Проект "ХРОНО" За гранью реальности

его союзников, в янки лишились трети бомбардировочной авиации Союза и города Бостон на Атлантическом побережье.
Сын очень изменился после трех лет в Орденском замке СС. Приезжая в отпуск, он раз от раза постепенно становился другим, намного серьезней, сильнее как физически, так и духовно. Отца радовала перемена, а мать переживала, что ее Юрген, неумолимо отдаляется от них. Но особенно впечатлил Николая Всеволодовича случай, когда, засидевшись с сыном у камина допоздна, перед тем, как идти спать, он попросил Юрия погасить камин. Тот уже прогорел и только время от времени подернувшиеся седым пеплом угли выстреливали языками пламени. Сын не подошел к камину, а не прерывая разговора с отцом как бы невзначай выбросил от груди руку в сторону камина. Как будто тугая волна воздуха пронеслась по комнате, взметнулся пепел, и угли в камине погасли. Увидев изумление отца, он смутился и быстро, не отвечая на вопросы, ушел в спальню.
Видение, или что уж это было, не оставляло. Все мысли крутились вокруг него. Жене он, конечно, ничего не сказал. Эльзе только этого не хватало, и так вся на нервах. Полковник еще немного посидел в раздумьях, потом решительно встал и прошел к телефону, стоявшему там же в библиотеке на каминной полке. Ответили почти стазу:
— Капитан Кольцов у аппарата. Дежурный по управлению службу нес как полагается, других Кудашев не терпел.
— Андрей Андреевич, доброй ночи, пришли мне машину домой. Да, машину. Ты думаешь, я не знаю, что сейчас ночь? Да, прямо сейчас. Через час, да, нормально будет. Запиши что с инспекцией на побережье. Да, с послом я решу.
К пяти утра было уже совсем светло. Князь Николай Всеволодович Кудашев, полковник русской службы, военный советник при посольстве России в Германском Рейхе, стоял у двери и смотрел на въезжающий во двор Opel Kapitän. Не оборачиваясь, он услышал, как подошла супруга. Эльза обняла мужа, прижавшись к сукну мундира, звякнувшего наградами, прошептала:
— Храни тебя Бог! — и перекрестила его широким православным крестом.
К штабу исследовательского центра, в котором служил Юрий, полковник Кудашев подъехал уже после обеда. Дорога проходила через три КПП и уже на первом князь, зная немецкую пунктуальность, приготовился к длительному препирательству с охраной. Каких-либо пропусков не было, согласовать ночью визит было не с кем, а, зная статус этой части, следовало ожидать длительных переговоров со Службой безопасности рейхсфюрера СС. Именно SD занималось охраной такого рода объектов. Собственно, надеялся Николай Всеволодович исключительно на свой статус, известность в военных кругах, ну и то, что тут служит сын. Когда у первого шлагбаума хмурый эсесманн, в камуфляже и каске, козырнув выслушал русского полковника, сказавшего, что пропуска у него нет, но он имеет срочное дело к оберфюреру Рейсу, ушел звонить в караулку, князь приготовился ждать хмуро глядя на стволы двух MG-42 смотревших на автомобиль из бойниц с двух сторон толстой стены, окружающей объект. Но не прошло и трех минут, как к машине вышел уже рослый шарфюрер и еще раз переспросил у полковника его фамилию. И услышав, что сидевший на заднем сиденье автомашины русский полковник действительно Николай Всеволодович Кудашев, попросил документы. Сверился с фото на удостоверении и махнул рукой в сторону караульного помещения. Шлагбаум поднялся, а в десяти метрах дальше по дороге медленно поползли в сторону массивные стальные ворота. Далее дорога причудливо вилась между бетонных надолбов, а справа и слева видны были поднятые в небо стволы зенитных «восемьдесят восьмых» и сто пятьдесят миллиметровые прожектора. Метров через пятьсот на следующем КПП все повторилась, его, по-видимому, уже ждали. Документы проверял и давал разрешение на въезд уже унтерштурмфюрер СС. Еще через триста метров, на въезде в центральный укрепрайон, «восемьдесят восьмых» сменили стационарные «близнецы» Flak-128. Вдали высились две широкие башни ПВО, а слева, под навесом из маскировочной сетки, полковник узнал пусковую установку управляемых зенитных ракет «Вассерфаль-2». У бетонного бункера, перекрывавшего въезд, машину поджидал гауптштурмфюрер с серебряным адъютантским аксельбантом, Железным Крестом на груди и двумя автоматчиками рядом.
Стандартно проверив документы,
— Гауптштурмфюрер Цоллер, адъютант начальника базы — представился он, — господин полковник, прошу выйти из машины, она вас будет ждать тут, дальше поедем на нашей. Еще через десять минут, полковник Кудашев в сопровождении Цоллера, уже входил в приземистое бетонное здание без окон, затянутое маскировочными сетями. Спустившись на три этажа вниз на лифте и пройдя метров двадцать по коридору, оказался у массивной двери кабинета начальника базы. Адъютант, на мгновенье скрывшись в кабинете, пригласил внутрь, и Николай Всеволодович, чуть пригнувшись, шагнул в дверь.
Кабинет был большой. Стилизованный под зал замка, со сводчатыми арками и высоким потомком, кирпичными стенами и электрическими лампами, стилизованными под факелы. Окон не было, а на стенах, где могли бы располагаться окна, имелись ниши, занавешенные плотными шторами, из-под которых выглядывал уголок карты. Если не знать, что ты в восьми метрах под землей, и не поймешь. Под потолком висела большая люстра, сейчас выключенная, так как светильники-факела, давали достаточно света. Свет также добавляли включенные настольные лампы. Чувствовался сильный запах табачного дыма, который под еле заметный гул вентиляции утекал в решетчатый канал под потолком. На столе посреди комнаты располагался подробный макет территории базы, прямо по ходу, в глубине, под большим портретом Фюрера, хорошей копии К. Труппе, за большим Т-образным столом полковника ждали три человека. Крупный, моложавый, абсолютно седой мужчина в форме оберфюрера, начальник базы Йозеф Рейс, которого Кудашев старший узнал по фото, и еще двое. Первый, незнакомый, немного нескладный, худощавый, в хорошем гражданском костюме, довольно помятом, как будто он не снимал его несколько дней, лысеющий средних лет мужчина. Он в это время что-то громко говорил, почти кричал в телефон, отчаянно жестикулируя при этом рукой с зажатой в пальцах, дымящей сигаретой, не обращая внимания ни на что и ни на кого. Второй мужчина, привлекательный, с ямочкой на подбородке, лет пятидесяти, с зачесанными назад, седеющими волосами, крепкий, явно держащий себя в форме, был в форме штандартенфюрера СС. Но, то, как мужчина носил форму, свидетельствовало, что он кадровым военным не был. Штандартенфюрер приветливо кивнул входившему в кабинет Николаю Всеволодовичу, улыбнувшись красивой, белозубой улыбкой.
Рейс вышел из-за стола и, встретив полковника посреди кабинета, крепко пожал ему руку.
— Позвольте представиться, полковник… — начал было Кудашев, но оберфюрер на хорошем русском, перебил его.
— Не стоит, Николай Всеволодович, мы отлично знаем, близких родственников всех сотрудников, работающих в проекте! Даже, смею заметить, знаем многое и о дальних родственниках, часто даже больше чем иные могут представить. Как здоровье княгини Эльзы? Надеюсь, она смогла оправиться после потери отца и дочери… Какая трагедия! Ваша семья разделила общую боль всего Рейха! Так же как вы разделили свою кровь с кровью немецких солдат, в Русском походе и в Испании. — Он подвел ошарашенного Кудашева к креслу у стола и усадил.
— Позвольте представить вам моих собеседников. Мой научный консультант, профессор физики Карл Вигман, — Рейс указал на мужчину в костюме, который к этому времени закончил столь эмоциональный разговор по телефону и внимательно смотрел на Кудашева, — на нем все научное обеспечение нашего проекта. Мы солдафоны и половины происходящего в нем не понимали, если бы не он.
Мужчины обменялись рукопожатием, полковник про себя отметил, что, не смотря на кажущуюся хрупкость, рука у профессора жилистая и сильная.
— А офицер справа от вас, оберштурмбанфюрер Ханс Шляйф, тоже профессор, но уже археологии, один из учителей вашего сына, в период его учебы в орденском замке в Восточной Пруссии. Крупный ученый между прочем. Редактированная им многотомная энциклопедия архитектуры, вышедшая в 1950 году, получила очень высокую оценку Фюрера еще на стадии написания. Хотя, думаю, ваши интересы как человека военного стоят в стороне от этого.
Представленный полковнику офицер сам шагнул к Кудашеву и крепко пожал ему руку.
— Рад, очень рад знакомству. Наслышан о вас, полковник, еще со времен русского похода. Юрий, один из лучших наших курсантов. И хотя не я был его куратором, но он оставил очень хорошее о себе впечатление, — проговорил он, все еще не отпуская руку Кудашева.
— Отто! — окликнул он адъютанта, усевшегося на стул у стены. Тот взял со стола кожаную папку и подошел к ним. Выложил перед полковником два типографских листа с каким-то текстом.
— Скажите, господин полковник, ваш сын, обершарфюрер Кудашев, рассказывал, чем занимается на службе? — поинтересовался оберфюрер.
— Нет, конечно, господин Рейс. Я, офицер. Я понимаю, что такое присяга и секретность, но в то же время, я умею видеть, слышать и делать выводы. Судя по всему, его служба имеет, как бы это точнее сказать, некую специфику. Выходит за рамки обыденности. — Кудашев, говоря это, чувствовал себя весьма неуверенно.
— Вы, уважаемый Николай Всеволодович, — русское произношение имени и отчества, явно давалось немцу тяжело, — даже не представляете, насколько необычна и специфична его служба.
Рейс придвинул к Кудашеву лежавшие на столе листы.
— Дальнейший наш разговор, возможен только после подписания вами документа о неразглашении полученной тут информации. Никому, в том числе и вашей супруге, нельзя знать о том, что тут — он окинул рукой помещение, но ясно было, что речь не о кабинете и бункере, а о всей базе, — происходит. Мне, без сомнения, достаточно было вашего слова. Но сами понимаете, бюрократия… И насколько я могу предположить, ваш столь поспешный визит — свидетельство того, что бумаги эти вы подпишите.
Кудашев кивнул и приняв из рук адъютанта авторучку, не читая подписал в указанных местах оба листа. Гауптштурмфюрер Цоллер молча забрал со стола документы и, вложив их в папку, удалился на прежнее место.
— Я готов вас выслушать, господин полковник, — оберфюрер Рейс сел в свое кресло, сложив руки на столе, и, чуть наклонившись к Кудашеву, всем своим видом продемонстрировал заинтересованность.
Николай Всеволодович озадаченно переводил взгляд с одного на другого находившихся в кабинете людей. Все было слишком стремительно и не так, как он представлял себе. Совершенно посторонний человек знал о нем и его семье поразительно много. А что мог рассказать им он? Ну кроме невнятных слов о снах наяву, предчувствиях и догадках? Эти два профессора просто поднимут его на смех. Слишком несерьезно и странно будет звучать… пауза затягивалась.
— Мне кажется, я понимаю ваше затруднение, — пришел ему на помощь оберштурмбанфюрер Шляйф, — возможно, господин полковник, то что вы нам хотите рассказать, кажется вам странным и необычным. Может быть, даже несерьезным и поверхностным, но поверьте, все мы тут очень серьезно относимся к таким вопросам.