Проект "ХРОНО" За гранью реальности

такой привычки, как есть, так и сказал!
Следующие несколько минут, основной темой разговора был Николай. Обершарфюрер сразу понял, брат был для девушки одним из самых значимых людей, и смерть его стала для нее, как и для всей семьи Лопатиных, страшной трагедией. А Маша сразу обратила внимание, что собеседник действительно хорошо знал покойного брата. Она и подумать не могла, что их знакомству с Николаем, всего несколько дней. Но этот улыбчивый симпатичный парень просто черпал воспоминания из источников для нее неведомых. Она и предположить не могла, что столь горько оплаканный ею братишка, сейчас был с ними рядом, только в непостижимом ею бестелесном облике.
Кудашев без труда пересказал ей несколько занимательных историй из Колиной жизни, добавил пару армейских, не знакомых ей. Контакт наладился. Слово за слово, шутка, улыбка. И вот уже оба чувствовали, будто знают друг друга очень давно. Девушка рассказала про институтские новости, скоро выпуск… диплом… Начав рассказ про учебу, Маша думала, что просто упомянет о своем медицинском вскользь, но с изумлением отметила, что гость хорошо разбирается в выбранной ею стезе. Про себя она поставила ему еще один жирный плюс. Так за разговором они завершили накрывать на стол, осталось дождаться, когда сварится картошка и вернется отец.
— А вы когда приехали? — спросила она, вдруг подумав, что этот очевидный вопрос, стоило задать уже давно.
Кудашев на мгновение задумался, так ли важно сколько он тут дней, нет конечно, а вот если она уже спрашивала об этом отца, может быть промашка. Обычно на таких вот мелочах разведчики и проваливаются.
— Три дня назад приехал, я сейчас в отпуске после м… ранения.
От Марии не укрылась эта небольшая заминка, к тому же она помнила, как удивилась ее подруга, узнав от мужа о госте на пасеке, ведь новый человек, даже проездом, у них у Чернево, незамеченным не остается.
— Юра, вы простите меня за бестактность, но я заметила у нас огромную гематому на груди, ей судя по всему уже несколько дней. Где это вас так угораздило? — девушка, протиравшая и расставлявшая в это время тарелки на стол, пристально посмотрела на гостя.
Хм, а ей не откажешь в проницательности и настойчивости, подумал Кудашев и вспомнились слова брата, что она точно его инкогнито раскроет. Ну это мы еще посмотрим…
— А давайте, Маша, перейдем на ты, а то получается слишком официально. Мы же ровесники, право, как-то неудобно, — обершарфюрер, улыбнулся смущенной улыбкой и продолжил, — А по поводу синяка… да, бывает, у меня после контузии, упал вот, уже почти неделю назад. Да ничего страшного, заживет, как на собаке.
Девушка встревожено покачала головой:
— Так вы что, получается к врачу не ходили? Поверьте мне как медику, судя по всему, ушиблись вы сильно, а если ребра сломаны? Или какие-то внутренние повреждения есть!
— Машенька, я и сам военным медиком был, так что и вы поверьте, все нормально. Вы же видели, дрова колоть это не мешает.
Маша кивнула, соглашаясь, про себя заинтересовалась «военным медиком», но отложила расспросы на потом, затем встрепенулась.
— Ой, извини, по поводу перехода на ты, конечно согласна, я вообще к такому в институте привыкла, самой на вы с ровесником странно.
— Ну и чудесно, — Кудашев хотел еще что-то сказать, но в сенях затопал возвращающийся Лопатин.
— О, да вы все уже на стол поставили, молодцы! У меня тоже готово с баней. Воды натаскал, затопил, через часик можно идти париться.
Они уселись за стол. Все трое были голодны, Маша только завтракала у Гороховых, потом по дороге с отцом на двоих съели почти полбуханки мягкого ароматного черного хлеба, запивая квасом, который Андреич, во фляге, брал с собой из дома. Гость их так же по возвращению с болот, только похватал на скорую руку, что нашел на кухне, таким образом все толком не ели весь день.
Маша слила картошку и поставила чугунок, от которого поднимался горячий пар, на деревянную подставку в центре стола. Разложили по тарелкам, стали чистить яйца и брать соления. Василий взял в кухонном шкафу початую бутылку самогона и поставил перед Кудашевым стакан, потом покосился на дочь, та отрицательно покачала головой.
— Спасибо, Василий Андреевич, я перед баней не стану, может потом. Сейчас лучше квасу. Вы один если хотите… — отказался гость.
И тут произошло уж вовсе что-то немыслимое. Отец почему-то оглянулся по сторонам, будто ища кого-то, протянул руку и поставил бутылку на подоконник. От дочери не ускользнуло, что Юрий, видя это улыбнулся уголками губ и бросил мимолетный взгляд куда-то за ее спину. Она привстала на стуле, как бы поправляя брюки, и украдкой бросила быстрый взгляд назад. Ничего, все как всегда, стул, кровать, часы, только холодно немного, будто легкий сквозняк гуляет. Перемена в отце поразила ее еще больше, чем с утра. Василий Лопатин никогда не отказывался в последние годы от стаканчика перед едой. Маша всегда отличалась проницательностью, и сейчас чувствовала что-то ей непонятное. Отчего ей было немного не по себе.
С ужином было покончено минут за пятнадцать, ели молча и с аппетитом. Солнце уже садилось за лес, летний вечер заменил дневной зной на приятную прохладу. В открытом окне ветерок играл занавеской, где-то у конюшни застрекотал, издавая резкие короткие и частые звуки кузнечик. Андреич достал пачку «Примы» и закурил, пересев на стул у окна.
— Ну ребята, минут через сорок можно в баню идтить. Ты, Машуня, первая. Потом мы с Юрой, а ты к тому времени чайку нам сделаешь. Вот увидишь, — он обратился к Кудашеву, — никто лучше ее чай заваривать не умеет, еще мать научила.
Некоторое время повисла неловкая пауза. Отец смотрел в окно на уплывающий в окно табачный дымок, а Машу просто распирало от любопытства, проблема была только в том, что она не знала с чего начать.
Кудашев же пытался разобраться в своих чувствах к сидевшей рядом девушке. Он старался не смотреть на нее слишком пристально. А подумать было над чем.
— Юра, а ты ведь не из России? — наконец, спросила она, — и вообще, расскажи о себе, мне очень интересно, наверняка, вы с папой уже много общались, а я вот, еще ничего о вас не знаю.
Кудашев кивнул.
— По акценту поняла? Ну да, я родился не тут… — он немного помолчал, — я русский, по отцу. Моя семья из Эстонии, живем в Таллине…
Маша всплеснула руками:
— Здорово как! Мы с факультетом этой весной там были! Две недели прожили в гостинице. Я весь Старый Таллин вдоль и поперек исходила, кажется, с завязанными глазами его пройти могу! Ты где там жил!
А вот это уже проблема… Обершарфюрер, потер лоб правой рукой, потом прикрыл глаза. Этой красавице можно смело работать в гестапо, умеет поставить вопросом в тупик. Предвидя вопросы о акценте, сказать, что он из Эстонии показалось логичным. Кто ж подумать мог, что она там недавно была и может запросто проверить его слова. Дело то в том, что он действительно прожил два месяца в Таллине. Более того, он чуть там не женился. Но у Юрия Кудашева были большие сомнения, что в Таллине этого мира, в Советском Таллинне, тоже есть улица «Царя-Освободителя», «Adolf Hitler Platz» и «Mannerheim-Straße».
Это было два года назад. Осенью 1953 года, после окончания специальной школы в Восточной Пруссии, будучи проездом в Эстонии, заехал по делам в Таллинн. Нужно было всего-то, забрать кое-что в Российском посольстве. Заняло это не более часа, и до отправки парома в Данциг, было еще полдня. Юрий прошелся по Старому городу, посмотрел на смену караула эстонских СС у Монумент Победы на площади Свободы, плотно перекусил в одном из многочисленных ресторанчиков. Потом, когда он сидел за уличным столиком кафе на Lühike jalg, его неожиданно окликнули.
— Юрген, глазам своим не верю! — он обернулся, к нему почти бежал дюжий унтерштурмфюрер в мундире национального легиона с сине-черно-белым щитком на рукаве и с эстонской эмблемой в правой петлице.
Они обнялись, известное правило, что мир тесен, очередной раз подтвердилось. Арво Сакс, два года спал в казарме Замка на соседней койке. Он был из тех, кто не окончил обучение. Через два года, за год до выпуска, он подал рапорт о отчислении. Поступок этот не ставился кому-либо в упрек. Лучшим доказательством этого, служило его офицерское звание, в то время как Кудашев был все еще унтер-офицером. На паром в Данциг, в тот день он так и не попал. Арво потащил бывшего сослуживца сначала в казарму, знакомить с другими офицерами, потом знакомство обмывалось в пивной на Mannerheim-Straße. Пиво, признаться, было хорошим, почти как у деда, а пели под аккордеон Eesti leegionaride laul и Metsavendade до хрипоты. Проснулся он дома у Сакса, причем не помнил, как они до дома добрались. В себя Кудашев пришел ближе к вечеру, и уже решил было прощаться, когда увидел сестру Арво — Вилме.
Закрутилось у них как-то сразу. Следующую ночь он уже провел в постели с Вилме Сакс, и утром вместо парома, послал телеграмму, что полагающийся ему после трех лет учебы двухмесячный отпуск проведет в Эстонии. Вилме была хороша! Высокая, с него ростом, блондинка с упругой, крупной грудью, длинными ногами и обалденными бедрами. Спортсменка. Великолепно, как валькирия, стреляющая из лука. Есть мнение, что женщины эстов, уравновешенны и спокойны на грани фригидности. Так вот это не более чем глупые слухи! Вилме была неутомима и изобретательна в постели, и кое в чем, способна вогнать своего ухажера в густую краску. Казалось, и мечтать было более не о чем! Сестра офицера Эстонского легиона СС, национал-социалистка с внешностью, по которой даже сомнения не было о том, что ведомство по расовым вопросам СС одобрит их брак… Девушка перезнакомила его со всеми подругами, повсюду ходила с ним или он с ней, одним словом парочка была неразлучна. А их бессонные страстные ночи!
Но Юрий Кудашев после трех лет проведенных в Орденском замке был уже не так прост. Одним из основных навыков, привитых ему, было чувствовать свое подсознание, а оно просто вопило ему, что все идет не так. Почему-то, чем больше они общались, тем более не лежала у Кудашева к Вилме душа. А уж серьезно относиться к предчувствию он научился. Как любовница, фройляйн Сакс была бесподобна. Но семейная жизнь, нечто большее… Решил все случай. Однажды утром Юрий совершенно случайно услышал, как Вилма, полагая, что ее мужчина еще крепко спит, по телефону, хвасталась подруге, что будет русской княгиней. И уверяла, что для этого готова выйти замуж даже за обезьяну или крокодила, главное, чтобы с родословной. И дочь эстонского рыбака красочно описывала подруге свое предвкушение войти в высший свет Российской Империи и Германского Рейха. Между ними произошла весьма некрасивая сцена, в которой оба показали себя далеко не с лучшей стороны. Она закатила истерику со слезами и упреками, причем главным ее аргументом было, «как она теперь будет смотреть в лицо подругам». Он же перешел грань приличий, сказав, «чтобы стать княгиней Кудашевой, мало раздвигать ноги или подставлять зад». Юрий уехал в тот же вечер, тепло простившись с Арво, который с усмешкой сказал, что в первый же день предупредил сестру, что ее матримониальные планы успеха не принесут. Перед Вилмой он извинился за несдержанность, о которой и сам жалел. Ему все было с ней хорошо, но физиология еще не все в жизни. Девушка холодно