Проект "ХРОНО" За гранью реальности

где-то, в другом мире, ни Ленина с его кодлой в опломбированном вагоне, не большевиков с ЧК и ОГПУ. Но это знание, может стоит мне жизни сына! Полковник горько усмехнулся. Нет, уж лучше пусть все идет своим чередом, так как было, хоть и горько вспоминать сейчас все наши потери, кровь и слезы русского народа. И как я вернусь домой? Как я взгляну в глаза моей Эльзе?! Что я ей скажу? Я знаю, что он жив. И в то же время я знаю, что его больше нет с нами в этом мире… Нет, нельзя раскисать, главное, что он с товарищем жив. Немцы, как и наши сейчас, своих не бросят. И хотя в происходящем чуть ли не половина происходящего ему не понятна, полковник почувствовал, как в нем крепнет уверенность в благополучном исходе дела и в том, что он еще сожмет сына о объятьях, а слезы на глазах супруги сменятся радостной улыбкой, которую он так любил. Князь развернулся и уже твердым, решительным шагом направился к стоящей на пригорке меж дюн машине.
Старший унтер-офицер Николай Бармин, привычно открыв капот, возился с машиной. Дан ему был дар, понимать любой механизм, и механик, как и водитель, он был отличный. Он тихо насвистывал, занимаясь своими делами. Вспомнилось. На третий день после вступления в полк, он пришел с утра к своему батальонному командиру, капитану Кудашеву и робко переминаясь с ноги на ногу, предложил поставить «на ноги» застрявший в кювете советский бронеавтомобиль БА-20М.
— Я, ваше благородие, заглянул ему под капот, там всего-то в зажигании проблема, бобину поменять нужно, остальное все исправно, для меня работы на полчаса, я уже и индукционную катушку эту нашел. Тут в мастерских неподалеку. Вот… — и он показал Кудашеву зажатую в кулаке деталь.
Они с Барминым прошли к стоящему в кювете, чуть завалившемуся на правый бок броневику, почти не видному в густых кустах. Капитан заглянул в приоткрытую бронированную дверь. Темно, тесно, душно… не кавалерия, однако. Но его опыт говорил, что времена кавалерийских атак уже в Первую мировую прошли, а то, что он видел в Испании, только подтверждали это. Кудашев хмыкнул и забрался в машину, там было хотя и грязно, но пусто. Экипаж, по-видимому, так и не смог вчера завести съехавшую в кювет машину и бросил ее, спасаясь от штурмовавших дорогу «Штук». Броневик был совсем новый, недавно выехавший из заводских ворот. Капитан сел на сиденье стрелка, закрепленное на полу днища машины, увидел, что и радиостанция, и пулемет, не поврежденные, так и остались на месте. Он откинул металлическую крышку ящика-сиденья… тускло отсвечивали круглые магазины, пересчитал — двадцать одна штука, весь боекомплект патронов был на месте. Броневик не сделал ни одного выстрела. Знатно драпали!
— Вояки вонючие…— пробормотал Кудашев, выбираясь из машины. Бармин с нетерпением посмотрел в глаза капитану, как бы спрашивая: «Ну что?»
— Годится! — махнул ему рукой командир — действуй, через два часа выступаем, успеешь? Солдат энергично закивал головой!
— Тут, рядом, пару грузовиков, разбитых я видел. Поищи канистру, слей бензин, пригодится запас, пока при мне будешь со своим тарантасом, потом подберем экипаж. Не танк, конечно, но не отказываться же, если прям на дороге дармовое добро валяется…Фельдфебель! Как наш новый броневик заведут, помогите на дорогу вытолкать!
Уже через день, на их новом БА-20М появилась камуфляжная окраска, узкие полоски трех цветов национального флага на дверях, аккуратная белая надпись: «Доброволецъ» на капоте и мертвая голова русских ударников на башне.
Никогда не жалел Николай Станиславович о этом приобретении прослужившим им верой и правдой до июля 1942 года, когда броневик списали в чистую после подрыва на мине. Он был первым, но далеко не последним их трофеем. Эти машины были лучше имевшихся в бригаде нескольких польских Wz.34, капризных в обслуживании по причине старости и изношенности. И лучше чешских OA vz.30, пробивавшемся из винтовки на дистанции в сто метров.
— Что там у тебя, Николай? — спросил Кудашев подходя к машине.
— Да все, Ваше высокоблагородие, нормально, машина, любит смазку, чистоту и ласку, — ответил водитель, захлопывая капот и протирая руки — приласкал я его немного, протер. Не смотря на то, то старое «Ваше высокоблагородие» давно уже в Русской Армии не требовалось и допускалось заменой нейтральным «господин», он все еще предпочитал прежнее обращение, как и многие участники Гражданской.
Дальше ехали молча. Полковник, севший назад, устало прикрыл глаза и, только когда уже выехали на автобан, Бармин, видя в зеркало, что князь открыл глаза и смотрит в окно, сказал, как бы невзначай.
— Это летная там у немцев часть? Да, Николай Всеволодович? Я видел капониры у них под сетками маскировочными. Странно, все в эсесовской форме, не как обычные летуны.
— Да, Коля, — ответил Кудашев задумчиво, — только летают они очень далеко и… не всегда возвращаются.
— Вот и я про то, летчики значит. Я с их техниками вечером в столовой за знакомство шнапса выпил. Чудные какие-то технари. Сколько я их брата повидал и на войне и после: и наших и немцев, — все люди как люди. И разговоры понятные, про форсаж, зажигание, бомбовую нагрузку или полетный потолок, ну снабженцев поругаем, про технику поспорим, истории всякие потравим. А эти, право дело, странные. Я, хоть и немецкий за эти года хорошо выучил, больше половину того, о чем они меж собой говорили, не понял. Сигнулярность какая-то. Теория струн, понимаешь, математическая несостоятельность и пространственно-временной континуум… и откуда такая заумь берется. Да и по виду уж больно чистенькие и лица, как у учителей или инженеров.
— Глазаст ты, брат! — ответил полковник, не особо настроенный продолжать разговор.
Некоторое время ехали молча, потом унтер-офицер опять продолжил рассказ.
— А еще я, Ваша светлость, им по старой армейской привычке, предложил выпить за тех, кто из боя не вернулся. Ага… ну или с вылета, раз летчики. Они враз серьезными стали. Я так понял, у них как раз недавно кого-то сбили, не вернулись, стало быть с вылета… Скорей бы уж эта война закончилась! Выпили в общем. А один из них, Курт, кажется, зовут, и говорит, мол, не вернуться еще не значит погибнуть, и опять они глаза отводят. Ну я-то с понятием! И рассказал им пару историй, как наши летуны сбитые, потом к своим через линию фронты переходили, когда их уже и не чаяли живыми увидать! А они почему-то, технари эти немецкие, смотрят на меня, как на дите малое, головами качают и вздыхают…
Глава 25. Новое знакомство
Сказав о госте на пасеке, Сергей как-то не подумал, что кроме, как через село, туда не проехать. А чужой человек, даже проездом, у них в Чернево — повод для всеобщих сплетен дня на три. Хотя, принимая во внимание прошлую ночь и насыщенный день, ему было простительно. А вот после его ухода, обе женщины очень живо обсудили неведомого гостя. Лена с недоумением, а Маша весьма заинтересовано.
— Что-то я не пойму, как это, я не знала, что к дяде Васе кто-то приехал. Он же, гость этот, не пешком шел к вам на заимку, — удивлялась Горохова. Ее подруга, пыталась вспомнить, что писал или рассказывал брат о своих друзьях — сослуживцах, в письмах или, когда приезжал. Но ничего конкретного на ум не приходило, вспоминались только общие слова не более. В результате обе подруги только распалили взаимное любопытство. Лена даже собралась пойти разбудить мужа и в ультимативной форме потребовать подробностей, но Маша ее не пустила. Сергей и вправду выглядел сильно усталым. Жалко было. Тем не менее, поутру милиционера явно ждал допрос с пристрастием. А пока догадкам и предположением не было конца.
— А военный-то этот, поди краса-а-а-авчик! — игривым голосом, толкая в плече Машу, интриговала ее подруга. — Ага… а спать-то вам в одной комнате придется с ним! У вас же там всего две комнаты, в одной ты с гостем, в другой батя.
Девушки весело рассмеялись, Маша принялась шутя колотить Ленку по спине кулачками, а сама чувствовала, как сердце бьется сильно и быстро, обдает жаром, а мысли, даже против воли, принимают совсем уж нескромное направление.
— Да ладно тебе, Ленка, скорее всего дядька лет сорока или старше, они там с папкой, наверное, уже весь самогон выпили…
— А что, ну и подумаешь, в сорок лет, мужчина опытный, зрелый, тараканы из головы уже разбежались, а здоровье еще позволяет. Приласкает, так приласкает! — не отставала подруга — Решено, завтра с тобой поеду! А что, глядишь, просватаю тебя!»
— Ага! Извращенка! Хочешь с нами третьей в комнате заночевать! Вот тебе Серега устроит поездочку! — обе женщины расхохотались и потом долго еще шутливо, в полголоса, обсуждали неведомого гостя и все с ним связанное, покуда не уморились и не пошли спать в самом отличном настроении. Засыпая, она пыталась представить себе этого неведомого товарища погибшего брата и не могла. Перед мысленным взором возникал только Николай, в красивой черной форме, таким она запомнила его на Гороховской свадьбе. Вдруг накатила тоска по брату, и девушка, закусив губу, тихо заплакала уткнувшись в подушку.
Минула ночь, Маша проснулась поздно, хорошо выспалась. В доме было тихо. В зале у окна с угрюмым видом сидела Лена, смотря на улицу, даже не повернув голову в сторону подруги.
— Доброе утро! Ты что такая смурная? — удивилась Лопатина.
— Доброе… Да Серега, наверное, не с той ноги встал. Я утром ему завтрак приготовила, накормила. Потом сказала, что хочу с тобой поехать. — Ленка шмыгнула носом, — А он словно с цепи сорвался! Вот, говорит, выдумала еще! И не думай даже, успеешь еще! Машка, говорит, у отца целый месяц еще будет. Потом как-нибудь. Дома, говорит, дел полно. Можно подумать, я за домом не слежу. На работе всего делов, что до обеда обычно. И дома все успеваю. И постирать и погладить и есть приготовить. А он мне такое…
Маша села на скамейку рядом с подругой и обняла ее за плечи, положив голову на плечо.
А та продолжила, уже всхлипывая и вытирая со щек слезы:
— Я знаю, это все потому, что родить не могу! Вот он и собак спускает на меня. Но я-то, тут разве виновата? Мы сколько по врачам ходим, и у него все нормально, и у меня ничего такого. А вот все никак! Мне самой, знаешь, как ребеночка хочется! Вот что он вдруг так ко мне? За что? И всего-то спросилась с тобой на денек-другой съездить, все равно в клубе два дня ничего не планировали, ни кино, ни танцев.
Лена работала заведующей сельским клубом. Работа была хоть и не сильно доходная, но интересная, и времени свободного оставляла порядочно. Опять же опорный пункт мужнин был там, так что практически вместе с ним и на работу ходила.
— Ну я ему сейчас устрою! — разозлилась Мария, — где этот гад?
— Да нет его, ушел сразу после завтрака в гаражи, мотоцикл свой забирать. — Лена взяла платок, протерла глаза и щеки и затем звучно высморкалась, — да и извинился почти сразу, мол, прости за резкость. Но опять сказал, не поедешь никуда с Машкой и баста! Может, на работе какие-то проблемы, нервничает. Он же позавчера в район ездил, мало ли что, история эта еще с преступниками, которых ищут и дороги перекрыли. Обидно просто…
Маша кивнула, соглашаясь, но пообещала себе, как только увидит Горохова, отругать за такое отношение к жене. Сама была удивлена, потому что знала, любят друг друга эти двое, безмерно.
Лена тем временем