Проект "ХРОНО" За гранью реальности

вы с ним разговаривали? — Сергей постарался спросить это как можно спокойней.
— Представь! Как с живым все. Он сел рядом на стул, а я у стены на кровати сидела, даже подушку под спину положила, что бы удобней было. И шутил, смеялся…ну прям как раньше, —она немного помолчала, а потом снова принялась рассказывать, — а еще он знал, о чем я думаю. Знал самое сокровенное, про то, что ребеночка не можем родить. Знаешь, что сказал?! Говорит, не вините себя в том, что меня нет больше с вами, я сам эту судьбу выбрал. А вы корите себя в этом, и с этого все проблемы! Вовсе не из-за меня он на службе остался. Судьба, говорит… Он меня по голове так ласково потрепал и сказал, что у нас с тобой будут два сынка-близняшки и доченька. Засмеялся, сказал, что даже знает, как мы сыновей назовем!
У Горохова против воли вдруг скользнула по щеке непрошенная слеза… проняло! Ну Колька, ну брат.
— Знаешь, так уверенно сказал, мол, ему теперь отсюда виднее. Я спросила, как же так получилось с ним, он опять про судьбу что-то… Про отца потом говорил, про сестру. И не поверишь, сказал, что так было нужно, что бы он…умер, сказал, что та, кто богами ему суждена, ждала его по ту сторону жизни и смерти. Чудно так про богов было слышать. Колька же, никогда про это не думал и не говорил раньше. А потом говорит, хочешь, с подругой моей познакомиться? И что ты думаешь? Вдруг появилась девушка рядом с ним, стала за стулом, на котором он сидел и руки на плечи ему положила. Он щекой к ее руке прижался… Она тоже вроде в форме военной, но странной какой-то, раньше и не видела такой. Красивая… волосы светлые, длинные, ниже плеч, кольцами крупными и когда улыбнулась мне, ямочки такие на щеках… Видишь, Коля говорит, вот она судьба моя какая. А вам с Серегой пора прибавку в семью ждать, так и сказал. Затем попрощались они со мной. Он еще и говорит на прощанье, хотел сказать, чтобы ты, Лена с Сережкой любили друг друга, но не стану. Ведь крепче чем вы друг друга любите, нет на свете любви. Да, так прямо и сказал. За руки с этой девушкой взялись и пропали. Не сразу, а постепенно, будто туман рассеялся.
Лена все это выдала быстро, торопливо, наверное, старалась успеть, пока сон этот дивный не забылся. Но Сергей знал, что этот сон она не забудет, точно не забудет.
— Да, любимая, славный какой сон! Наверное, про такие сны говорят — вещий! Ну, раз нам такие в жизни перемены этим пророчеством теперь обещаны, здорово! — Сергей обнял крепко жену и поцеловал, — знаешь, милая, я ведь сегодня отгул взял, вот с колодцем собрался доделать, да и еще по хозяйству. А вообще, что-то соскучился, последнее время все в разъездах!
Он легко взял босую, почти нагую жену на руки, и понес в дом мимо сидевшего молча в стороне побратима. В голове эхом прозвучал голос Николая:
— Ну… пора мне, сейчас вам вдвоем побыть нужно…
Глава 31. Один мирный день
Василий Лопатин поднялся ни свет, ни заря. Дел на пасеке было много, кроме пчел, заботы требовало все хозяйство. Грузить домашними делами приехавшую дочь не хотелось, пусть хоть отдохнет денек-другой. Следовало вымыть после вчерашнего, баню, почистить конюшню, прибраться в курятнике. После обеда он собрался ехать в Чернево и остаться там, у Натальи до завтра. Из рук все валилось, на сердце было муторно. Решить-то решил, а перед дочерью неудобно. Она, конечно, взрослая совсем и поймет, но оставлять ее на следующий день после приезда было скверно. Она в своем доме с детства знакомом, но вот то, что не одна, да еще и с Кудашевым… Нет, он, конечно, плохого не сделает. Лопатин уверен был. Но тут ведь дело какое… и хорошее что-то может боком выйти. У отца ведь свой взгляд, отцовский. Уж больно эти двое быстро общий язык нашли. Ой, не к добру.
Он не завтракал. Старался не шуметь, поэтому прихватил с собой к ульям краюху хлеба и кусок сала. Запил все водой, но пока возился с пчелами, прошло уже часа полтора, пустой желудок ясно давал знать, что надо бы перекусить всерьез. Но тут Василий приметил, как от дома идет к пасеке Кудашев, Андреич задрал голову, судя по солнцу, наверное, уже часов девять. Дочка поди спит еще. Они там, в городе рано вставать отвыкли. Гость его незваный, остановился у плетня, окружающего пасеку, как раз напротив него, сложил руки и облокотился на заборчик, выжидающе смотря на Василия.
— Ну заходи, что встал, не помешаешь! — крикнул пасечник и пошел на встречу.
— Доброе утро, Василий Андреевич! Рано вы сегодня поднялись. — Кудашев протянул руку хозяину.
— Долго спят, Юра, только лентяи, — Лопатин ответил рукопожатием — Маша еще не встала?
— Я уходил, она еще из комнаты не вышла. Дело у меня к вам. Я так понимаю, вы сегодня в село поедете. Передайте Сергею, что мне с ним переговорить нужно. Сегодня же третий день, как эти трое из НКВД, или как там это у вас называется, приезжали. Они как раз должны будут вернуться к себе. Обмозговать нужно, что дальше делать.
— Передам, что ж не передать! — настроение у Василия сразу испортилось. Вот ведь, собираясь в Чернево, предвкушая встречу с Наташей, и не вспоминал о нависших проблемах. Он вздохнул — вот ведь незадача…
— Должен признать, дочка Ваша, очень проницательная особа, я все вспоминаю, как Николай говорил, что долго ей голову морочить не получится. Сами-то, как думаете?
— Ну, глупой-то она у меня никогда не была, в школе опять же отличница… а тут уж как получится. Я тебе не советчик, сам последние дни только дивлюсь и руками развожу. Но по мне — получится, не получится, но чем дольше она в неведении, нам проще, — Василий, сдвинув на глаза кепку почесал затылок. Только сейчас он обратил внимание, что пчелы обычно люто ненавидящие на пасеке чужих, совершенно не обращают внимания на его гостя. По сравнению со всем остальным, это, конечно, пустяк, но заметочку для себя, пасечник сделал.
— Еще разговор есть, Василий Андреевич, давайте присядем что ли, под навес…
— Юра, давай договоримся. Меня «Василий Андреевич», просто из колеи выбивает. Не привычный я к такому обращению. Я же не князь, как ты, я обычный, простой советский человек.
При слове «советский» Кудашева скривило, как от какой-то кислятины, он махнул рукой.
— Ну, тут не важно, князь или не князь. Воспитанного человека, отличает уважение к собеседнику, да и привык я к людям старше себя по имени отчеству обращаться. Право, не могу я вам как сверстнику — Василий или Вася говорить!
— Можешь дядей Васей называть. Мне привычней, ну хоть изредка, да и для остальных как-то это звучит более нормально. У нас повелось так, что в повседневной, обычной жизни, сроду по имени и отчеству друг друга не кличут. Особливо вот как мы с тобой, вдвоем, без посторонних.
— Ну, как скажете. Постараюсь не забывать этого, но уж если что, не взыщите. Воспитание. — смирился обершарфюрер. Они вошли под навес и сели на грубо сколоченные лавки за стол, друг против друга.
— Дело несколько необычное, Василий Андреевич, — начал Кудашев, но тут же осекся, — извините, дядя Вася…
— Шут с тобой! Называй, как привык. Все равно кроме нас тут нет никого. Вижу, проще мне к Василию Андреевичу привыкнуть, чем тебе к дяде Васе. Ну что там у тебя еще за дело?
— Это касается… это непосредственно касается Николая и других, таких как он. У меня еще несколько дней назад был разговор с ним, его подругой и вашим прежним бургомистром, который назвался Прокопычем.
— Да, ну на хрен! Этот старый хрыч Прокопыч, тоже в призраки подался? — Лопатин, помнивший его по детским, военным временам, был удивлен, но уже не очень сильно. Узнав, какие в мире дела на самом деле творятся, он все дальнейшее воспринимал все спокойней и спокойней.
— Хм, как ты его назвал… бургомистр, ах едрить его коромыслом, это ж надо, бургомистр! И в чем же дело?
— А дело в том, что, возможно, я смогу им помочь. Они все, в том числе и сын ваш, застряли между мирами. Этому миру они уже не принадлежат, а перейти на иной уровень не могут по какой-то причине. Им это в тягость… Точно не могу сказать, но по-видимому это связано с их смертью и с тем, что произошло с ними, то есть с их телами после смерти. Они, сущности, связаны с физическими телами… они…
— Ты Юра, не трать время на объяснения, я все равно, ни хрена в этом, не разберусь. Что нужно-то от меня? — Андреич был изрядно обескуражен обсуждаемой темой, первоначальный шок прошел, но вряд ли можно привыкнуть, о чем и помыслить ранее не мог.
— Я думаю, есть возможность помочь им совершить этот переход. Я немного разобрался и пришел к выводу, что недалеко находится одно из так называемых мест силы. Оно, между прочим, является и самой вероятной причиной моего тут появления, но об этом рассказывать долго. В нашем случае, если переместить останки неупокоенных в это место силы, провести соответствующий обряд, думаю получиться дать всем упокоение.
— Вот оно что… Стало быть, Коля мой окончательно…успокоится. В тягость говоришь? — Лопатин замолчал, глядя куда-то в сторону леса. На лице явственно читалась не унявшаяся боль и горечь потери единственного сына.
Он несколько долгих секунд думал о чем-то, а потом сказал:
— А ты знаешь, я, когда его первый раз таким увидел, чуть от страха с ума не сошел, думал, сердце разорвется, так колотилось, глаза, как туманом багровым застлало. Теперь вот, примирился с этим. Наоборот, легче стало от того что он тут, рядом, а оно вишь как оказывается.
Василий вздохнул и опять погрузился в молчание, сидел он ссутулившись. Глядел себе на руки, сложенные на столе.
— Хотите сами с ним поговорить? Думаю, сейчас это лучше всего будет. А то получается, что я столь деликатную тему поднял, а решить ее вправе только вы и он.
— Юрий вопросительно посмотрел на пасечника.
Лопатин молча кивнул и подвинул по столу свою руку к Кудашеву. Обершарфюрер положил свою ладонь ему на запястье и прикрыл глаза. Он еще в прошлый раз, с Сергеем заметил, что получается сводить два мира ему все легче, так и в этот раз. Посторонние мысли сами собой ушли, сознание как будто прорвало тонкую завесу. Он беззвучно, послал зов и почти сразу увидел младшего Лопатина, да не одного, а с тем стариком — Прокопычем, который рассказал про остров посреди болот, этот затерявшийся осколок прежнего, старого и неведомого ныне мира. По тому, как дернулась под ладонью рука дяди Васи, понял, тот тоже видит. Николай, был на редкость серьезен, поздоровался с ним без обычной улыбки и скользнул к отцу облачком тумана, оказавшись с ним рядом на скамье. Прокопыч же, поклонился степенно и расположился напротив Лопатина старшего, рядом с Юрием.
— Ну вы поговорите, я вас слушать не стану. Дело-то личное, как закончите, дайте знать. — Обершарфюрер словно выключил для себя звук. Странное состояние, подумалось ему, как будто время остановилось. Нужно обмозговать, что это может дать и как такое возможно. Эх… сколько же я всего не знаю, и некому меня этому учить. Хотя, что мне жаловаться, подготовку я прошел серьезную, разберусь что и как. Было бы время. А вот с этим, как раз проблема. Спокойной жизни мне никто тут не гарантирует. Скорее, наоборот. Проблемы и серьезные гарантированы. Если они тут уже и в космос летают, то явно засекли наше появление, и точно не остался не замеченным взрыв, уничтоживший хронолет. Наверное, самое правильное сейчас уйти на все четыре стороны. Не тянуть с собой к