Проект "ХРОНО" За гранью реальности

закручивала на голове полотенце, под платьем призывно шевелилась грудь. Наверное, его лицо отразило слишком многое, потому что она, взглянув на Юрия, смущенно повернулась к нему спиной и застегнулась.
— Идите же, пока пар хороший, да не очень там долго. Чаю хочется! — Маша кивнула им на дверь, и мужчины засуетились, хватая простыни и полотенца. Кудашев, несколько раз против воли оборачивался на девушку и чуть не треснулся лбом о косяк двери.
У Лопатина с Юрием помывка действительно заняла мало времени. В другой раз, наверняка, парились бы с толком и долго, но тут сказалась усталость за день. Да и дома их ждали. Покончили со всем так же менее чем за час. Но успели и веничком дубовым пройтись друг другу по спинам и попариться. Когда вышли в предбанник, на столе стоял кувшин с квасом. Маша принесла, пока мылись. Добрым словом ее за глаза оба помянули, одеваясь. Потом вдруг оказалось, что Кудашеву и надеть нечего, единственная рубаха еще не высохла после стирки. Так по пояс голый и вернулся в дом. Лопатин только хмыкнул. Теперь уже дочь таращилась на полуголого парня, и в кого такая бесстыжая… Хотя… ну… сам себе признал Андреич, хорош кавалер. Был бы нормальным, местным, лучшей пары Машке и не пожелаешь, но в том то и дело, слишком уж он чужой.
После бани отец, перед чаем, налил себе еще грамм сто из бутылки, которая с подоконника перекочевала на стол. Молодежь пила исключительно чай. Маша — потому что стеснялась хлестать отцов самогон перед гостем, а Юрий — потому что заметил, что с алкоголь глушил его новые способности. Никогда не чувствовавший тяги к выпивке, он отнесся к вынужденному воздержанию спокойно. Не велика потеря. К тому же чай был хорош. К его терпкому натуральному чайному вкусу примешивался тонкий запах каких-то местных лестных трав, оставалось послевкусие, вызывающее ассоциации с лесным духом. За легким разговором ни о чем чайник быстро опустел, и Маша уже собиралась вновь разводить примус. Однако Василий, сомлевший от насыщенного дня, бани и выпитого, сказал, что будет ложиться. Решили, что дочь ляжет в своей комнате, а Юрий на старом диване в зале, напротив кровати хозяина.
— Юра, что-то и спать не хочется, пошли на улице посидим, а? — Маша, убирая со стола, вопросительно глянула на парня.
Честно говоря, обершарфюрер предпочел бы ложиться спать и, наверняка, уснул, как только голова коснулась подушки, но, конечно, согласился с девушкой, что спать еще рано. Да кто бы на его месте спорил?
Убрав посуду, Маша сказала:
— Иди, я сейчас.
Кудашев пожелал хозяину спокойной ночи и вышел на крыльцо.
На землю уже полностью легла ночная тьма, до полуночи осталось всего ничего. Спустившись на улицу, он взглянул на черное небо, усеянное огромным количеством звезд. Мутно-белесая полоса Млечного пути пересекала ночное небо. Где-то в сарае стрекотал сверчок, всхрапывал и переступал с ноги на ногу в конюшне Орлик, время от времени подавали голос куры. И лес жил своей ночной жизнью, наполненной криками ночных птиц, скрипом древних деревьев. Все это будоражило и рождало предчувствие чего-то необычного, странного, неведомого. Юрий сошел с крыльца и, задрав голову, наслаждался ночным небом с бесчисленными звездами. Небо…небо было таким же, как дома, с теми же созвездиями. Оно манило к себе, заставляло сердце биться сильнее, страстно звало подняться ввысь и лететь, лететь к этим ярким звездам. И полетим! Обязательно полетим, вот только закончиться эта безумная, страшная война. На мгновение Кудашев совсем забыл, где он, хотелось так стоять и смотреть в небо долго, долго.
— Красиво, — услышал он за спиной. Дочка хозяина неслышно вышла на крыльцо пока он пялился вверх, зачарованный этой картиной ночного умиротворения, — я тоже люблю на небо смотреть. Знаешь, Юра, оно тут у нас, посреди леса, какое-то другое, не как в городе, не знаю, как объяснить, но другое. Яркое, что ли, звезды как будто в душу заглядывают и говорят с тобой!
Он кивнул, подумал, пожалуй, он чувствует что-то схожее. А следом и совсем удивился, девушка почти слово в слово повторила его мысли.
— А хорошо бы вот полететь к этим звездам. Наверняка, где-то там есть и такие, как Солнце, как наша Земля! Ты бы хотел в космос? А? Хотел бы стать космонавтом, как Юрий Гагарин?
Кудашев чуть помедлил с ответом, переведя взгляд с Маши опять на черное, манящее небо. А… Вот что за Гагарина Лопатин старший вспоминал! Стало быть, тут уже и в космос выбрались, черт, сколько же он еще не знает, нужно быть осторожным, так можно на элементарных мелочах проколоться. Вот спроси он простодушно, кто такой этот Гагарин и все… Тут похоже о нем все знают, от мала до велика. Что ей сказать? Программа подготовки хронолетчиков предусматривала выход на орбиту Земли на их «VRIL-Jager3», да и потом он поднимался туда пару раз, так что, по сути, он был космонавтом. Да и первым в космос, на орбиту, еще в сорок шестом году поднялся немец, гауптман Теодор Вайсенбергер. Но каким-то особым подвигом это не считалось. Рассказывать, конечно, этого нельзя, но что-то отвечать нужно…
— Да, Маша, так уж человек устроен, что звезды манят его. Всегда так было, во все времена. И я бы хотел к звездам лететь. — Юрий сел на завалинку и похлопал рядом, приглашая присесть, девушку. Она присела, ежась от ночной прохлады, хотя было не так уж и холодно.
— Юра, ты же говорил, что летчик. Расскажи, каково лететь в небе ночью? — в темноте лицо Маши было просто не разглядеть, просто светлое пятно, но глаза ее просто сверками неподдельным интересом.
— Как? Темень кромешная. Если луны не видно, а в кабине горят разноцветной подсветкой приборы, на звезды почти и не обращаешь внимания, огни приборов отвлекают. А если луна видна, и летишь над облаками, то, кажется, что идешь по заснеженному полю… Красиво и немного жутковато…
— Ой, как бы хотелось мне хоть раз это увидеть, ты рассказываешь, я как будто вижу это!
Они немного помолчали, задрав головы. Кудашев чувствовал ее рядом, чувствовал внутри что-то горячее. И тем дольше, тем сильнее боролся с желанием обнять девушку. Он мог, находясь так близко, читать ее эмоции как открытую книгу и вот сейчас понимал, что она не будет против этих объятий… Но это уже ответственность! Ему сейчас только этих отношений не хватало на себя взвалить! Нет.
— Очень поздно уже. Идем, Машенька, спать! Завтра, помнишь, ты мне прогулку по лесу обещала.
Это «Машенька», ласково произнесенное сидящим рядом молодым мужчиной, сказанное в такое время, в почти интимной обстановке, при свете звезд, вдруг прокатилось по спине девушки и исчезло где-то в районе копчика, отдалось покалыванием и тревожной дрожью.
Что со мной? Никогда не было такого раньше… Почему я теряю голову рядом с этим почти незнакомым парнем? Почему мне кажется, что мы знакомы всю жизнь и почему мне так хорошо рядом с ним? Вот оно, это чувство! Настоящее! Не та, непонятная и странная дрянь, которая была полтора месяца назад с Максом в институте. Если мне так хорошо просто сидеть с ним рядом, то что будет если… Девушка чувствовала, что краснеет и искренне обрадовалась ночной темноте.
Обершарфюрер поднялся и подал ей руку. Как только ладонь Маши оказалась в его руке, вся сдерживаемая страсть передалась ему как электрический разряд. Даже отдаленно, такого не было, когда он сжимал в объятиях Вилме или другую дорогую женщину. Многое можно было списать на вновь обретенные способности, но далеко не все. Кто эта молодая женщина?! Почему его так влечет к ней? Какова ее роль в его странной судьбе? Что принесет она, радость и счастье или боль и страдание?

****

Лена проснулась, но еще долго лежала, свернувшись калачиком. Не открывала глаз. Хотелось уснуть опять и вернуть этот сон. Этот дивный, прекрасный сон! Как жаль, что сны быстро забываются, когда ты проснулась. Ей хотелось запомнить его, а лучший способ, кому-то рассказать. Она приоткрыла глаза, будильник на прикроватной тумбочке, показывал 08.30. мужа рядом не было. Нежели уже ушел, вот досада! Лена легко поднялась, накинула что-то из одежды. Нет, нет, только бы он был еще дома, он тоже должен узнать про этот сон, в первую очередь — он.
Лены выбежала на кухню, заглянула в сени. Фуражка лежала на полке. Он дома или во дворе. Как славно! Как была босиком, выскочила на крыльцо. За домом, слышался частый стук молотка, туда, быстрее… За углом она остановилась. Сергей у колодца ремонтировал тесовую крышу, накрывавшую сруб, давно собирался. Лена замерла, любуясь мужем. И за что ей такое счастье, порой она даже не верила, что это все в ее жизни, по-настоящему. На зависть сельчанам жили они даже не хорошо, а отлично. Он готов был жену на руках носить, а Лена просто души не чаяла в этом крепком, страстном, любящем, молодом мужчине. Она, осторожно ступая босыми ногами, медленно, стараясь оставаться не замеченной, пошла к нему.
Сергей, в простых домашних штанах, в старой майке, туго обтягивающей крепкое тело, стоял спиной к ней и прилаживал конек на скат. Он тихо говорил, что-то, как будто вел неспешную беседу с не видимым ею собеседником. Осталось несколько шагов, Лена прислушалась.
«… а ты как думаешь? Конечно, удивился! Вижу вдруг, висит себе этакий пузырь над головой… Как ты говоришь, да, орб этот…»
Не в привычках мужа было разговаривать самим с собой, ну за делом то мысли вслух, дело обычное. Сама иной раз на кухне или на работе в клубе чем-то займешься, задумаешься, глядь, а и не думаешь, а говоришь себе что-то… Лену вдруг прохватил озноб, лето жаркое, а нет, нет, да сквозит продувает.
Сергей осекся, замолчал, положил на сруб молоток и повернулся к жене.
— Ленок, как ты тихо! А что ж босиком? — улыбнулся он, ласково глядя на нее. Лена молча кинулась на шею к мужу, прижимаясь к нему всем телом, затараторила, путаясь в словах, стараясь рассказать сразу слишком много. Пока не вылетело из головы.
— Вот тараторка, погоди не пойму ничего, иди-ка ко мне, — он уселся на небольшую скамейку, усадил Лену на колени себе — ну, что стряслось?
— Ой, Сережка! — немного поумерив пыл, принялась жена рассказывать — мне таааакой чудесный сон в эту ночь приснился! Такой сон, что хочется опять лечь и еще раз увидать!
Сергей ласково посмотрел в ее горящие радостью глаза, отвел взгляд и зарылся лицом в ее волосах. Она, не замечая ничего, продолжала рассказывать, боясь, что сон столь яркий, радостный, сладкий, растает в голове, как утренний туман на солнышке.
— Коля мне приснился! — в голосе жены он слышал неподдельную радость.
— Да ты что?! — голос его дрожал, она восприняла это как должное, а Сергей был только рад, что Лена не видит его лицо. — и что приснилось?
— Нет, Сереж, ты не понял, он мне и раньше снился иногда, как в школе учились или потом… а сейчас не так…. Будто он ко мне сейчас приходил, и мы с ним разговаривали. Так реально было все! Представляешь, он мне приснился в форме своей, только не той в которой на свадьбе был, а в такой…простой совсем, не парадной.
Горохов отстранил жену от себя на вытянутые руки, осмотрел ее всю будто первый раз увидел, потом нежно обнял и поцеловал в лоб. Она вся светилась радостью.
— Вот говорят, что, как покойники снятся, страшно! А вот и нет! Совсем, совсем не страшно было, наоборот как-то спокойно и радостно на сердце, даже сейчас!
— И о чем