселератор, рискуя запалить движок. И, несмотря на громогласное нежелание жечь сцепление, все же его убил. Без посторонней помощи им не выбраться. Основа основ операции «не привлекать к себе внимания» лопнула как мыльный пузырь. Необходимо было тащиться обратно в Чернево, искать трактор, уговаривать какого-нибудь полупьяного механизатора ехать вытаскивать в лес их машину. Наверняка, бегать в сельпо за водкой, выслушивать по дороге от разящего перегаром колхозника о том, как три дебила по лесу так неудачно решили покататься. Конечно, можно в Чернево сунуть под нос председателю красную ксиву с щитом и мечом. Тогда половина трудоспособного населения побежит наперегонки на место досадного недоразумения. Но потом можно смело разворачиваться и возвращаться в Смоленск, идти на доклад к генералу и в тот же день уже в звании капитана, если повезет, на пенсию. Но судя по тому, как все закрутилось вокруг этого странного задания, огрести понижение в звании, значило «отделаться малой кровью». Бллляяядство!
Ткачук заглушил двигатель, вылез из салона, его потряхивало от смеси негодования и дурных предчувствий. Он тяжело дышал. Лейтенант Коваль, видя, что командир прекратил бесполезную работу, потянулся, распрямляя уставшую спину и с прерывистым дыханием произнес:
— По теории вероятности… ученые установили…
— Умолкни, бляяяя! — взревел майор, совершенно потерявший над собой контроль, сделал паузу, набирая в грудь воздуха, чтобы рявкнуть в несколько этажей по матушке, все что он думает о Ковале, его родителях, бабушках, дедушках и их домашних животных. Но неожиданно сзади послышался громкий мужской голос:
— Я смотрю, граждане попали вы в передрягу!
Ткачук резко обернулся, метрах в четырех, видимо, только что выехал из-за поворота лесной дороги всадник на пегой кобыле. Всадник, молодой, крепкий, рыжий, рослый парень лет тридцати, в милицейской форме с погонами старшего лейтенанта, улыбался, глядя на них открытой красивой улыбкой. Майор растерялся, не зная, как реагировать на нежданного свидетеля их конфуза. Милиционер на кобыле примерно так же был уместен рядом с ними, как и пингвин на Сочинском пляже.
Тем временем старлей ловко соскочил с седла, не обращая внимания на неловко замолчавших и переглядывающихся незнакомцев. Спокойно и уверенно подошел к торчащему из овражка автомобилю. Усмехнулся и стал расстегивать китель.
— Трос-то есть у вас? — просто и буднично спросил он. Никаких вопросов, расспросов, кто, откуда, зачем…
Ткачук засуетился:
— Есть, есть, стропа парашютная, — быстро открыл багажник, лихорадочно раскидывая сумки и свертки достал снизу крепкую белую стропу.
Быстро и умело молодой милиционер сделал петлю и накинул на круп кобылы, другой конец закрепил за фаркоп «Нивы».
— Давай за руль, — бросил он Ткачуку. Два раза повторять не пришлось, взревел двигатель, милиционер гигнул зычно на кобылу и вцепился за дверной проем рядом плечом майора, упираясь крепкими ногами в серых бриджах и высоких сапогах в мягкий грунт. Спутники Ткачука так же с новыми силами налегли на капот и медленно, медленно, швыряя из-под передних колес грязью автомобиль полез назад и вверх.
Уже на дороге, счищая с одежды грязь обильно налетевшую из-под колес «Нивы» они, наконец, познакомились. Милиционер оказался местным участковым, старшим лейтенантом Гороховым, ехал как раз с интересующей опергруппу пасеки. Все трое офицеров сразу по инструкции, как было договорено на инструктаже, выдали участковому заготовленную легенду, мол, едут на несколько дней порыбачить на Медвежьи озера, да видно где-то не туда свернули.
— Да мужики, заплутали вы. Нужно было еще минут сорок назад, свернуть на развилке налево. Там еще дуб здоровенный с раздвоенной верхушкой. Нельзя было не заметить, — без всяких сомнений поверил им Горохов. А майор с очень хорошо поставленным сокрушением стал костерить свою невнимательность. Как бы между делом спросил:
— А что за пасека там? Мы смотрим, дорога вроде езженная, думали, как раз — на озера?
— Нет, вам через километр нужно свернуть влево. Там просека будет. Хоть и не самый лучший путь, но вы проедете. А вообще лучше назад вернитесь к дубу, там дорога добрая, все там ездят. А на пасеку, я как раз оттуда еду, дядя Вася Лопатин живет, наш колхозный пасечник, смысла нет ехать, там почитай сразу болота начинаются. Гиблые места!
Оказался, старлей не так прост, и все же поинтересовался их документами, что и верно. Всех троих оперативников, наоборот, насторожило, если бы он их не спросил. Мельком взглянув в паспорта, старший лейтенант Горохов пожелал чекистам хорошего отдыха и, как водится, не хвоста и не чашуйки. Поправил портупею и с казачьей грацией вскочил в седло. Прощались они с благодарностью и искренними добрыми словами. Проводив скрывшегося за кустами и деревьями всадника взглядом, Ткачук азартно скомандовал:
— В машину!
Глава 22. Люди и звери
Не успела за Гороховым закрыться дверь, из сеней, опустив голову, вошел кот. Остановился у видной только обершарфюреру фигуре прежнего молодого хозяина, как о живого ткнулся головой о ногу и, подойдя к кровати, тяжело запрыгнул. Лег, положив облезлую голову с драными ушами на лапы. Посмотрел на мужчин глазами до того человеческими, что дрожь пробрала.
Лопатин старший потрепал кота по лобастой голове и стал разливать в стаканы чай. Бессонная ночь не отменяла завтрак ни в коей мере. Юрий, сидя за столом, посмотрел на кота и похлопал рукой по бедру. Тот вдруг довольно резво спрыгнул с кровати, на которой было устроился, и оказался на коленях Кудашева. Он прижался к его руке, прикрыл глаза и громко замурлыкал. Солдат отставил в сторону стакан с чаем и медленно погладил кота по облезлому боку.
— Какой у тебя необыкновенный кот, Василий Андреевич, — негромко произнес он.
— А что необычного? Кот как кот, старый, умный, только уже и мышей ловить перестал, совсем дряхлый, — не раздумывая ответил Андреич.
— Ну это вы зря. Ведь столетиями люди приписывали кошкам магические способности и связывали с богами, ведьмами и колдовством. У разных народов, Василий Андреевич, существуют легенды о кошках и их волшебных способностях. В некоторых религиях кошки считаются священными животными, причем, приносящими как счастье, так и беду.
— Хех… ну мой-то самый обычный, — усмехнулся Василий.
— Греки считали, что богиня Диана часто принимает облик кошки. Поэтому кошки находились под особой защитой. В Скандинавии, в колесницу Фрейи, светловолосой и голубоглазой богини любви, продолжения рода и плодородия были запряжены кошки. — продолжал неспешно Юрий, продолжая ласково поглаживать мурлычущего не открывая глаз, кота — У кельтов богине Ceridwen служили белые кошки, помогавшие ей в делах на Земле. А у нас в